Я предполагаю, что эта форма жизни развилась из мутировавших форм саранчи или цикад, переживших столкновение. По-видимому, сейчас они вступают в миграционную фазу, как у прежней саранчи. Насколько я понимаю, у них необычный жизненный цикл. Думаю, периодический, как у семнадцатилетних цикад.
Они, вероятно, проводят десятилетия, а то и века под землей, питаясь корнями или соком растений. Вероятно, когда питания становится недостаточно, они выбираются на поверхность и переходят к всеядности, поедают всю органику в пределах досягаемости и мигрируют к новым территориям, чтобы отложить там яйца и начать новый цикл.
Их нападение было ужасно. Небо почернело, стоял оглушительный гул. Они падали градом и пожирали все живое: деревья, кусты, траву, древесину, даже мертвую, живых и мертвых животных. Они спаривались в собственных экскрементах, закапывали в них яйца и умирали. Тела устилали землю ковром нечистот. Вонь была невыносимой.
Сейчас мы в безопасности в корабле, но кругом полное опустошение. Жуки проели пластиковые купола. Они съели лес и траву. Они убивали и съедали прыгунов с костями и прочим. Они сбрасывали крылья и ели их. Умирали и ели мертвых. Сейчас ни одного не осталось. Ничего живого, кроме яиц в пыли, дожидающихся, пока ветер и вода принесут сюда новые семена, пока Земля оживет, чтобы они могли народиться, размножиться и снова убивать.
Ветер теперь поднимает черную пыль, горькую, с запахом мертвечины. Гиппо вылезли, побродили в поисках пастбищ и снова нырнули в реку. Сколько видит глаз, ничего живого. Никого, кроме нас, и тишина так же невыносима, как их рев.
Не знаю, долго ли мы продержимся. Арне хотел взлететь и вернуться на Луну, но для этого у нас не хватит горючего. У нас нет снаряжения для перехода через эту пустыню, но Пепе оторвал от корабля металлические пластины и склепал из них лодку. Если жуки не переправились через море, мы попробуем начать там заново.
Корабль придется оставить, как и радиостанцию. Это — наша последняя передача. Посматривай на Землю и записывай все, что можешь. И, Данк… — У нее перехватило дыхание, и она смахнула слезы. — Я не могу желать, чтобы ты был с нами, но знай, что я по тебе скучаю. В следующий раз, когда он будет, я хотела бы узнать тебя лучше. Как говорит Пепе: «Hasta la vista!»[109]
Через тысячу лет мы возродились для новой попытки. Часть Земли еще покрывали темные шрамы, но с Африки и Америки пятна сошли. Мы спускаемся на Землю все вместе, с криоустановкой, наполненной семенами и клетками, которые при необходимости позволят заново заселить планету. Дайна берет с собой часть своих драгоценных артефактов и слабую надежду, что мы найдем кого-нибудь, кого они могли бы заинтересовать.
Мы приземлимся в дельте Нила. Он теперь впадает в Красное море, но долина по-прежнему ярко зеленеет среди красно-бурой пустыни. Пепе выбрал место для посадки чуть севернее того участка, где прежде стояли пирамиды. Корабль перегружен. По мнению Пепе, на разведку и приземление уйдет столько горючего, что о возвращении думать не приходится. Но мы к этому готовы. Когда мы сойдем с посадочной орбиты, я запишу новые подробности.
— Технология! — Победный вопль Пепе прогремел в кабине при первом же пролете над Нилом. — Они создали технологию. Я слышал визг и свистки по радио, а потом дикие музыкальные аккорды. Думаю, мы свое дело сделали.
— Если так… — Дайна наблюдала у телескопа, но я слышал полные священного трепета слова, обращенные ею к самой себе: — Новый мир готов нас принять.
— Возможно. — Арне, нетерпеливо дожидавшийся своей очереди посмотреть в телескоп, покачал головой. — Мы с ними еще не знакомы.
— Возможно? — передразнил его Пепе. — Познакомимся, и у них найдется, что нам показать. Я вижу блестящие линии вдоль древней дельты. Они тянутся до самой реки. Каналы, вероятно. И… — У него перехватило дыхание. — Решетка. На западной стороне. Плотный узор вполне может оказаться городскими улицами. Он помолчал, глядя на поворачивавшуюся под нами Землю. — Здания! — вдруг вскрикнул он. — Так и есть, город! В косых лучах я видел башни в центре. Новая Александрия!
— Попробуй с ними связаться, — сказала ему Таня. — Запроси разрешения на посадку.
— Зачем садиться? — проворчал Арне. — Нас туда не звали.
— Чем мы рискуем? — спросила в ответ Дайна. — Что нам терять?
На следующем витке Пепе пытался наладить связь.
— Визг, — досадливо поморщился он, не снимая наушников. — Свист. Обрывки дикой музыки. И голоса тоже, но я ни слова не понимаю.
— Там! — Таня смотрела в телескоп. — На краю пустыни к западу от города. Нечто вроде колеса.
