— Слушай, — сказал Грин наконец, — ты можешь уйти, если хочешь. Я тебя принуждать и не подумаю. Если не выдерживаешь, давай, брось это дело.
У Ивана на глаза навернулись слезы.
— Я не такой несуразный, как ты думаешь, — сказал он с горчайшей обидой, не на Грина, а на собственную постыдную слабость. — Никуда я не уйду. И тебя не брошу.
— Ты же боишься.
— Ну и что?! — выкрикнул Иван в тоске. — Я и в горах так же боялся — справился же!
И соврал.
Страх в горах и в сравнение не шел с ледяным парализующим ужасом перед разверзнувшейся бездной преисподней. Иван с невероятным наслаждением бросил бы все это — если бы Грин сказал: «Больше не будем, мне надоело». В последнее время Иван изо всех сил заставлял себя веровать истово — но, несмотря на веру и желание бороться со злом в меру своих сил, все равно думал: «Сдались ему эти вампиры…»
— Я попробую ее поискать, — сказал Грин. — Мы в их пространстве, может, получится. А ты можешь идти домой, если хочешь, правда. Метро еще работает.
— Я с тобой, — сказал Иван упрямо, хотя внутренний голос твердил: «Идиот, идиот, беги!» — Я тебя прикрою.
— Хорошо, — сказал Грин. — Пойдем пешком.
Иван взял рюкзак. Факт наличия в рюкзаке могильного заступа его успокаивал больше, чем нож в кармане: Иван точно знал, что вампира можно убить заступом, но сомневался насчет лезвия, покрытого тонюсеньким серебряным напылением. Грин сунул пистолет под куртку за ремень и направился к подворотне.
Ивану волей-неволей пришлось идти следом. Изнанка старого города — дворы-колодцы без единой искорки света, тупики, воняющие мочой, пронизывающий холодный ветер, гуляющий по подворотням, гудящий в проводах, грязная наледь на асфальте — все это было нестерпимо. Одинокий тополь посреди загаженного двора скорчился, как обгорелый труп. Зеленая звезда цинично подмигнула в квадрате неба, в бурых клочьях несущихся туч. Молчанье и тьма высасывали из души последние остатки уверенности в себе.
Иван вытащил заступ из рюкзака и сжал в руке гладкую рукоять, которая казалась теплой на контрасте с жутким холодом ночи. Это простое действие успокоило его, как успокаивало, бывало, наличие полного боекомплекта. Иван сосредоточился изо всех душевных сил, желая действительно ощутить присутствие затаившейся твари из ада.
И ощутил. Свежий холодный ветер вдруг донес тошнотворный запах распада. Ивану захотелось обнаружить его источник, несмотря на все объяснения Грина, и он решительно повернул к освещенному проему арки, ведущему на большую улицу.
— Ты куда? — спросил Грин удивленно. Он держался самых темных мест и выглядел, как ищейка, пытающаяся взять след.
— Мертвечиной воняет, чуешь? — Ивана занесло. Страх вдруг исчез, пришла злость, желание что-то доказать себе, даже намек на азарт. — Может, трупак ходячий?
— Чушь, вампиры так никогда не пахнут, — отмахнулся Грин. — Она бродит где-то тут, я чувствую, а тебя понесло Бог весть куда…
— Грин, я тоже чую кое-что! — в неожиданном и радостном волнении Иван даже повысил голос. — Хочешь, посмотрим — и назад?
— Ладно, — Грин вытащил пачку сигарет. — Только быстро.
Они прошли под аркой.
Улица была ярко освещена фонарями. Ночной магазинчик с водкой и шоколадом сиял и переливался золотыми и красными лампочками. Улица казалась спокойной, как девичья спальня — если бы не усиливающийся запах падали, смешанный с жирной струей дешевого и ядовитого дезодоранта и жевательной резинки «Дирол».
Грин сплюнул и закурил.
— Это не вампир, — сказал он небрежно. — Зря тащились. Упустили ее. Теперь уж не найдем.
Плотный мужик в кожаной куртке, не торопясь, вышел из магазинчика с блоком сигарет под мышкой. Он лениво жевал резинку, распространяя запах искусственной мяты — и, почему-то, гнилого мяса. Иван взглянул ему в лицо — застывшее и синюшно-бледное, с маленькими и запавшими глазками, и еще что-то неприятное было в его лице…
Мужик уже прошел, а Иван все смотрел ему вслед, пытаясь сообразить, что с ним не так — и тут заговорил Грин.
— Чч-ч… ляд знает, что, — сказал он озадаченно. — У этой штуки тени нет. Это не вампир, но и не человек.
Иван оглянулся — и увидел яркий блик на стволе пистолета.
— Точно? — спросил он радостно.
— Присмотрись.
Мужик вразвалку уходил прочь, ступая грузно и неуклюже. Его фигура, лишенная теней, выглядела на освещенной улице абсолютно неестественно, как неумело сделанный фотомонтаж. Ивана захватил восторг охотничьей удачи и свободы от страха.
