Я тяжело вздохнул.
— Моя позиция остается такой же, как была, — изрек я, и твердым взглядом добавил: «Так и передай Клаудии и остальным».
Джером кивнул. Похоже, он и не ждал другого. Некоторое время задумчиво помолчав, изрек:
— Ходят слухи, что власти очень сильно перепугались из-за масштабов сегодняшних протестов. Прямо сейчас, пока вы тут выпиваете, силовики сидят и думают, что с этим делать, в преддверии завтрашнего дня, который обещает стать еще похлеще, чем сегодняшний. Весьма вероятно, что они решат «навести порядок» во что бы то ни стало. И, чтобы оправдать себя, повесят всех собак сам знаешь на кого. Как они обычно и делают. Так что, когда услышишь завтра об очередных ужасных злодеяниях сам знаешь кого, можешь точно знать, кто и зачем их на самом деле спланировал.
Джером избегал произносить слова, которые, в случае прослушки, пробившейся даже сквозь все его защитные меры, привлекли бы к нашему разговору особое внимание — «террористы», «теракты», «Сопротивление». Несмотря на это, я чувствовал себя напряженным до предела, и не мог дождаться момента, когда этот разговор завершится. Предчувствие опасности клокотало в подсознании, как предупреждающий сигнал.
— Я всё понял. Хватит об этом, — взмолился я.
— Лады. Передавай тогда Миро поздравление.
— Обязательно.
— И эй! — шепнул мне Джером, глядя с выражением искреннего любопытства: — Ты чего, партизан гребаный, ничего мне не рассказывал об интересных событиях в твоей жизни?
— Ты о чём? — сделал вид, что не понял я.
— «Мне это не интересно, бла-бла-бла», — передразнил он наш разговор полуторамесячной давности. — И тут вдруг рядом с тобой сидит такая цыпа?!
— У нас с ней ничего нет, Джером, — покачал головой я.
— Значит, надо, чтобы было! — решительно возразил он. — Я же не слепой, вижу, как ты на нее смотришь!..
Увидев мой вопросительный взгляд, он скромно пояснил:
— Ну так, увидел краем глаза через окошко.
Я открыл было рот, чтобы исторгнуть из него целый ряд обычных отговорок и оправданий, или просто раздраженно ответить, что это не его дело. Но вместо этого ограничился лишь задумчивым вздохом.
— Ты не понимаешь, — прошептал я.
— Да что тут понимать?! Ты мужик! Все в твоих руках! Не упусти ее!
Похлопав меня по плечу, Джером, не прощаясь, вышел из туалета. Не приходилось сомневаться, что уже минуту спустя он покинет здание через черный ход и скроется в каком-нибудь коллекторе, через сеть которых можно было преодолеть много миль, не опасаясь, что за тобой проследят с воздуха. Я очень надеялся, что в нынешние сумасшедшие дни у полиции Сиднея просто не осталось ресурсов, чтобы следить за «Доброй Надеждой» в рамках не самого важного уголовного расследования, а если остались — то они не заинтересуются Джеромом.
Я допускал, что все обстоит намного хуже, чем я думаю. Вплоть до того, что полиции и спецслужбам может быть известно о связях Джерома с Сопротивлением, а может быть и о моих с ними взаимоотношениях, и они специально не трогают нас раньше времени, дожидаясь подходящего момента. Но думать об этом не было смысла. Если это так, товсе, что я задумал, было изначально обречено на провал.
Из туалета я вернулся в состоянии глубокой задумчивости, в какое человека не часто может ввести посещение столь тривиального места. «Все. Хватит уже. Пора нам поговорить», — подумал я тёрдо, глядя на Лауру, которая в это время отвечала на какие-то расспросы Шаи и Васанты. Но надо же, как раз в этот момент Илай, наслаждавшийся, вопреки церковному сану, общим весельем, удивленно воскликнул:
— Эй, а почему это никто не вспоминает о том, что здесь есть караоке?!
— И то правда! — тут же подхватил шурин Миро.
— Да, да, да, отлично, мы обожаем петь! — тут же хором вскричали и захлопали в ладоши пассии Тима.
Одобрительный гул с легкостью заглушил ворчание тех, кто при слове «караоке» начал ерзать на стульях и неловко косить глаза в пол или закатывать их к потолку. А уже несколько минут спустя звуки незамысловатой попсовой музыки перекрывал нестройный хор голосов, которые громкостью и искренностью компенсировали, как казалось их владельцам, полное отсутствие музыкального слуха.
