— Димыч, ну куда его? — пропыхтел Леха.
Ноги Томаша выскальзывали из его вспотевших ладоней.
— Давай сюда, на диван, что ли, — в тон другу надсадно отозвался я.
Мы погрузили бесчувственного поляка на крякнувший пружинами антиквариат и с облегчением распрямили спины. Бледная как простыня Наталья молча встала рядом с головой Томаша, прижав сложенные в замок руки к лицу.
Некоторые девушки плачут красиво, но, увы, Наталья входила в другую категорию. Глаза превратились в узкие щелки, лицо распухло, пошло пятнами и изменилось почти до неузнаваемости.
— Так, Леха, смотри, — засуетился я. — Вот здесь туалет, дверь в коридоре. Да, вот эта. Кухня вон, там у меня в навесном шкафу пара упаковок макарон, вроде каша какая-то есть. Проверь газ на всякий случай, а ну как еще подается. А холодильник даже не открывай, он все равно пустой…
— Так, стоп, — нахмурился Леха. — А ты куда-то собрался?
Наталья недоуменно переводила взгляд с меня на Леху и обратно. Вроде проскальзывают знакомые слова, но понять ничего не возможно. А еще я заметил в глазах подруги Томаша настороженность. Да-да, милая, мы обязательно тебя изнасилуем, мы же русские, как иначе? Только дай минутку, передохнем, перекурим, и за дело.
— Конечно. Мне нужно сбегать вниз…
— Не приболел ли ты часом? — перебил Леха и покрутил пальцем у виска.
— У них в машине, — я ткнул пальцем на Наталью, что окончательно смутило девушку, — лежит оружие. Его-то мы впопыхах не забрали. Вот за ним я и смотаюсь. А заодно пошарюсь по карманам этих уродов, у них там должны быть запасные магазины или еще что-нибудь хорошее — ножи, например.
— Ты ведь даже стрелять не умеешь, — застонал Леха и хлопнул себя рукой по лбу. — Тебя любой школьник прибьет, даже из рогатки. Или идем вместе, или иду я один.
— Тут я хозяин, сиди с Натальей, одну ее оставлять нельзя. Плюс я лучше ориентируюсь на местности, — это было бессмыслицей, ибо для того, чтобы пройти от моего дома до моста и обратно навыки ориентирования были совершенно не нужны.
Неожиданно Леха не стал перечить, лишь горестно вздохнул и махнул рукой. И правильно. Посиди с Натальей, дружище, вдвоем и ей, и тебе будет веселее. А я уж как-нибудь сам, по-быстрому.
Аккуратно прикрыв дверь, которую ввиду отсутствия ключей пришлось просто выломать (ненадолго посадив бесчувственного Томаша на ступени), я бегом спустился по подъезду. Здесь все осталось по-прежнему. Мне повезло с соседями — из двенадцати квартир девять были заняты пожилыми людьми, еще в одной жил я, а две оставшиеся перманентно сдавались в аренду, вот только желающих вселиться надолго отчего-то не было. Один раз заезжала какая-то парочка, судя по звукам снимавшая порно каждую ночь, но спустя три недели они перебрались в другое место. Видимо, новый сезон эротического сериала решено было снимать в окружении свежих декорациях.
Чисто и тихо, и все бы ничего, если б не следы крови на полу и перилах да несколько пробитых деревянных дверей, ощетинившихся острыми зубцами проломов. То ли зомби лезли наружу, то ли перли внутрь, сложно сказать.
Несмотря на то, что все они явно покинули это место, я все же не сводил глаз с дверных проемов. А если кто остался? Может, есть где-то еще недавно зараженные? Такие не побоятся и под пули прыгнуть, если обратились сутки или двое назад. А если им три дня, например, то они могут затаиться, подкараулить и свернуть мне башку быстрее, чем я скумекаю, что происходит.
В моих руках тяжело покоился трофейный «калашников» — как выяснилось, у нападавших было точно такое же оружие, как у Лехи. Только Леха что-то приговаривал про югославскую версию, мол, зовутся они «Застава».
До моста я добрался без всяких препятствий. Убитые лежали там же. Единственное, чего я опасался, так это третьего подонка. Он ведь тоже может вернуться — проверить, точно ли мертвы товарищи, а заодно забрать боеприпасы.
Ох ты ж, как в воду глядел. Борясь с одышкой и смахивая со лба пот — на эстакаду снова поднимался бегом, с согнутой спиной, чтоб не маячить над оградой — я уже второй раз за этот сумасшедший час принялся прокрадываться между автомобилей, оставшихся здесь на веки вечные.
Крепкий высокорослый парень в серой толстовке с накинутым капюшоном наклонился над своим погибшим приятелем — тем самым, которого ранил Леха — когда я оказался у него за спиной. Недалеко он убегал, значит. И теперь, когда я успел рассмотреть его, уверенность в собственных силах как-то улетучилась. Оппонент выигрывал в росте, весе и, следовательно, в силе.
