Левой рукой я машинально легонько сжимаю в кармане куртки камень (мне показалось, или он немного потеплел?), а правую кладу на рукоять ножа и вхожу в дверь — она не заперта и едва держится на полуотвалившихся петлях.
Он стоит, повернувшись ко входу спиной. Парень чуть пониже меня ростом, в черной куртке с капюшоном, надетым на голову, и джинсах. Я бы, наверное, не заметил его, если бы он не стоял на фоне окна.
Под моей ногой издает тихий хруст битый кирпич. Парень вздрагивает и оборачивается.
— Привет, — произносит он высоким, чуть дрогнувшим голосом. Немного постарше меня — лет двадцать, наверное. Под капюшоном светлые прямые волосы почти по плечи, нос с горбинкой, глубоко посаженные настороженные глаза. Мы останавливаемся, разделенные несколькими метрами замусоренного пространства, изучая друг друга.
— Я был почти уверен, что ты не придешь, — продолжает он. — Я бы и сам не пришел, наверное. На твоем месте.
Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга — я обдумываю услышанное. Может, и в самом деле не стоило приходить?
— Только не надо меня готовить и щадить мои нервы, ладно? — я решаю перейти, наконец, к делу. — Ты хотел мне рассказать, что тут происходит — давай, жги! После сегодняшнего меня уже ничто не удивит. Инопланетяне? Вампиры? Секретные эксперименты КГБ?
— Все мимо, — он легонько улыбается. — Хотя близко. В каком-то смысле действительно инопланетяне. А в каком-то и вампиры. Насчет секретных экспериментов ничего не знаю — на то они и секретные. Но, наверняка, и они есть.
— А попроще можно?
— В общем, парень, ты попал в поле зрения тирнов. А такое может быть только в одном случае — если ты сам тирн. Частично, конечно же.
— Вот сейчас намного понятнее стало, спасибо.
— Прости, я просто даже не понимаю, с чего начинать-то, — он разводит руками.
— Давай начнем с начала. Кто такие тирны?
— Хороший вопрос. Вот только сомневаюсь, что кто-либо на Земле даст тебе на него полный ответ, если вкратце — тирны это высшие существа. В каком-то смысле — боги. «Люди из стекла и тумана» — так про них говорят, но правда это или просто красивая фраза, я не знаю. Еще говорят, что они не могут прикасаться к железу — не знаю уж, почему. Они живут в некоем параллельном мире — или на другой планете, черт его знает. Но иногда являются сюда. И иногда у них бывают дети и внуки. Такие, как мы с тобой.
— Что за бред? Я могу прикасаться к железу. И мои родители никакие не тирны.
— А бабушки и дедушки? Ты всех их знаешь?
— Э… нет. Моя бабушка по отцу умерла, когда я был маленьким. А дедушка…
— А про дедушку ты ничего не знаешь, так? И даже твой отец ничего о нем не знает, он рос без отца? Верно?
— Подожди, но ведь это же ничего не значит! Полстраны так росло!
— Вот только полстраны не становятся претендентами на наследственном турнире!
— Так, слишком много всего. Что за турнир?
— Тирны живут очень долго, — начинает он, делая маленький шаг ко мне. Ему явно нравится говорить загадками и нагнетать. — Может быть, даже вечно. В смысле, не умирают от старости. Но иногда кто-то из них погибает, не оставив наследника. Тогда они призывают в наследники кого-то из нас. Потомков умершего тирна, живущих на Земле. Обычно это несколько десятков молодых парней и девушек.
— Ну, допустим, — я прислоняюсь к шершавой кирпичной стене, не сводя с него глаз, и стараясь внимательно слушать, что происходит на лестнице. Меня не покидает подозрение, что все это ловушка. — Но турнир-то здесь причем?
— А при том, что наследник должен быть только один. Смекаешь?
Я в самом деле смекаю. Пустой дом на отшибе. Ночь. Наследник должен быть только один. Быстро, как только возможно, я выхватываю из кармана нож и выставляю его перед собой.
— Не подходи! — кричу я. Выходит немного жалко и истерично, но тут уж не до эффектов. Парень делает шаг назад и поднимает руки вверх.
— Эй, ты чего! Ты не понял! — голос у него дрожит. — Я в этом турнире не участвую. Мне незачем тебя убивать.