Это было совершенно ужасно. И притом удивительно мило. Страдальчески вздохнув и махнув на все рукой, я присоединил и свой сомнительно звучащий бас к этой жуткой и невероятно милой какофонии. Мой взгляд переместился на Лауру и я пожал плечами, мол, не обессудьте. Девушка, хоть сама и не подпевала, улыбнулась.
— Знаете что, дамы и господа?! — выкрикнул Миро, когда окончилась пятая или шестая по счету песня. — Хватит! Нет, правда, хватит! Иначе бар закроют, так как решат, что в нем ведьмы устраивают шабаш!
— Кто-нибудь, пожалуйста, заберите наконец микрофон у Рины, пока она не перешла на армейские матерные куплеты! — вторил ему Грубер, заливаясь от смеха. — Здесь же дети, в конце концов!
— А вот зря ты! У Рины прекрасный голос! Мы с ней вдвоем только и вытаскиваем весь этот хор! — возмутилась раскрасневшаяся Васанта, по-свойски обнимая Рину за широкие плечи. — Еще и сплясать можем!
— Ну уж нет. Это без меня. Пляшу я только на ринге, — покачала головой та, ухмыляясь.
— Ха! А вот мы с Шаи — легко! — ничуть не расстроившись, выкрикнула индуска, подскочив к Шаи. — Сейчас увидите, что такое настоящие индийские танцы!
— Ну ты и разогналась, мать, — залился хохотом ее муж, но с удовольствием откинулся на спинку стула и закурив сигарету. — Ну-ну, давно я этого не наблюдал.
— Кто-то тут недавно вспомнил о детях? Так вот им, между прочим, давно уже пора в постель, — вставила Шаи, взглядом укорив хорошо поддатых брата с мужем и красноречиво посмотрев на часы. — И уж точно им не стоит дышать этим ужасным дымом.
— Виноват! — признал индус, сделав титанически-глубокую затяжку и затушив окурок.
— Ладно, врубайте уже! — воскликнул наконец Джефф. — Плясать — так уж плясать!
Минут пять все задорно кричали и хлопали в ладоши, а некоторые и вовсе приплясывали, пока Шаи с невесткой, хихикая, вполне грациозно выплясывали на опасно трещавшем столе примитивный, но задорный танец. Под конец все ахнули, когда Васанта, войдя в раж, сделала особенно крутой и опасный кульбит — но ее муж, словно с самого начала знав, что так произойдет, ловко подхватил супругу на руки.
— Ты видишь что мамка творит, — прокомментировал он, подмигнув одному из своих сыновей.
Бойкий мальчуган вместе с Элли во время танца силились повторять движения взрослых, а сейчас заливисто хохотали.
— Вы только посмотрите на эту парочку, а? Похоже, Миро, мы еще и сватами будем! — заметил брат Шаи.
— Вот еще! Так и отдам я свою кровиночку одному из твоих сорванцом! Да еще и ее собственному кузену! — возмутился тот, с нежностью глядя на дочь, которая выглядела этим днем гораздо веселее и здоровее, чем прежде.
— Смотри, Мирослав, а то ведь он у нас бойкий: не отдашь — так сам выкрадет, — засмеялась сестра Шаи, которую муж держал на руках. — Зато — всю жизнь на руках носить будет. Как его папенька.
Мне уже казалось, что песенно-танцевальная часть застолья подходит к концу, а вместе с ним и застолье в целом. Но тут, на беду, подвыпивший Миро воскликнул:
— Эй! А что это мы тут пляшем да поем какую-то ерунду, и даже не вспомнили, остолопы, что за нашим столом сидит ни много ни мало наследница самого лучшего оперного голоса современности!
— Ой! — хлопнула себя по лбу жена Джеффа. — И то правда!
Вместе с уважительным восклицанием многие гости посмотрели на Лауру, которая при упоминании ее матери зарделась и торопливо ответила:
— Ну уж нет, это вы совсем не по адресу. Вы меня путаете с моей матерью. Я не пою. Правда. Совсем. Я адвокат, забыли? Не певица.
Она долго и настойчиво отнекивалась от назойливых предложений, к которым сразу присоединились несколько участников застолья. Поймав ее слегка смущенный взгляд, я порвался уже было встать и сказать, чтобы все отстали от нее. Но в этот момент она вдруг махнула рукой, вздохнула, схватила в руки протянутый ей микрофон, и объявила:
