яблочко. Он точно в курсе. Я решил закрепить произведенное впечатление:
— Я и есть Маринич.
Парень, охнул, оглянулся назад, прокричал:
— Николаич, иди сюда, тут твой Маринич пришел!
Прокричал и осекся под моим взглядом. Тут же юркнул назад, растворился в коридорах. Я невольно сжал кулаки, но следом не побежал.
* * *
Неизвестного Николаича ждать пришлось долгих пять минут. Я стоял во дворе, не спеша заходить в здание. Некстати возникло жуткое желание закурить. Одолеть его удалось не без труда.
Этот мент оказался куда старше. В цивильном, крупный, широкоплечий, с толстой ряхой и масляными бегающими глазками. Меня он сразу узнал. Это было видно по руке, дернувшейся к левому боку. Узнал и тут же сделал вид, что ничего особенного не увидел.
— Что надо? — спросил он неприветливо.
Я не гордый, я повторил:
— Девушки сегодня приезжали, хотели заявление забрать.
Мент совсем насупился, бросил:
— И что?
Меня обуяла холодная ярость. Я видел его насквозь: алчность, подлость, страх, полное отсутствие совести. Замечательный набор качеств, уместился в нем, подобно тюбикам в коробе с красками. Каждая красила ауру в мерзкие цвета.
Я едва сдержал гнев и отчеканил:
— Мне надо знать, куда и с кем они уехали. А еще безумно интересно, сколько тебе за них заплатили?
Наверное, последние слова говорить не стоило. Но сдержаться не получилось. Подонка аж перекосило. Морда пошла красными пятнами.
— Не твое собачье дело, — прорычал он. — Вон пошел! А будешь лезть…
Я дернулся вперед. Хотелось схватить его за грудки, встряхнуть, что есть мочи. Врезать по зубам, чтоб юшка брызнула во все стороны из-под кулака. Краем глаза уловил, что к окну припало лопоухое лицо, что в руках у него телефонная трубка, что губы что-то кричат испуганно и удивленно одновременно. Все это заняло один миг. А дальше…
Дальше мент потянулся к кобуре, выхватил пистолет. Глаза его стали отчаянными. Красные пятна на морде сменил мертвенно-бледный окрас
— Стой где стоишь, — заорал он, — иначе я выстрелю. Выстрелю и скажу, что ты на меня напал!
И я понял, что он не блефует. Он был готов на все. Но тут в моей голове внезапно словно что-то щелкнуло. Время почти остановилось, потекло медленно, тягуче. В толстых коротких пальцах мента подрагивал ствол. Я сместился вбок. Теперь он целился в пустоту, но еще не видел этого. Ногти у него были грязные, обломанные. Почему-то это запомнилось лучше всего.
Губы его, как резиновые, растягивались в глумливой ухмылке. Медленно-медленно. Почти неощутимо.
Для меня же все осталось, как раньше. Я сделал быстрый шаг вперед, положил мрази руку на правое плечо, вслух приказал:
— Отсохни!
Откуда это слово возникло в моем мозгу, не знаю. Раньше о таком заклятии я и не слышал. Мент даже не успел заметить перемены в обстановке. Не заметил меня. Только рука его упала вниз, повисла плетью, выронила пистолет. Я оттолкнул ствол ногой, запулил подальше, вбок. И только потом вернул время в привычное русло.
Мент моргнул, изумился. Я стоял совсем близко к этому ничтожеству, куда ближе, чем раньше. За спиной у него были закрытые двери. Отступать оказалось некуда. Я видел, как он пытается шевельнуть рукой. Я чувствовал, как в его душе рождается страх. Как кровь, кипя адреналином, несется по венам. Как на виске под волосами проявляется капля пота. Как холодные струйки бегут по спине меж лопаток.
Я чуял его запах, как волк чует запах близкой добычи. Это было хорошо. Это было просто прекрасно. Я мог сейчас приказать его сердцу пропустить удар. Мог заставить его вообще не биться. Мог…
Я не стал делать ничего такого. Зачем? Просто склонился к самому лицу и прошептал:
— Продался, тварь? Продал ребят? Продал меня? Так сколько тебе заплатили?
От страха мент неожиданно взвизгнул:
— Ничего не докажешь! Я тебя… Я тебя, гад, сгною!
Слова его были жалкими, смешными. Этот говнюк на самом деле ничего не мог. Разве что гадить понемногу.
Я сделал почти неуловимое движение, остановил ладонь в сантиметре от его гениталий, приказал ему замереть на месте, буквально пригвоздил к земле. Сказал почти равнодушно:
— Рыпнешься, останешься евнухом. Тут будет висеть так же, как там.
И указал взглядом на его руку. Удивительно, этот трус побледнел, но не сдался. Была в его поступке бездна глупости и безрассудства.
— Да я тебя за… — снова начал он.
Надоело. Я все это прекратил. Велел:
— Заткнись, мразь. Захлопни пасть. Я разрешаю тебе только одно — отвечать на мои вопросы. Понял?
Он замолк и испуганно кивнул.
— Вот и славно.
Мне было противно соседство с ним. Обоняние, обостренное до предела, ловило его запах. По барабанным перепонкам бил звук его дыхания. Я сделал шаг назад и только потом задал вопрос:
— Где сейчас мои ребята?
Мент ответил:
— Я не знаю.
Была в этих словах правда, но не вся. Пришлось повторить вопрос:
— Где сейчас мои друзья? Не зли меня, падаль! Отвечай честно.
— Я, правда, не знаю! — он взвизгнул, попытался попятиться, но не смог. Я не вернул ему свободу передвижения.
Мент задрожал всем своим телом, душонка его, и без того едва заметная, скользнула в пятки. Однако, он нашел в себе силы и задал ответный вопрос:
— Кто ты?
Я лишь мотнул головой.
— Они уехали сами?
Мужик судорожно вдохнул воздух. Стало ясно, что я угадал.
— Нет. Их увезли.
Мне вновь захотелось ему треснуть. От души. Чтоб стал разговорчивее. Я еле сдержался.
— Почему из тебя приходится все тянуть клещами? Кто увез? Говори!
Он заскулил, почти заплакал, но ответил:
— Ребята, которые искали тебя.
Понятнее не стало. Те, кто остался в моем родном городе, врядли успели бы приехать так быстро.
— Кто? — В голосе моем звенела ярость.
И мент не стал запираться. Слова из него полились рекой.
— Наши, местные. Они с курортниками в карты играют…
— Каталы?
— Да. Но я действительно не знаю, куда.
— Сколько их было?
— Я видел двоих.
Двоих. Если так, то мне эта задача по плечу.
— Какая у них машина?
— Гелик. Черный…
Я аж прицокнул языком. Серьезные ребята. Надеюсь, они не станут лить кровь без толку. А значит… Дальше мои мысли застопорились. Я только пообещал:
— Имей ввиду, если соврал, я вернусь. И вот тогда…
Он сразу залепетал:
— Я правду говорю!
