Фермеры в Александру Одобеску на тот момент не достигли успехов в выращивании зерновых и овощей, зато изловчились растить в темноте грибы, которые, по их заверениям, довольно сносно переносят радиацию и съедобны, по крайней мере для тех, кто переносит их отвратительный запах. Непереборчивые поневоле фермеры удобряли свои грибные плантации собственными естественными отходами — это могло бы заставить побрезговать кого-то другого, но не членов папиной группы, никто из которых не весил на тот момент больше шестидесяти пяти килограммов. За грибы с фермерами щедро рассчитались половиной оставшихся боеприпасов.
«Фабриканты» в Индепентеца могли похвастаться рабочим текстильным оборудованием и изрядными запасами качественных хлопковых вещей, которые, впрочем, мало кого интересовали в тогдашнем голодающем мире, поэтому община едва выживала, выменивая свой текстиль на еду у всех забредающих к ним прохожих.
Обе общины сильно страдали от постоянных гоп-стопов, поэтому с радостью приняли предложение отца, который обещал им защиту хорошо вооруженных украинских ополченцев в обмен на поставки съедобных грибов и одежды. На это предстояло еще получить «добро» у коменданта полковника Симоненко, но отец не сомневался, что движется в правильном направлении.
Достигнутые в этом путешествии договоренности окупились с лихвой и были положены в основу того жизненного уклада моей малой родины, который был мне знаком.
В середине 57-го года никто бы еще с уверенностью не поручился за то, что человечество не вымрет. Я читал, что температура в начале того «лета» не достигла даже нуля по Цельсию. Успехи неунывающих агрономов были все так же скромны. В наглухо заваленном железнодорожном тоннеле, расположенном невдалеке от лагеря, начали выращивать грибы, но скромный их урожай не удовлетворял и десятой части пищевых потребностей украинцев, не говоря уже о том, что показания дозиметра при их изучении оказались неутешительны. Голод парализовал все помыслы и старания людей, лишал их сил и здравого смысла, становился идеей-фикс для всех и каждого. Но все-таки крохи пищи — это лучше, чем вообще ничего. Благодаря грибным плантациям общине удалось, бедствуя и худея, кое-как пережить самые голодные времена.
Наш совет единодушно одобрил «энергетический союз» с Олтеницей и отрядил два десятка технарей, в числе которых действительно обнаружился румын — бывший сотрудник ГЕС (или, во всяком случае, выдающий себя за такового) в Доробанцу. В числе отправившихся на станцию была и наша «железная леди». Именно вездесущая Маргарита Петровна, как говорят, в конце концов заставила электростанцию заработать. Уже в начале лета совместными усилиями наших и румынских специалистов удалось не только запустить ГЕС, но их провести электричество в лагерь.
После долгих убеждений полковник согласился выделить вертолет, который он берег как зеницу ока, для доставки украинской делегации во главе с моим отцом в Олтеницу. В состав делегации вошли, кроме наших, также по представителю от «подзащитных» поселений: ферм Александру Одобеску и фабрики Индепентеца.
Я много раз бывал в Олтенице и помню ее совсем другой, но папа рассказывал, что в то время город представлял собой огромный лагерь тощих беженцев, которых две тысячи солдат «сил самообороны» с трудом удерживали от разбоя и каннибализма. Несмотря на очевидный гуманитарный кризис, который в любой момент мог перерасти в мятеж или окончиться вымиранием, правительство в Олтенице отличалось незаурядной организованностью и дальновидностью. По прогнозам местных правителей, голод, холод и пандемия в следующие два с половиной года неминуемо выкосят от 30 до 70 процентов населения цивилизованных мест и до 95 % «дикарей», но у тех, кто сможет дожить до начала 60-го года, шансы на выживание резко повысятся. Инфраструктура Содружества наций, с правительством которого власти в Олтенице поддерживали постоянный контакт, как они надеялись, сможет к тому времени развиться настолько, что станет возможен экспорт ресурсов из Австралии и других «гуманитарных оазисов» в разрушенную Европу. Как оказалось впоследствии — так и случилось.
Вдобавок к ранее достигнутым энергетическим соглашениям, украинская миссия договорилась совместно с Олтеницей восстанавливать и обеспечивать безопасность дорожного сообщения между населенными пунктами. Для того чтобы очистить, отремонтировать и организовать охрану нескольких десятков километров дороги № 31, выделялись людские и материальные ресурсы. Это начинание было частично реализовано еще до моего рождения, хотя и на моей памяти эта дорога осталась не вполне безопасным местом.