— Тогда зачем ты меня сюда притащил?
— Чтобы поговорить. Ты мой единственный шанс. А я — твой.
— Поясни. Для начала почему я твой единственный шанс.
— Я проиграл свой турнир, — он усаживается на подоконник, достает зажигалку и закуривает. — Два года назад. Теперь я никогда не стану тирном. Я могу быть только…
— Подожди, — перебиваю я. — Ты только что сказал, что всех проигравших убивают.
— Я этого не говорил, — он пожимает плечами, выпуская изо рта струю дыма. — Я сказал, что наследник должен быть только один. Это значит, что все остальные должны его таковым признать. Или погибнуть. Либо до турнира, либо во время него.
— И если признаешь, тебя оставляют в живых, так?
— Так. И победитель может взять признавших его право в свои вассалы. Будет делиться с ними теми осколками, что сможет добыть в Тир-На-Ног. Не за просто так, конечно.
— То есть, ты один из таких вассалов?
— Нет, — он отводит глаза в сторону и с яростью сминает сигарету об подоконник. — Меня в вассалы не взяли. Человек, которому я присягнул… в общем, он обманул меня. Оставил меня без покровительства. Поэтому мне взять осколок негде, а значит я должен быть простым человеком. Ты не представляешь, какое это мучение!
— Почему же, мучение? — я пожимаю плечами. — Еще вчера я был обычными человеком. Ничего особенного.
— Ты не понял! Одно дело не знать, что где-то рядом есть волшебный мир, в котором возможно… вообще все! Не знать об этом и просто жить обычной жизнью. И совсем другое — знать, но все равно жить обычной жизнью. Это как… ну, вот у тебя, к примеру, нет миллиона долларов, и тебя это не особо беспокоит. А представь, что тебе подарили этот миллион, дали подержать в руках, а потом отобрали назад. Понимаешь?
— Теперь немного понимаю. Но, все равно, как тебе это мешает? Мне не очень мешает отсутствие миллиона.
— Ну, вот смотри. У меня была девушка. Она сама квартеронка, дочь известного бизнесмена, полукровки. Он вассал тирнского герцога, даже отправлял дочь в Тир-На-Ног учиться. Я бы мог поехать с ней, хотя бы в качестве слуги, и мы бы были вместе. Но для этого мне нужно было иметь хоть какую-то магическую силу, хоть несколько осколков, чтобы хватило сил на переход. Или чтобы продать один из них полукровке-перевозчику. Но у меня ничего такого не было, и она отправилась в Тир-На-Ног одна, а когда вернулась оттуда через год… В общем, вернулась она уже совсем другой. Какие-то другие интересы, которых я уже не понимаю. Ей было скучно со мной. Может быть, у нее кто-то был там… Не знаю. Даже если не было, тот мир изменил ее настолько, что я перестал для нее представлять всякий интерес. Да и не только для нее — для любого, кто имеет доступ к настоящей магии. А мне не интересны те, кто его не имеет. Понимаешь? Иногда мне просто хочется влезть в петлю.
— Нда, жиза, — вздыхаю я. — Ну, а я-то тут причем? Зачем я тебе понадобился?
— Так ведь если ты выиграешь, то сможешь сделать меня своим вассалом! Самому мне уже никогда не стать полноценным тирном: у меня не будет своего хрустального дворца в Тир-На-Ног, магических источников и всего такого. Но ты можешь стать таким. И уж наверное, не забудешь того, кто тебе в этом помог. Оставишь мне хотя бы пару осколков, мне этого хватит на первое время.
— Погоди, всего очень много. Например, что за осколки?
— Тоже сложный вопрос. Это такие вещи, которые несут в себе магию. Осколками их называют потому, что большинство из них и правда похоже на осколки стекла: прозрачные, бесформенные, часто с острыми краями. Если ты квартерон, то без них не сможешь колдовать.
— Кварте… Кто?
— Квартерон. Ну, если кто-то из твоих родителей — тирн, то ты — метис, полукровка. А если бабка или дед — то в тебе четверть тирнской крови. Значит, ты — квартерон. Вот мы с тобой как раз такие и есть.
— А есть разница?
— Огромная. Метис может творить магию сам по себе. Правда, обычно что-то одно, специфическое. А квартерон — только пользоваться осколками. А без них он — обычный человек. Вот поэтому у меня все так.
