— Я очень благодарен за вашу заботу, господин Вандесарос, но я спешу, — возразил гость, и в голосе его проскользнуло нетерпение.
— Ну, раз вы спешите, то делать нечего, но сначала вы позавтракаете. Какой же я буду хозяин, если отпущу вас голодным? Этак я проиграю спор о преимуществах жизни без прислуги.
И, не дожидаясь согласия, Нигейрос пошёл к двери.
Завтрак был подан не так быстро, как ужин, и юноша долго расхаживал по комнате, поглядывая на часы. Когда же, наконец, стол был накрыт и хозяин с гостем поели, Нигейрос спросил, лукаво посматривая на отъезжающего:
— А куда вы так спешите, господин Садос?
— Я уже сказал, что еду к своим родным. Меня ждут, поэтому позвольте мне уехать, господин Вандесарос, — ответил гость, с растущим беспокойством глядя на Нигейроса.
— Кто же вас задерживает, господин Садос? — откровенно усмехаясь, спросил хозяин. — Пойдёмте, я вас провожу.
Гость встал, всё ещё чувствуя тревогу, вышел из комнаты и направился к лестнице.
— Нет-нет, господин Садос, мы пройдём не здесь, — остановил его Нигейрос. — Ступайте за мной.
Они прошли через несколько залов, по длинному коридору, поднялись по маленькой лесенке и очутились перед закрытой дверью. В ней не было ничего примечательного, однако при виде этой двери сердце юноши учащённо забилось, словно в предчувствии чего-то ужасного. Нигейрос вставил ключ в замок, оглянулся на своего спутника, открыл дверь и ввёл его в небольшую комнату. Другого выхода из неё не было, да гость его и не искал. Глаза его были прикованы к столу посредине, на котором лежало нечто, накрытое чёрным покрывалом, а лицо его стало медленно приобретать оттенок бумаги.
Хозяин вошёл следом и запер дверь. Юноша быстро обернулся, поднёс руку к горлу, хотел что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни звука. Нигейрос стоял в эффектной позе, опершись плечом о косяк, скрестив руки на груди, слегка откинув красивую голову и с дерзкой насмешкой глядя на гостя. Прошло несколько длинных тяжёлых секунд, прежде чем гость смог глухо проговорить:
— Что это значит?
— Это я вас хочу спросить, господин… Садос: что это значит?
Лицо Нигейроса стало суровым, когда он подошёл к столу и резким движением откинул покрывало, открывая лежащее на столе тело. Смерть не стёрла печати жестокости с лица этого сорокалетнего мужчины, но даже углубила угрюмые складки около губ и на лбу, пробитом слева каким-то тяжёлым и острым предметом.
Юноша вздрогнул и прикрыл глаза рукой.
— Почему вы, девушка, везёте с собой такой груз? — крикнул Нигейрос, пронзая взглядом своего гостя. — Этого человека убили вы?
Гость слабо вскрикнул и упал без чувств.
— Госпожа Кенидес, я поражён вашим талантом рассказчицы, — заявил Гонкур, когда старая дама замолчала. — Никогда не слышал ничего подобного.
— Интересно предание, молодой человек, поэтому и слушать интересно, — ответила госпожа Васар и метнула негодующий взгляд в тёмный угол, из которого тотчас же послышался приглушённый смешок.
Гонкур не успел додумать до конца возможность ревности госпожи Васар к своей родственнице, искусство изложения которой вызвало такое восхищение, потому что взгляд Ренаты лишил его душевного равновесия и вызвал опасение, что эта девушка всё-таки отравит ему радость свидания с дедом Вандесаросом.
— Предание интересное, а рассказчица я плохая. Что было, то и пересказываю, — скромно сказала госпожа Кенидес.
"Интересно, если бы Мигелина нашла меня достойным внимания и строила мне глазки, как Рената, разонравилась бы она мне или нет?" — спросил сам себя Гонкур и решил, что очарование девушки состоит, прежде всего, в недоступности. Посмотри она на него приветливее — и он бы сейчас же решил, что она похожа на всех остальных весьма приземлённых особ, которых привлекает в мужчине красивая внешность, а не душевные качества, и которые готовы заигрывать с первым встречным, лишь бы он был хорош собой. Он был убеждён, что, если бы его внешность не была так притягательна, Рената не обратила бы на него никакого внимания.
— Я тоже удивлён не столько содержанием, сколько формой рассказа, — вмешался Медас, упорно не подозревавший в молодом археологе опасного соперника. — Однако вы остановились на самом интересном месте, госпожа Кенидес. Я с нетерпением жду продолжения.