К маю 61-го, когда я появился на свет, мы больше не находились под угрозой исчезновения — и благодарить за это следовало не в последнюю очередь Владимира Войцеховского, моего отца.
— Ладно, Дима, — вывела меня мама из раздумий. — Допивай-ка свой чай и начинай делать домашнее задание, чтобы не засиживаться допоздна. Не забывай: каникулы уже закончились. Что вам, кстати, задали?..
Закончил я этот день уединившись в своей уютной комнатке: вначале добросовестно покорпел часа два над конспектами, пока за окном не погас уличный фонарь (в десять вечера они в Генераторном гасли), а затем, раздевшись и забравшись под теплое пуховое одеяло, надел наушники с любимой музыкой и углубился в чтение книги в свете ночника, подвешенного над кроватью. Временами я отвлекался от чтения и поглядывал на выложенную кирпичом стену печи, сооруженной между моей комнатой и комнатой родителей — на случай, если электрическое отопление подведет. Этой печью мы не пользовались уже добрый год и сейчас на ней были подвешены на гвоздиках связки деревянных рамок с семейными фотографиями.
В основном на снимках был запечатлен я вместе с родителями, довольными и счастливыми, в последние пять-семь лет. Но где-то в необъятных электронных архивах можно было отыскать снимки и видеозаписи из былых времен, на которых мои родители были совсем другими: юные, худые, как щепки, издерганные и несчастные. Я задумался над тем, как многое им пришлось пережить, сколько еще историй наподобие сегодняшней остались для меня неведомыми и ощутил за них неимоверную гордость и в то же время жалость из-за тех тягот, которые им пришлось перенести.
Последней перед сном мыслью была мысль о физруке и об обещанной им экскурсии. Я решил, что непременно уговорю маму отпустить меня туда. Заодно, кстати, сбудется и мечта Джерома вырваться за пределы селения…
Глава 2
Когда-то начало весны люди встречали с превеликой радостью. Но климат стал иным и в 2073 году от рождества Христова переворот календаря с февраля на март мало что изменил в царящей за окном суровой действительности. 22-го марта, выходя утром из квартиры, я все так же тщательно кутался в шарф и прятал уши под шапкой, чтобы их не отморозить. В полвосьмого утра, когда я выходил из дому, было еще темно. Под ногами у спешащих на работу прохожих хрустел снег. Дворник Григор, опершись о совковую лопату, дымил сигаретой вместе с двумя коллегами из соседних дворов, обсуждая, видимо, планы грядущего застолья.
По дороге в школу я встретил Мей Юнг, одетую в новенький красный пуховик с капюшоном. Она весело помахала мне рукой, и мы пошли дальше вместе. Мей, довольно улыбаясь, рассказала, что ее папа Ан вчера сумел совсем недорого купить пуховик на распродаже в Олтенице и она ждет не дождется щегольнуть обновкой перед девчонками. Я, конечно, не преминул похвалить пуховик, в котором девочка и впрямь смотрелась очень миленько.
— Спасибо, — Мей слегка покраснела.
Мне иногда казалось, что я ей нравлюсь. Но я совсем не знал, что в таких случаях делать и поэтому просто обращался с ней по-дружески вежливо и приветливо. Кое-кто из сверстников уже «встречался» и всячески выпячивал этот факт в соцсетях, особенно девчонки. Но, мне кажется, они просто пытались казаться круче и взрослее, а мне такими глупостями заниматься было ни к чему.
Взглянув на Мей, чьи щеки покрывал от мороза румянец, я признал, что раскосая черноволосая девочка и впрямь хорошенькая, особенно когда улыбается. Не сравнить с теми страхолюдинами, которые учатся в нашем классе. Да и из семьи она очень хорошей. Мей — кореянка. Ее родители, Ан и Пуонг Юнги работали в посольстве Республики Корея в Бухаресте, когда началась война. Они прошли долгий путь по пустошам прежде чем осесть и зажить спокойной жизнью в Генераторном, где у них родилась дочь. Сейчас Пуонг следила за исправностью доильных автоматов в нашем коровнике, где два десятка буренок производили молоко для нужд селения, а Ан работал технологом на маслобойне, устроенной при том же коровнике, где из молока производили сливочное масло. Юнги находились в хороших отношениях с моими родителями и часто бывали у нас в гостях, никогда не забывая прихватить баночку-другую молока.
