Зачем? Он думал, что только так удержит меня? Разве он не слышал сказок о женах, принимавших обличье различных животных — об ундинах, селках,[85] девах-лебедях. Они исчезали, если их возлюбленные нарушали клятву — никогда не смотреть на своих избранниц в момент превращения?
Стрела пронзила мое крыло, и я ощутила обратные перемены. Мои человеческие руки опустились в воду, серебряная цепочка на шее потянула меня вниз… но внезапно кто-то выхватил меня из воды, сорвал кулон с шеи, вытащил стрелу из раны.
Он рыдал.
— Останься! — кричал он, а его голос был в точности, как у Уилла.
Но я покидала его.
— Выбор сделан, — ответила я. — Но я всегда буду смотреть на тебя, на твоих сыновей и дочерей, и всех детей твоего рода. Я стану Сторожевой Башней.
В один миг я почернела… но он еще отчаянно звал меня:
— Не уходи, Гарет!
А я осознала все. Я была обречена стоять на границе между двумя мирами и оберегать человечество — из-за любви, которую питала к единственному мужчине, хотя он и нарушил свою клятву.
Я открыла глаза и увидела серебряную шкатулку. Летняя Страна манила меня зеленью и золотом, и на дальнем берегу меня ждала мама — она то ли приветствовала меня, то ли прощалась.
Я закрыла шкатулку. В то же мгновение янтарный свет в комнате завертелся вокруг меня, как смерч. И я закружилась в центре чудовищной воронки, чувствуя, как энергия проникает сквозь меня и накрывает меня, будто плащ. Джон Ди размял затекшие пальцы, взял ком сияющего вещества и швырнул в меня — совсем как знаменитый бейсболист Мариано Ривера, метким ударом завершающий трудную игру.
Огненный шар угодил мне в грудь, я упала на спину. Ди вскочил с кресла, бросился ко мне и начал вырывать у меня шкатулку, но я не отпускала ее. Мою кожу обжигало его сернистое дыхание.
— Дура! Ты жестоко пожалеешь, что не воспользовалась шансом покинуть землю, когда я вот-вот с ней покончу. То, что ты видела в Нью-Йорке, — сущая чепуха!
Я уже ослабела, но по какой-то причине Ди резко разжал пальцы. Он отлетел от меня, будто его накололи на огромную вилку… и врезался в стену. Узорная панель сотряслась, и электричество, накопленное янтарем, взорвалось. Тело Ди дернулось от удара током, и он без чувств сполз на пол. Над ним возвышался Уилл, обнажив клыки в гневном оскале. Он бросился к Ди и попытался схватить колдуна за шею, но отпрянул, потому что между ними вспыхнули искры. Я закашлялась от запаха гари и поняла, что горит плоть Уилла. Панель позади Ди воспламенилась, затем пришла очередь следующей. Наэлектризованное пламя охватило комнату по периметру и обожгло Уилла.
— Брось его! — захрипела я, с трудом поднимаясь на ноги. — Нам нужно бежать!
Уилл повернулся и в первый момент, похоже, не узнал меня. На изуродованном огнем лице блестели красные глаза, острые клыки были обнажены. Но спустя секунду в его зрачках остались только мерцающие блики янтаря. Уилл коротко кивнул мне и поманил за собой, но я намертво вцепилась в шкатулку, поэтому он просто обнял меня и взял на руки. Когда он вынес меня из логова Ди, я громко закричала, прося его отпустить меня.
Он сразу послушался. Я вручила ему шкатулку и опрометью бросилась назад. В комнате царил сущий ад. Я бросила взгляд туда, где пару минут назад лежал Ди. Пусто. Может, маг испарился от этого дикого жара? Или ему удалось улизнуть? Но у меня опять не было времени выяснять. И вернулась я не за Джоном Ди.
Я пробежала через всю комнату, остановилась перед камином и потянулась к портрету мадам Дюфе. Рама обгорела, холст в одном уголке потемнел, но изображение не пострадало. Правда, рама оказалась горячей и обожгла мне ладонь, но я изловчилась, сунула картину под мышку и выскочила к винтовой лестнице. В то же мгновение пламя окончательно объяло помещение. Взрыв сотряс ступени, башня наполнилась ядовитым дымом. Я почти не видела противоположную сторону лестничного пролета, где находился Уилл, прислонившийся к перилам. Я кинулась к нему, боясь, что его ранило, но, поравнявшись с ним, обнаружила, что это не Уилл, а Оберон. Король фейри уже освободился от железных цепей, но еще пошатывался.
— Что ты сделал с Уиллом? — гневно спросила я.
Он саркастично рассмеялся.
— Я похож на того, кто способен причинить вред вампиру? Он помог мне, — конечно, только ради тебя. А я пообещал ему, что выведу тебя из башни. — Оберон печально улыбнулся и горько вздохнул. — И еще он сказал, что просит у тебя прощения. А потом он ушел и унес с собой серебряную шкатулку.