Гонкур предвидел, что неосторожные слова жениха Мигелины о разнице между формой и содержанием рассказа придутся не по вкусу потомкам этого препротивного Нигейроса, и с тревогой ожидал, что сейчас на Медаса накинется нетерпимая госпожа Васар. И в самом деле, её не смягчило желание молодого человека дослушать легенду до конца, и она открыла было рот, чтобы резко и желчно одёрнуть невежу, но не успела.
— Тому, кто восхищается только формой, а не содержанием, должно быть безразлично, будет продолжение или нет, — съязвила Рената, задетая холодным взглядом Гонкура и срывающая досаду на ни в чём не повинном Медасе.
— Я же сказал, что жду продолжения, — добродушно отмахнулся молодой человек, — значит, я глубоко заинтересован и содержанием. Пожалуйста, Рената, не придирайся ко мне.
— А вас, господин Гонкур, предание заинтересовало? — спросила неутомимая охотница за сердцем нового гостя.
Гонкуру показалась завидной участь человека, к которому придираются. По его мнению, гораздо хуже было положение несчастного, которого одаривают томными взглядами, приветливыми улыбками и заботливыми расспросами.
— Да, конечно, — сказал он и слегка отодвинулся от настойчивой девушки, не учтя, что при этом он придвигается ближе к Мигелине, на что та отреагировала ответным передвижением прочь от молодого человека.
— Но что же случилось дальше, госпожа Кенидес? — спросил Гонкур, пытаясь скрыть смущение.
— Тётя Оратанз, расскажите, пожалуйста, — попросила Клодия.
— Нет, на сегодня хватит, уже поздно, — возразила госпожа Кенидес и улыбнулась. — Завтра, если будет желание слушать, я закончу историю.
— Но, тётя Оратанз, сейчас не так поздно. Расскажите ещё, — запротестовала Чорада.
— Девочки, вы прекрасно знаете, что было дальше, — вмешалась госпожа Васар.
— Но тётя так прекрасно рассказывает! — не удержалась Рената.
— Кто-то осуждал меня за восхищение формой рассказа, — как бы сам себе, но достаточно громко сказал Медас.
Рената сердито повернулась к нему, но не смогла удержаться и рассмеялась.
— Уже поздно, — стояла на своём госпожа Кенидес. — Не забывайте, что господин Гонкур только что с дороги и, конечно, устал.
Гонкур видел, что Мигелина не прочь слушать легенду хоть всю ночь напролёт, поэтому ссылка на усталость недавно приехавшего гостя могла вызвать у девушки лишь неприязнь к нему. Да и что это за мужчина, из-за усталости которого прерывается интересный рассказ?
— Да он вовсе не устал! — не выдержал Витас. — Я же вижу. Правда, господин Гонкур?
— Как тебе не стыдно! — рассердилась Мигелина. — Не смей так разговаривать с взрослыми! Сейчас же извинись!
Гонкур предпочёл расценивать её гнев с наиболее выгодной для себя позиции, но за смущённого мальчика заступился:
— Он ни в чём не провинился, сказав правду. Я, действительно, не устал, и с удовольствием бы послушал продолжение.
— Не надо портить ребёнка, господин Гонкур, — вступил в разговор Каремас, сквозь маску вежливости которого проглядывала недоброжелательность. — На него не так легко воздействовать, а если прощать ему ошибки, то он совсем отобьется от рук.
Гонкур, с трудом сохраняя серьёзный вид, предпочёл согласиться с юношей, тем более что Мигелина, разделявшая стремление брата усиленно воспитывать мальчика, согласно кивала и смотрела на археолога осуждающе.
— Извините, господин Гонкур, — сказал Витас с подкупающей убедительностью и весело улыбнулся.
"Вот уж кто не похож на ребёнка, за каждым шагом которого следят", — подумал молодой человек.
— На первый раз прощаю, — строго ответил он, решив подыграть Мигелине, а заодно уж и Каремасу, неизвестно из-за чего на него взъевшемуся.
— Но всё-таки пора отдыхать, — заключила госпожа Кенидес, словно не заметив попыток старших детей воздействовать на младшего. — Посмотрите-ка в окно: буря не стихает. Она, наверное, такая же, какая была в ту ночь. А если она продлится два дня, то, по преданию, надо ждать беды.
— По преданию, беды можно ждать от всего: от погоды, от гостей, от любой смерти, — проворчал старик в углу. — Нигейрос переусердствовал в своём проклятии. По его милости, нам нельзя спокойно вздохнуть.
— Не будем ссориться хотя бы сегодня, брат, — обратилась к нему госпожа Кенидес. — Надеюсь, мой рассказ не повлечёт за собой появления призрака, и ночь пройдёт спокойно. Желаю всем хорошо отдохнуть. Вас, господин Гонкур, мой брат не захотел уступить моим заботам и пожелал сам позаботиться о ваших удобствах, но, если вам что-нибудь понадобится, сразу же обращайтесь ко мне.
