Еда была съедена, посуда вытерта по мере сил, костерок притух. Я подкинул пару веток. Взбодрившееся пламя осветило дремлющего Алебастра и прижавшуюся к нему девочку. Мне бы такое спокойствие. Юлия долго не решалась вернуться к разговору, удивительно ловко уворачиваясь от моего взгляда. Успела постелить на пол ватник и подложить под голову рюкзак. Устроилась поудобнее и подняла глаза. Будто шилом ткнула.
— Не нужно во мне дырки сверлить. Надо было подождать, пока Лиза заснет. — Юля покосилась на девочку. Показалось мне или пряталась все же в васильковых глазах горькая, словно микстура, вина и сожаление. — Слушай дальше. Я тебе не просто так сказала, что это Зеркало Абсолюта, никакого не Дракулы, хотя не могу отрицать, что эта часть его истории правдива. Понимаешь, Зеркало возводит в абсолют основное качество человека, включившего его, и проецирует эту черту на весь мир. На весь. То есть, если в твоем характере главенствует сострадание к ближнему, доброта, доверие, то следующую пару десятков лет человечество будет жить, руководствуясь именно этими принципами, за редкими исключениями.
— Почему-то мне кажется, что такие личности добирались до Зеркала крайне редко. — Я уже подхватил эту игру и не мог остановиться. — А вот что касается других…
— В точку. — Улыбнулась Юля. — Люди алчные, завистливые, агрессивные и похотливые. Они узнавали тайну и тянулись к заветной амальгаме только с одной целью — благо для себя. И мир скатывался все ниже. Хорошо хоть Зеркалу необходимо двадцать с хвостиком лет на, назовем ее так, перезарядку.
— Этого оказалось достаточно, — я обвел рукой бетонные стены, — чтобы докатиться до всего этого. Значит последний любитель своего отражения и спровоцировал Третью Мировую.
— Я думаю, что да. Но, слушай дальше. Издревле секрет Зеркала хранился среди посвященных. Я — одна из них. Двадцать лет прошло, и Абсолют вновь жаждет воплощения, вот только теперь в нашей власти выбирать свое будущее.
— Ну-ну, поменьше пафоса, посвященная. — Я постарался разрядить обстановку. — С тобой все понятно. Ты знаешь, что такое Зеркало и как им пользоваться. С Алебастром тоже, в принципе, все ясно. Парень не просто профессионал, а уже нечто большее, быть может, тот самый абсолют, о котором ты мне весь вечер толкуешь. Могу только гадать, где вы его отрыли. Осталось два вопроса: зачем вам Лиза, и почему ты так торопишься.
— Потому что до зеркала могут добраться злые люди, и навредить еще больше.
— Куда уж дальше. — Я поднялся на ноги, вновь поймал взгляд своей собеседницы. — Еще одни посвященные?
— Вроде того. — Пожала плечами девушка. — Специальный отдел Империи Веган.
Клацнули зубы, когда мой рот, открытый для следующего вопроса, самопроизвольно захлопнулся. Это уже не шутки. Ближайшую аналогию веганскому спецотделу, которую я знал, можно было выразить одним словом. Окутанным туманом вымыслов и сказок. «Аненербе» местного, питерского, так сказать, разлива.
— И они… — начал я.
— Тоже идут к Зеркалу. И постараются успеть раньше нас.
Щелк. Цепочка закончилась и все звенья заняли свои места. Меня угораздило ввязаться в какой-то метафизический спор, с одной стороны которого люди, на которых работают ребята вроде Алебастра, с другой же — самая могущественная группировка Петербурга. Да-да, не будем кривить душой, Империя втопчет Приморский Альянс в бетон перегонов и станций, случись серьезный конфликт. Наше счастье, что зеленые заняты своими, малопонятными остальным, делами. Вроде Крестового Похода к Зеркалу Абсолюта. Несложно догадаться об их главенствующих чертах и мечтаниях.
— Ладно, я тебя понял. — Я сделал шаг в сторону. — И даже готов провести вас к особняку. Правда, в итоге окажется, что это был всего лишь дурацкий розыгрыш. Или нелепая сказка.
— Сказка. — Легко согласилась Юля. — Такая же, как старинная байка о призрачном Литейном мосте или о том, как в Обводный канал попали вязкие воды Леты…
— Спать ложись. — Проворчал я. — А то ерунду говоришь всякую. Второй Литейный мост я сам видел, и как человек уходил по нему в туман — тоже. Вот только марево давно рассеялось, мост-обманка исчез вместе с ним, а мой товарищ до сих пор бредет по бесконечным пролетам. Есть многое на свете, знаешь ли. Где-то в районе Девяткино живет человек, способный видеть прошлое, или вроде того. Говорят, свел на нет преступность в своей Конфедерации. Действительно, а смысл? Ты порезал кого, через двадцать минут пришел этот спец, а через тридцать тебя уже вяжут. Чудеса, Юленька, обнаглели, вылезли на свет, снуют, под ногами вертятся. Осмелели, стало быть. Ты, правда, спи, завтра последний рывок к твоему Зеркалу. А я пойду в подсобке немного пошуршу, подготовлюсь по мере сил.