Он всмотрелся.
— Пожалуй… — помолчав, заговорил оживленно. — Аэропорт. И широкая белая полоса — наверно, дорога в город. Если бы знать, как спросить…
— Все равно, — сказала Таня, — у нас не хватит горючего на долгие поиски. Спускайся, но подальше, чтобы никого не задеть.
На следующем витке мы плавно скользнули вниз. Под нами пронеслись городские крыши. Красная, желтая и синяя черепица вдоль величественных проспектов. Мелькнул внизу аэропорт. Мы были над высокой башней диспетчерской, когда я ощутил тяжелую отдачу тормозных двигателей.
Мы нацелились на вертикальное приземление. Грохочущий столб огня и пара скрыл все. Когда ракета приземлилась, мы снова смогли вздохнуть. Таня открыла дверь, чтобы выглянуть наружу.
Пар рассеялся, хотя я еще чувствовал его горячий запах. Протерев ослепленные солнцем глаза, я увидел кругом синевато-зеленые узкие листья пустынных растений. Далеко на востоке высилось здание терминала. Мы стояли на пороге в нетерпеливом ожидании. Пепе принимал по радио гудение, визг и крики.
— Похоже, на нас орут. — Он пощелкал кнопками, вслушался, попробовал подражать и покачал головой. — Может, и английский, — подытожил он. — Звучит очень сердито, но разобрать ничего не могу.
Мы сидели в зное пустыни, пока в кабине не стало слишком жарко.
— А они поймут? — Арне отодвинулся от двери. — Они знают, что это мы доставили сюда их предков?
— Если не знают, — сказала Таня, — мы сумеем им объяснить.
— Как?
Он вспотел, и не только от жары. Спросил у Пепе, возможен ли взлет.
— Только не на Луну, — ответил тот. — Разве что в крайнем случае.
Мы с Таней спустились на грунт. Космонавт выскочил с нами, принюхался к чему-то в кустарнике и отпрянул, прижавшись к моей йоге. Арне вышел несколькими минутами позже, остановился в тени корабля и уставился на далекую башню за кустами. На ней вспыхивали яркие красные огоньки.
— Предупредительные вспышки, — пробормотал он.
Я захватил свою видеокамеру. Таня попросила снять шипастый куст и камень, покрытый вроде бы красным мхом.
— Соответствует данным по красному симбионту из рапорта последней экспедиции, — деловито проговорила она в микрофон. — По-видимому, к настоящему времени переродился в мутантный бриофит…
— Слышите? — Арне приставил ладонь к уху. — Что-то ухает.
Лично я слышал отрывистый механический шум. Космонавт замолчал и теснее прижался к ноге при виде нелепой машины, перевалившей через холм и катившей к нам на высоких колесах, разбрасывая вокруг цветные вспышки.
— Пора, — сказала Таня, — вручить им наши дары. Показать, что мы не хотим им зла.
Двигаясь неуклюже из-за высокой гравитации, мы забрались в корабль и вынесли наружу свои подношения. Дайна захватила любимую книгу: «Стихотворения» Эмили Дикинсон[110], в хрусткой обертке из древнего пластика. Арне вытащил мегафон, возможно тот самый, через который Дефалько обращался к толпе, отгоняя ее от спасательного корабля. Пепе остался в кабине.
— Мы с Луны. — Арне вытолкнул нас навстречу машине и заорал в мегафон: — Мы пришли с миром. Мы принесли дары.
В машине не было окон и, насколько мы видели, не было водителя. Космонавт с лаем бросился к ней. Арне уронил рупор и встал перед ней, размахивая руками. Она заухала еще громче и, едва не задавив нас, вильнула, объезжая. И двинулась дальше, нацелившись боднуть корабль. Толстые металлические руки высунулись из нее, подхватили и подняли корабль в воздух. Пепе в последний момент успел вывалиться из кабины. Уханье смолкло, и машина поволокла корабль прочь. Космонавт, скуля, припал к моим ногам.
— Робот, наверно. — Пепе, глядя ей вслед, почесывал затылок. — Послали подобрать обломки крушения.
Ошеломленные и встревоженные, мы остались стоять. Было жарко. Насекомые облепили наши потные тела. Некоторые кусались. Таня заставила меня сделать макроснимок одного, сидевшего на предплечье. С запада, из пустыни, дул горячий ветер, пахнувший подгоревшим тостом. Мы пошли к башне.
— Мы идиоты, — шепнул Арне Тане. — Надо было остаться на орбите.
Она не ответила.
Мы брели, преодолевая гравитацию и отмахиваясь от насекомых, пока с каменистого пригорка не увидели перед собой широкую белую дорогу к башне и колесу аэродрома, до которых оставалось еще несколько миль. В треугольниках между спицами взлетных полос стояли летательные аппараты. Часть была приспособлена для вертикального взлета и посадки, как наш корабль, но большая часть, с крыльями и шасси, напоминала старые машины, знакомые мне по снимкам.
