— Да. На свою беду я знаю тебя слишком хорошо.
О правилах Комбата я осведомлен. Но и у меня отныне были свои правила. Трех стволов, например. А значит, в надежных напарниках я нуждался как воздух.
— Как насчет оружия? И снаряжение понадобится — о-го-го, — заныл я. — Тут одним «калашом» не обойтись, сам понимаешь.
— Ты Лодочника знал? — спросил Комбат.
— Это который гробанулся где-то с год назад? Лично не знаком, но слышал о нем много. Сумасшедший сукин сын.
Комбат ухмыльнулся.
— Ну надо же. Точно такими словами мне отзывался о нем Тополь. Но все равно, думаю, теперь это для тебя наилучший вариант.
Ничего себе!
— Тоже предлагаешь сыграть в ящик?
— Нет. Разжиться у него снаряжением и амуницией.
Час от часу не легче.
— А что, Лодочник уже нашел способ вернуться из преисподней?
— Увы. Но теперь вместо него в этом деле всем заправляет один чувак по кличке Завал.
— Проблемное имечко. А ты уверен, что нужно обращаться именно к нему?
— Из всех возможных зол это — наименьшее. Зато у него найдется немало интересного.
— Угу.
В ту минуту я еще не знал, что у меня вот-вот появится напарник, у которого этого самого «интересного» тоже выше крыши.
— В общем, у наследника Лодочника можно снарядиться как следует. Он, конечно, зануда и желудок, каких Зона не видывала. Но у Тополя, кажется, есть с ним кое-какие взаимозачеты. Думаю, Костя не откажет мне в помощи. Разумеется, об истинной цели твоих приготовлений ты должен держать язык в заднице. Тополь, как ни крути, военный сталкер. А это гораздо ближе к администрации Периметра, чем простой диджей.
— Я не простой диджей, — обиженно возразил я. — Я — очень-очень популярный диджей.
— Если это представляется тебе сейчас важным, я очень за тебя рад, — без тени улыбки сказал Володя. — Мне же лично представляется важным пообщаться с Тополем. А ты будь на проводе. Тебя же надо туда еще и оттранспортировать… А пока собирай зверь-команду. На звероферме она тебе как раз понадобится.
Он коротко хохотнул, сочтя, видимо, свою шутку удачной. И ушел, оставив мне планшет с картой.
А у меня тут же заскребли на душе кошки. Тупыми деревянными когтями.
Жизнь вокруг устроена не нами, а гораздо более высшим разумом. Очевидно, у этого разума всегда имеются свои, высшие соображения относительно каждого из нас. И поэтому судьба порой улыбается нам, но чаще поворачивается задним бюстом.
В этот раз, после всех обломов с картой и упертыми перекупщиками, она явно решила дать мне еще один шанс.
Мессага, свалившаяся через час на ПДА, когда я, чертыхаясь и пыхтя, наводил в своей берлоге видимость порядка, была столь же содержательной, сколь и краткой:
«ВСЕ КАРДИНАЛЬНО ИЗМЕНИЛОСЬ.
Я В СЕДЛЕ. ЕСЛИ СОГЛАСЕН, ПЕРЕЗВОНИ.
ГОРДЕЕВ».
Ниже значился номер сотового телефона.
Я быстро пробежал глазами текст, затем — еще раз, с чувством, толком и расстановкой. И даже присвистнул.
Чего это ради Гордей сменил гнев на милость?
После нашего драматического прощания и тем паче — последней весточки от него с недвусмысленным посылом «лесом, и все прямо, и прямо, и прямо» я никак не ожидал, что он первым сделает шаг к примирению. И не просто шаг, а сам предложит свои услуги в деле, в которое не верит никто, кроме меня и, быть может, Комбата — да и тот, по-моему, больше из вежливости, я же не слепой.
Быть может, он тоже уверовал в клад Стервятника и надеется отыскать там Золотой Шар? Или какой-нибудь другой жутко дорогой и дефицитный артефакт? Похо же, Гордей уже предвкушает, как станет рыться в этом кладе и выуживать оттуда всякие научные вкусности. В Моем Кладе!
Я даже расхохотался. Но тут же прикусил язык — и в прямом, и в переносном смысле. Надо же: еще минуту назад я мечтал о более-менее приличном напарнике себе в смертельно опасном предприятии. И вот уже торгуюсь, цепляюсь за шкуру неубитого медведя, так что весь аж затрясся от жадности. Эх ты, Трубач.
Я отыскал на полке мобильник и торопливо, чтобы не передумать, стал набирать двенадцатизначный номер. За это время я дважды набрал не ту цифру, помянул всуе родословную своего мобильного оператора и замер, не набрав последней цифры.
Стоп-стоп, он что, вконец сбрендил? Всерьез считает, что по мобилке можно дозвониться к нему на «Янтарь» через все помехи, радиоактивные облака и глухой свод «каменного неба»? Да он рехнулся, это уж точно.