Адресовав собеседнице самую обаятельную из возможных своих улыбок, я отошел в темный угол, нащупал дверную ручку и просочился в совсем уж крохотное помещение, с внушительным ящиком на полу. Слава запасливым сталкерам Василеостровской. Вернусь — залью дармовой выпивкой по самые маковки. Вот честное слово!
Я рылся в чужих вещах, выбирая самые необходимые, когда за спиной скрипнули дверные петли. Я резко выпрямился, оборачиваясь, и нос к носу столкнулся с Юлей. Ультрамариновые глаза, прядь волос, небрежно упавшая на лицо, запах ее дыхания напоминает о весне на берегу моря: такой же бесшабашный и зовущий.
— Ты ведь не понял, зачем нам Лиза. — Не спрашивает даже, а утверждает.
— Ну почему же?
— Она — наш шанс. Последний. Девочка нема, но добра и доверчива настолько, что это не может быть правдой. Она всем сердцем верит в счастливое, светлое будущее. В солнце и шум листвы. Она не замечает зла, понимаешь?
— Кажется да, — неуверенно кивнул я. — У нас на станции живет одна женщина, может быть, ты ее видела. Еленой Александровной зовут. Она — одна из немногих, кому я действительно обязан. Не столько в материальном плане, сколько в духовном. Она сумела вбить мне в голову прямо-таки маниакальную уверенность в счастливом исходе всего этого дурдома. — Я попытался повести вокруг рукой, но на такой короткой дистанции это было непросто. — Дело в том, что на все мои проблемы она отвечала просто: «все будет хорошо». Вот так. Казалось бы, банально и наивно, но если повторять это заклинание изо дня в день, начинаешь в него верить. Попробуй.
— Я попробую. — Девушка продолжала смотреть мне в глаза. — Но мне все равно страшно и очень стыдно. Когда Лиза коснется Зеркала, ее не станет. И в этом буду виновата я.
— Не факт. — Я взял собеседницу за руки. — Ты сама подумай. Ведь девочка хочет счастья не только всему этому замызганному человечеству, но и себе лично. Хочет смотреть на солнце, вдыхать соленый ветер с залива, слушать песни заселивших его морских исполинов…
Договорить я не успел. Юля рванулась вперед, вцепляясь в меня. Треснула ткань камуфляжа. Так захлебывающийся утопающий впивается в болтающийся на воде спасательный круг. До посиневших пальцев, до крови из-под ногтей. Лучина была сброшена на пол, а крохотный язычок пламени безжалостно растоптан. За крепкими стенами подстанции ворочался, ворчал и повизгивал одряхлевший Город.
* * *
— Тьма сгущалась над мегаполисом. Темные тучи клубились, опустившись к самой земле, стягивались к отряду Корректора. В густой чернильной темноте крались жуткие угловатые тени. Отвратительные убийцы Империи Веган встали на след наших героев.
— Мам, а эти веганцы, они и правда были такими плохими?
— Я не видела их близко, сынок, но мне кажется, что да. И хватит болтать, лучше закрывай глаза и попытайся заснуть. Так вот, тьма сгущалась, но Корректор не привык отступать. Ранним утром, когда дневные чудовища отправились спать, а ночные еще не проснулись, он уже вел людей за собой, ощущая на себе ответственность за жизнь и задание Синеглазой Волшебницы. И ответственность эта не давила на плечи, а напротив, окрыляла, придавала сил и толкала в спину…
* * *
Осенние улицы заливал солнечный свет. Разлетался бесчисленными брызгами, отразившись от оконных осколков, безжалостно выжигал остатки ночной темноты, прячущейся в подворотнях и выстуженных утробах пустых квартир. Воздух был холоден и чист, прозрачен до безумия.
Поворот на Косую линию преграждал завал осыпавшегося дома. Угловатой, колючей рекой битого кирпича здание выплеснулось на дорогу, растеклось, обняв вставшие на пути строения. Торчала ершистым костяком ржавая арматура, крупные серые обломки были разбросаны чуть поодаль, будто кто-то рылся в строительном мусоре.
Опередив Алебастра, я первым начал взбираться наверх, цепляясь за особо крупные куски бетона. Пыльные ручейки вытекали из-под ботинок, скапливались, сползая вниз. Не прекращая подъем, я раздавал инструкции:
— На Косую пойдем через дома. Есть там одна лазейка, прям насквозь и прошьем. Есть только одно «но». — Я аккуратно отцепил захваченный куском арматуры рукав химзащиты. — Брошенные квартиры — логово Серых. В это время они спят, а уж при таком солнце — тем более. Можно греметь и топать, разговаривать между собой и шутить. Вот только трогать их нельзя ни при каком случае. Иначе нападут всей стаей. — Я остановился на краю насыпи, рядом с проломом в стене, замер, переводя дыхание и дожидаясь остальных. — Если такое, не дай бог, произойдет — нужно как можно скорее выбраться на улицу, хоть в окна сигайте. На солнце Серые становятся вялыми и апатичными. Есть шанс оторваться.