Я снял автомат с предохранителя, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок, но кроме жалобного щелчка ничего не услышал. Неловко получилось. Вот как, как я забыл, что тот паршивец израсходовал на меня весь магазин? А ведь я не менял рожок, прибежал сюда с пустым. Ни одного, ни одного долбаного патрона.
Оружие поляка — легкий короткий карабин — стоял, прислоненный к ограде моста. Мне бы стоило выходить чуть более скрытно, но ведь я пребывал в уверенности, что сейчас изрешечу супостата с пяти шагов, а потому не заметить меня мог только человек, начисто лишенный слуха и зрения — я еще наступил на какую-то стекляшку, и она, конечно же, сухо и громко треснула.
Бандит резко развернулся и уверенно пошел мне навстречу, даже не глянув в сторону своего оружия — оно отстояло далековато, и он решил не заморачиваться. Думал, что справится и так.
Честно, не знаю, как мне удалось увернуться от размашистого и очевидного, но очень быстрого бокового — я два года ходил в секцию уличного боя, но когда это было! В течение пары последних лет самой интенсивной физнагрузкой была езда на велосипеде по выходным.
Он был почти на голову выше и значительно крепче. Шансы мои таяли на глазах, и оставался лишь один козырь — моя леворукость. Да-да, на улице мало кто ждет крепкого удара с левой руки, все привыкли драться с правшами.
Приклад автомата врезался в бок поляка, но тот лишь хрипло выдохнул, а потом умело бросил мне ответку локтем, ошеломив меня — я-то ждал выпад кулаком и попытался разорвать дистанцию, приблизившись для своего удара. Боль обожгла переносицу и брови, кровь радостно побежала вниз, на подбородок, как вода из пробитой плотины. И откуда ее там так много?
Наш горячо любимый тренер, печально констатируя мои посредственные бойцовские способности, говорил, что в случае столкновения с более сильным противником единственным выходом будет удивить его. Любым способом. Можно песню спеть, а можно громко завизжать, до боли в связках. Но эти варианты мне почему-то не нравились.
Противник явно ждал, что я буду снова бить прикладом, коль скоро руки коротковаты. А что, очень даже удобно — одно удачное попадание в челюсть или висок, и все, сушите весла. Удивить надо, говорите? Эх, вот бы у меня была богатая фантазия, и я бы сейчас выкинул что-нибудь эдакое, что потом передавалось бы из уст уста, как легенда о находчивом воине.
Но я просто отскочил назад — так, чтобы враг не достал рукой — и с отчаянной неуклюжестью метнул в него автомат, целя в голову. Тот, конечно же, поднял руки и благополучно прикрылся — автомат отскочил и брякнулся под ноги, однако я выиграл момент. Момент, в котором я, вложив в атаку все свои силы, перенес вес на левую ногу, а потом, как учил терпеливый и снисходительный тренер, скрутился всем телом, от левой пятки до плеч, выстреливая широким левым боковым.
Представляю, как выглядели мои выпученные от страха и напряжения глаза в момент удара. Если бы не попал ровно в челюсть, живым бы домой не вернулся — это был единственный шанс, повторить бы никто не позволил. Но, как можно догадаться, кулак-таки достиг своей цели, врезавшись в подбородок, да так смачно, что я чуть не вывихнул мигом занывшую кисть. Если бы удалось попасть в самый низ челюсти, был бы стопроцентный нокаут, а так случился, скорее, глубокий нокдаун.
Под собственным весом я пролетел дальше и упал прямо на поплывшего и утратившего равновесие противника, опрокинул его и невольно довершил разгром. В панике вскочил, опасаясь, что он сейчас скрутит меня и навяжет борьбу.
Здоровяк попытался встать, но ему не удалось даже сесть — вестибулярный аппарат никак не мог определиться, где верх, а где низ. Я поднял автомат, спокойно замахнулся и врезал ему прикладом чуть ниже виска — в последний миг понял, что не смогу сломать ему череп, не смогу отнять жизнь вот так, вручную. Пристрелить еще можно, но, увы, нечем. Поверженный оппонент окончательно обмяк, разбросав могучие руки, а на появившейся сечке мигом расцвел кровавый цветок.
С запоздалым удивлением я почувствовал, что страх ушел, целиком и полностью — вот она, горячка боя, древний инстинкт. Казалось бы, драки-то было на десять секунд, а сколько переживаний!
Периодически поглядывая на неподвижно лежащего поляка, я быстро прошелся по карманам его мертвых подельников. У одного за поясом отыскался пистолет, какой-то странный — очень уж короткий, с маленьким магазином, но при этом увесистый. Ладно, покажу Лехе, он наверняка знает, что это за зверь, а если и не знает, то разберется.