— Гадюка! — прокричал он шепотом. — Замаскировался!
Грин выстрелил.
Мужик дернулся вперед и чуть не упал, утробно взревел — и вдруг, повернувшись на каблуках, с рычанием тяжело побежал к Ивану и Грину. Он растопырил руки и оскалился; в его голове зияла дыра, через которую на бледную неподвижную морду текло что-то черно-зеленое.
Грин выстрелил еще дважды. Пули притормаживали тяжелый топот твари, но не останавливали его — из дыр при каждом шаге выплескивалась тухлая жижа, от трупной вони перехватывало дыхание.
— Сука… — пробормотал Грин. — Вот сука…
Ивану показалось, что его командир пребывает в секундном замешательстве, и эта мысль подействовала, как вдохновение. Иван кинулся вперед, держа лопату, как секиру — и нанес монстру рубящий удар под челюсть.
Голова отлетела, клацнув зубами на лету. Безголовое тело взмахнуло руками, сделало еще шаг — и осело на заплеванный лед. И, оказавшись на земле, остатки твари начали распадаться с чудовищной быстротой.
Осклизлая плоть слезла с костей в считанные секунды, сами кости побелели, пожелтели — и рассыпались пылью в гнойной луже, которая обволокла истлевшую кожаную куртку, полуразложившиеся штаны и сапоги. Серо-зеленая слизь булькнула и успокоилась.
Грин тряхнул головой.
— А ты что видишь? — спросил он.
— Сопли.
— Правильно, — Грин улыбнулся. — Молодец. Завалил ты его круто. Только это был не вампир.
— Как?!
— В смысле — бес, конечно, но какой-то другой породы. Но все равно, молодец. Пошли к машине, здесь воняет.
Прошли по улице. Прямая дорога сильно сократила расстояние. По пути Иван тщетно пытался обтереть лезвие заступа об снег, но оно все равно воняло.
— Святой водой сполоснем, не мучайся, — сказал Грин, отпирая машину. — О, слушай, Ванюша, у нас же тут пончики твоей матушки! Как это мы забыли… Хочешь?
Иван поперхнулся и закашлялся.
— Нет, пока не хочу, — буркнул обиженно.
— Не хочешь — я тебя не заставляю, — сказал Грин с невозмутимой улыбкой и вытащил пончик из пакета. — Да ну, неудачная сегодня какая-то охота. Трупак противный, никакой радости…
— Ну почему? — возразил Иван, которого радость просто переполняла. — Все очень здорово!
— Не-а, — промычал Грин с набитым ртом и продолжал, проглотив кусок пончика, — этого гада я чувствую как-то не так, как обычно. Не то, что ни жарко, ни холодно — а даже… не знаю. Сладкого хочется.
— Сладкого тебе хронически хочется, — Иван улыбнулся, вспоминая, как в командировке Грин страдал от отсутствия сахара, и как мог пробить пару дырок в крышке банки со сгущенкой и выпить ее целиком, не запивая водой. — Чудно только, что сейчас вдруг. Гад кислый?
— Просто тухлый, — фыркнул Грин, слизывая с губ сахарную пудру. — Поехали до дому; все настроение перебил, сука…
Иван слушал, и неуловимые мутные образы, не облеченные ни словами, ни конкретным видеорядом, проходили по его сознанию, как рябь по воде.
Включить зажигание Грин не успел. Его рука замерла в сантиметре от ключа — и так же жестко замерло лицо. Он только слизнул сахарную крупинку из уголка губ.
— Что… — начал Иван, но Грин остановил его одним взглядом, открыл дверцу машины так бережно, будто она была стеклянная, и вытек на улицу нереально беззвучно.
Иван с полминуты раздумывал, стоит ли следовать за Грином; Грин, между тем, поменял обойму, сделал свободной рукой жест, который можно было трактовать только как «вперед!», и быстро пошел прочь от автомобиля. Выдернуть из рюкзака лопату и догнать его, было делом мгновений.
— Да что случилось? — спросил Иван шепотом.
— Гада чую, — шепнул Грин. — Рядом.
В следующий миг в ближайшей подворотне возникла высокая темная фигура, освещенная тусклой лампочкой. Грин вскинул пистолет, но тень демона мелькнула и пропала.
— За мной! — приказал Грин тихо и побежал во двор. Иван бежал за ним, слыша дробный грохот собственных шагов и размышляя с досадой, почему Грин в своих тяжелых башмаках ступает неслышно и легко, как кошка, а фирменные кроссовки создают столько шума.
За узкой, серо-желтой кишкой подворотни оказался темный гулкий колодец — и перепуганные голуби взлетели с суматошным шумом, отдавшимся в стенах, стеклах и жестяных стоках. На первый взгляд, двор был пуст; Иван вздохнул и хотел весело сообщить о своем разочаровании — но Грин толкнул его, указав куда-то вбок. Темная фигура невесомо скользнула в дверь подъезда, а Иван вдруг ощутил давящий нестерпимый ужас.