Я нажал на вызов, ни на что не надеясь. И к моему великому изумлению соединение произошло, и в трубке я услышал спокойный, вдумчивый голос Гордея:
— Слушаю.
— Ага. Нет, это теперь я тебя слушаю.
Родись я на свет женщиной, к ночи будь помянуты, из меня отлично бы вышла язвительная стерва, любящая отвечать вопросом на вопрос.
— Слушай, Георгий. Если тебе еще нужен напарник в Агропром, то я согласен.
— Вот как? Значит, уже Георгий. А откуда тебе известно, что я собираюсь в Агропром?
Я отчетливо. представил, как на том конце связи, в могильном лагере на «Янтаре», Гордей пожал плечами.
— Из карты, конечно. Из твоей карты. Гоша.
— Так я ее давно продал.
— Мы оба прекрасно знаем, что это не так. Кончай ломать комедию. Дело серьезней, чем ты думаешь.
Еще бы, мне и не знать, насколько серьезны мои дела. Вон Стерх — тот подтвердит!
И я, чтобы выиграть время на решение, задал самый идиотский вопрос, который только можно было придумать в этой ситуации:
— Слушай, Гордей, а почему тебя так хорошо слышно? Полное ощущение, что ты стоишь у меня за спиной. Неужели на «Янтаре» так хорошо берет радиотелефон?
Он издал какой-то звук, не иначе, скрипнул зубами. И ледяным голосом произнес:
— За спиною у тебя стоит нечто совсем другое, Гоша. И я бы не советовал тебе пока оглядываться. Что же до связи, то ты звонишь мне на сотовый, зарегистрированный в нашем лагере. Но только меня уже нет на «Янтаре».
— Вот как? И где же ты сейчас?
— Недалеко. На известном тебе КПП, — ответил Гордей. — Я здесь уже два часа.
Вот это новость! А зачем, спрашивается?
— Жду тебя, — сказал он.
В отличие от меня Гордей, кажется, умеет читать невысказанные вопросы прямо в голове собеседника. Для этого ему совсем не нужно видеть губы, уши или глаза.
И я сдался.
— Ладно. Отправляй машину, я возле дома. Но когда приеду — ты слышишь меня? — тебе придется найти очень веский довод в пользу того, чтобы за кладом Стервятника мы отправились вместе.
— Я уже нашел, — сухо сказал он. И отключил связь.
Услышав гудение, я чертыхнулся от всей глубины души.
Но не вслух.
Что говорить, когда нечего говорить?
Und der Stern will scheinen
Auf die Liebste meine…
«Morgenstern», Rammstein
Когда дело выгорает, про него говорят — «в шляпе». А теперь получается, что мое дело, дело о кладе Стервятника, было в руке. А если точнее — рука в деле.
Мы сидели в пустой канцелярии контрольно-пропускного пункта на жестком диванчике и пытались помириться. Как сказал бы следователь по особо важным кладам Зоны Георгий Птицын, в моем деле открылись особые обстоятельства. И принес их на блюдечке с голубой каемочкой мой ученый друг.
Оказывается, когда шест экстраполятора вытянул из зыби карту Стервятника целой и невредимой, да еще и с довеском в виде Слоновьей лапы, Гордей сразу заподозрил неладное. И всю дорогу с Болот ломал голову над целой кучей непоняток.
Почему тело Слона распылило на молекулы, а его левая кисть осталась цела?
Да к тому же — в самом эпицентре урагана таких метаморфоз, каких не может и представить себе не побывавший в зыби?
Правда, тот, кто там хоть раз побывал, уже не в состоянии ничего рассказать.
Ладно, пляшем дальше.
Вокруг оторванной руки пропавшего в зыби сталкера была обмотана карта. И она тоже не пострадала! А что же может быть более хрупким в такой ситуации, как не лист старой, пожелтевшей бумаги?
— Если мы сейчас ответим на эти вопросы, мы откроем тайну гибели Слона, — убежденно сказал Гордей.
Я подумал. Поглядел на него. Еще кое-что додумал. И решительно поднялся:
— Хорошо. Вызывай «дежурку». Поехали куда-нибудь в более приличное место. Это дело надо обмозговать и желательно — хорошенько смочить пивком.
У более приличных мест всегда более разнообразный выбор напитков, не говоря уж о комфорте. Но они имеют два существенных недостатка: там слишком шумно, а у тамошних стен — это мне, к примеру, в «Лейке» доподлинно известно — всегда имеются уши. Что бы там ни говорил на этот счет Любомир.
Поэтому вот уже второй час мы сидели с Гордеем в моей избушке и обсуждали перспективы предстоящего похода в Агропром. Комбат к тому времени обговорил что нужно с Костей-Тополем и тоже вернулся, явно почуяв запах пива. Теперь он присутствовал на этих странных двусторонних переговорах в качестве наблюдателя от сталкерского сообщества, самозванно присвоив себе этот дурацкий чин.