Мужчина в форме таможенника вывел их на летное поле. Возле терминала стояла видавшая виды «Ауди» с надписью VIP. Хасан, изобразив улыбку, больше похожую на судорогу лицевых мышц, залез на переднее сидение, Рашид, кряхтя и ругаясь в полголоса, на заднее. Дверной проем был ему явно тесноват.
Блинов наклонился к приоткрытому окну и сказал Рашиду:
— Паспорта проштампуют у самолета, не волнуйся, дружище!
— Спасибо, Володя!
— Не проблема. Ждем через десять дней.
— Пока, Умка, — Рашид подмигнул, и «Ауди», оставив за собой облачко выхлопа, растворилось в мешанине огней аэропорта. Дорогу ей показывал желтый кар с надписью «follow me» и оранжевой мигалкой на крыше.
— Ну, с Богом, — выдохнул Блинчик, поеживаясь. После коньяка и душного бара утро казалось не на шутку свежим. — Летите, голуби, летите! Поехали, отвезу.
Сразу за шлагбаумом к широкой корме «Мерседеса» пристроился джип сопровождения — массивная черная туша повисла прямо на бампере. Водитель форсил — такую дистанцию не держат даже в правительственных колоннах.
Они снова вылетели на пустую этот в предрассветный час Бориспольскую трассу. Небо только начало сереть, фонари на разделительной горели через один — в целях экономии, хотя энергетический кризис, бушевавший в стране всю зиму, уже закончился. По крайней мере, до следующей зимы, которая, как всегда, наступит совершенно внезапно.
Блинчик жаловался на жизнь, зевал непрестанно, ныл, что вымотался с этой проклятой политикой, тратит остатки нервов на неусыпную заботу о государстве, и явно старался не ввязываться в разговор о своей совместной работе с Рашидом. Как догадывался Сергеев, разговор такой Блинов считал несвоевременным. Опасения Михаила не оправдались — брать быка за рога «однокашники» не спешили. Ну, что ж, это и к лучшему. Они действовали, как профессионалы, хотя, вполне возможно, ими и не были. Самое опасное — иметь дело с дилетантом. Непредсказуемость страшнее любого профессионализма.
Впереди замигали аварийные огни. «Мерс» плавно сбавил скорость. Авариями на этом участке никого удивить было нельзя — на единственном в стране кусочке шоссе, отдаленно напоминающем автобан, каждый водитель, даже за рулем тридцатилетнего «москвича», ощущал себя Шумахером.
Водитель этого длинномера, наверное, переоценил свои возможности. Теперь грузовик лежал поперек дороги, оставив свободной одну полосу — крайнюю справа. Вокруг похожего на жеваный кубик кузова валялись десятки картонных ящиков. Метрах в тридцати от перевернутой машины мигали «аварийками» две ГАИшные «девятки». Даже пластиковые конусы, разукрашенные, как колпак Буратино, ГАИшники не поленились выставить — молодой сержант замахал светящимся жезлом: «Проезжай!» и «Мерседес», с висящим у него на закорках джипом, втиснулись в проем между разбитым грузовиком и обочиной.
Цепочка случайностей рождает случайный результат, который, по идее (и по уверениям Мангуста) уже случайностью не является, а является закономерностью, проистекающей из произошедших до того событий.
Вот такой парадокс и случился на этот раз. Будь Сергеев расслаблен — он никогда бы не успел среагировать на происходящее. Свирепый Хасан, фразы Рашида, загадочные ухмылки Блинова разбудили дремавшие еще вчера, за ненужностью, инстинкты.
Полулежащий в мягком заднем кресле Михаил, краем зрения заметил фигуру, выступившую из тени, отброшенной козырьком автобусной остановки. Будь в эту секунду небо не серым, а темным, как двадцать минут назад — заметить человека было бы просто физически невозможно. Но рассвет неукротимо накатывался на спящий город, растворяя тени, словно кусочки сахара в кипятке. Сергеев прекрасно рассмотрел и человека в черной «омоновке», и короткую металлическую трубу РПГ, которую он вскинул на плечо. Деваться, особо, было некуда — кювет справа был достаточно глубок, и сразу за ним, вдоль дороги, тянулась плотная сетка ограждения, натянутая между массивных металлических столбиков. Свернуть вправо — означало стать неподвижной мишенью, застрявшей в кювете. А слева… Слева была кабина грузовика. Вообще, обстановочка сложилась — сразу в гроб ложись! Впереди, в двадцати пяти метрах по дороге — стрелок-гранатометчик с ухватками профессионала, ловко склонивший голову к прицельной рамке. В салоне роскошного, но совершенно беззащитного и небронированного авто — беспечный водитель, зевающий Блинчик и он, Сергеев, понимающий, что на принятие решения и на само действие у него осталось около секунды. Как раз достаточно, чтобы быстро сказать слово «пи…дец»!
И тогда Сергеев заорал так, что сам испугался крика: «Влево! Влево!». Водитель, тот самый, стриженый, с прямой спиной отставного капитана, рванул руль в нужную сторону, потому, что на уровне подкорки привык исполнять приказы. Михаилу казалось, что машина отклоняется от первоначальной траектории целую вечность — вот полыхнуло пламя на срезе трубы гранатомета, вот стрелок окутался облаком дыма, вот пошел на них «выстрел», разрывая перед собой воздух, а тяжелая туша «мерса» только вывернула капот, оставив корму на прежнем месте. Визжала сгорающая от «юза» резина, ревел могучий двенадцатицилиндровый мотор, автоматика изо всех сил пыталась выровнять «Мерседес», которому, для того, чтобы уцелеть, вовсе не надо было выравниваться.
Граната только скользнула по задней стойке крыши, а может быть, Михаилу это показалось, потому что, миновав кузов «сто сорокового», снаряд, рассчитанный на уничтожение бронетехники, попал прямо в радиаторную решетку следовавшего вплотную джипа с охраной.
Джип рванул, как китайский фейерверк на складе — мгновенно и с грохотом. «Мерс» швырнуло вперед, словно выпущенный из пращи камень — с задранным к небу багажником и бешено крутящимися в воздухе задними колесами — вылитая цирковая собачка, бегущая на передних лапах по арене.
Сергеева и Блинчика ударило о спинки передних кресел, потом машина рухнула задом на асфальт, колеса схватили покрытие, и они полетели обратно на задний диван. Михаил краем глаза успел заметить, как гранатометчик, не успевший отойти с дороги, встретился с правой стойкой лобового стекла, при этом звук был такой, будто бы в салоне разбился вдребезги арбуз. Кровь и мозг выплеснулись на стекло, как поток рвоты.
Машину неудержимо влекло вперед — водитель давил на газ так, словно хотел протоптать пол. Что-то темной птицей рухнуло на дорогу перед ними — Сергеев, скорее догадался, чем понял, что это крышка их багажника, сорванная взрывом. Они подмяли ее под колеса. Машину подбросило, и в этот момент по ним открыли огонь с эстакады над шоссе.
Первая очередь простучала по капоту и снесла правое зеркало заднего вида — словно молотом, вторая, ударившая одновременно с ней, продырявила стекло — дырки легли наискось, пули вспороли сидения. Что-то лопнуло с неприятным звуком, и салон автомобиля наполнился розовой липкой взвесью. Скорее на рефлексе, чем по расчету, Сергеев бросился вперед, сообразив, что пуля снесла водителю часть головы и машина сейчас уйдет в кювет. Он застрял между сидениями пробкой, но до руля все же дотянулся, удерживая рыскавшую машину на прямой.
«Мерс» скользнул под эстакаду, вырвавшись из зоны обстрела, но тут же выскочил из-под нее, подставив под пули полыхающую, искореженную корму. Для того чтобы стрелять вслед, надо было перебежать через пролет моста, к противоположным перилам — это давало время на отрыв.
Уши, забитые грохотом первого взрыва, отложило, и он понял, что все это время Блинов беспрерывно кричал, как раненый заяц — на одной высокой ноте.
Главное было удержать траекторию — мертвый отставной капитан продолжал давить на газ. Кровь из его размозженной головы лилась Михаилу на шею и плечо, горячая и терпко пахнущая. Стрелка спидометра перевалила за полторы сотни в час, и Сергеев подумал, что они, пожалуй, оторвались, но в это время, прочертив в полумраке огненную прямую, под наполовину оторванным багажником, разорвался второй заряд РПГ, пущенный вдогонку, с моста, оставшегося позади.
Если бы Михаилу кто-нибудь до того рассказал, что двухтонный автомобиль умеет летать так высоко и далеко — он бы никогда не поверил.
«Сто сороковой» вспорхнул в небо, как птичка, в облаке разлетающихся в пыль стекол и искр, сделал «бочку» на триста шестьдесят градусов, перелетая забор, и, упав, как кот, на все четыре, влетел в редкий пролесок за ограждением, чудом миновав толстые сосны, росшие по краю.
От удара выстрелили все подушки безопасности, лишенный стекол салон мгновенно заполнился вонью сработавших пиропатронов. Машину ударило боком о молодую поросль осин, несколько деревьев рухнуло, но груда металла, еще недавно бывшая шикарным автомобилем, уже остановилась, зарывшись в лесной мусор по арки колес.
Ослепленный и полузадушенный Сергеев понял, что он все-таки жив, когда услышал, как где-то в салоне тихо скулит Блинов. Корма автомобиля горела, а бензобак находился под задним сидением.