Много недель подряд меня мучили воспоминания о той ночи. Однако самую сильную боль вызывали не видения Летней Страны, а обратный путь по водопроводному туннелю с Обероном. В те минуты, когда мы спускались по лестнице, он продолжал обвинять Уилла.
— Я знал, что он заберет шкатулку при первой возможности, — бормотал король фейри себе под нос. — Вампир думает, что будет смертным человеком с ее помощью. Он отнесет шкатулку на границу между мирами и захочет, чтобы то существо из озера превратило его в человека. Но если это создание проберется сюда, на землю, ситуация только ухудшится. Лучше бы уж Ди дал полную свободу демонам Отчаяния и Раздора… Я должен последовать за Хьюзом и опередить его.
Быстрый взгляд за узкое оконце по пути вниз позволил убедиться в том, что демоны Ди прекратили разбой. В соседнем квартале ничего не горело. Одно из зданий, прежде охваченных пожаром, безусловно, пострадало, но другие уцелели. Я моргнула, гадая, ясно ли вижу окрестности. Так и есть: копоть была только на единственном доме. Наверное, когда я завладела шкатулкой, время застопорилось и повернуло вспять. Значит, те минуты, в течение которых загорелось второе здание, просто-напросто стерлись. Чувство победы накатило на меня волной. Скорее всего, пожары прекратились во всем Нью-Йорке. Возможно, чьи-то жизни были спасены обратным течением времени.
Но кто я такая, Гарет Джеймс, чтобы сражаться с самыми мрачными демонами вселенной? Я постоянно задавала себе этот вопрос еще несколько часов назад. А теперь ответ стал ясен. И меня он устраивал. Я являлась Сторожевой Башней. Вполне достойной. Несмотря на то, что я пока пребывала в хрупком теле.
— Я с тобой, — крикнула я вслед Оберону, который размашисто шагал вниз по винтовой лестнице.
Я поспешила нагнать его.
Поначалу он не обращал на меня внимания. Мы вошли в шлюз, и ступать нужно было осторожно, чтобы не поскользнуться на крутом скате… Потом мы оказались на мосту, и все усложнилось еще больше, поскольку мы могли рухнуть в один из полых пилонов. Только тогда, когда мы преодолели опасный участок, Оберон повернулся ко мне и проворчал:
— Мне лучше убраться отсюда побыстрей.
И я очнулась посреди деревьев в парке Ван-Кортландт. Я лежала на газоне неподалеку от домика, представлявшего собой вход к дамбе. На горизонте всходило солнце. Моя мокрая и рваная одежда была перепачкана грязью. Правая рука сильно ныла, и я обнаружила, что ладонь распухла и покрылась волдырями. Я вспомнила, что обожгла ее, когда схватилась за раму портрета мадам Дюфе. Где же картина? Я присела, но у меня так закружилась голова, что я вновь улеглась на землю. Я решила, что поищу картину позже. Провела рукой по карману джинсов, чтобы проверить, на месте ли брошь «Око возлюбленной», и нащупала бугорок, но обожженными пальцами залезть в карман не решилась. «Ну, ладно, — подумала я. — Немного отдохну и доберусь до таунхауса». Торопиться некуда. Ди побежден. Уилл сбежал. Дома меня никто не ждал.
Я отключилась, а очнулась от звука женского голоса.
— Мэм, с вами все в порядке? Вы ранены?
— Похоже, у нее ожоги, — произнес какой-то мужчина. — Не та ли это психопатка, которая поджигала бомжей?
Кто? Я? Я хотела им возразить, но когда разжала губы, с них сорвался слабый хрии. В глотке будто поработали паяльной лампой. Открыв глаза, я увидела парочку в форме защитного цвета — городских парковых рейнджеров.
— Она наглоталась дыма, — заключил мужчина и по рации вызвал неотложку.
Я попыталась сказать, что это ни к чему, но вновь потеряла сознание. Затем в голове все перемешалось. Меня везли в машине «Скорой помощи», рядом находился раненый Роман. Конечно, ведь в него стреляли грабители. Я валялась на больничной койке и поглядывала в окно, а улицу заволокло туманом. Серые клубы принимали форму драконов и женщин со змеиными хвостами. Отец склонился надо мной, и на его лице отразилось волнение и горе.
— Не бойся, — прошептала я. — Я разобралась с Джоном Ди. Мы выстояли.
Но отец почему-то расстроился еще больше, поэтому я решила помолчать.
Пришел детектив Кирнан и заявил следующее. Он, дескать, сожалеет о том, что подозревал Романа в имитации ограбления.
— Те мужчины, которые были наняты для проникновения в вашу галерею, признали свою вину. Однако они не помнят, кто именно их нанял. Мы сличили холст, который нашли в магазинчике Ди, с вашим полотном Писсарро. Мужчина, схожий по описанию с Ди, разыскивается Интерполом по обвинению в краже произведений искусства в Париже.
