— …Красная Шапочка ответила «Никуда я не пойду с тобой, Волк! Мне страшно!». А Волк ответил, что если уж бояться кого-то, то точно не его, — возник в голове тихий голос, читающий ребенку сказку на ночь.
Мальчишка сильнее сжал пальцы, напрягся и шумно засопел. Чиж не сразу сообразил, что ребенок принюхивается. Странно, по-звериному.
— Папа! Я здесь!
Эхо звонкого детского крика заплясало в воздухе над темной набережной.
— Сука, — шепотом выругался кто-то из бойцов и подскочил, намереваясь кинуться на мальчика.
Не успел. Едва приблизившись, рухнул на землю и больше не шелохнулся. Привыкший к темноте Чиж сумел рассмотреть тонкий штырь арбалетного болта, торчащий из шеи мертвеца.
— Папа! — снова крикнул мальчик и побежал куда-то, скрывшись из вида.
Вокруг происходило что-то, тихо, стремительно. Чижу оставалось только лежать и прислушиваться к возне и болезненным вскрикам. Кто-то бежал и падал, воздух наполнился свистом летящих болтов. И в самый разгар возни Чиж поднял глаза и увидел его.
Темный силуэт бесшумно выплыл из зелени, и скорчившийся на земле человек замер, затаив дыхание. При неверном свете звезд многое невозможно было рассмотреть. Волк был высок ростом и шел, словно человек, на двух ногах. Из всей его странной, тонкой и мохнатой фигуры выделялись лишь глаза. Два горящих в ночи огонька. Мальчик висел на монстре, обхватив его руками за шею. Волк придерживал ребенка жуткой лапищей с тускло блестящими металлическими когтями. Второй лапой он гладил сына по голове.
Чиж смотрел на это чудовищное зрелище, не в силах отвести взгляд. Снова все путалось, и ему казалось, что это лишь видение. Часть затянувшейся сказки, в которую он попал во сне, наслушавшись странных историй, рассказанных Анечкой на ночь.
Кипящее вокруг сражение закончилось быстро. Появились другие волки. Кто-то стаскивал в кучу тела убитых, двое притащили и оставили рядом с Чижом кого-то живого, стонущего от боли.
— Твари! Ненавижу!
Чиж снова узнал голос Антона-Истерички. А потом кто-то из волков за шиворот вздернул его с земли, поставил на колени, с необычайной легкостью, будто он был невесом. Он чуть двинул головой, взглянул на второго пленного.
Тот вырывался, осыпая мутантов руганью и обещаниями скорой расправы. Чиж почувствовал, как держащая его хватка сжимается, вдавливая воротник куртки в горло, и поспешно отвернулся.
Волк с ребенком на руках подошел ближе, словно хотел получше рассмотреть что-то. Потом сделал быстрый жест. Антон пронзительно взвыл, заскулил, внезапно затих. Послышался мягкий звук падающего тела.
Чиж сдавленно вскрикнул и тут же пожалел об этом. Чудовищная лапища легла на лицо, зажимая рот. Ладонь оказалась прохладной, острые когти до крови впились в щеку. Что-то тихо зашипело, то ли голос мутанта, то ли шум его дыхания.
Тихий вскрик привлек внимание монстра из детской сказки. Он обернулся, медленно приблизился. Чиж попытался убедить себя, что это сон. Два ярких огонька смотрели на него, не мигая.
— Папа, — тихо сказал мальчик на руках у волка.
— Он. Грязный.
Чиж вздрогнул, услышав этот голос. Глухой, механический, лишенный всяких интонаций.
Вторая лапа волка легла ему на затылок, мягко надавила, потянула вверх. Чиж понял, что сейчас ему свернут шею.
— Не надо.
— Грязный. Нельзя.
Он почувствовал, что отходящее после оцепенения тело дрожит от страха. История оказалась слишком страшной для того, чтобы слушать ее на ночь.
— Папа, пожалуйста, пожалуйста…
Чиж зажмурился и мир исчез в абсолютном мраке. Ведь сказки должны заканчиваться, когда выключают свет.
* * *
На растекшиеся бурые лужи успели налететь мухи. Стаи насекомых мерзко гудели в воздухе, когда люди проходили над валяющимися на земле мертвецами. Охотин пинком перевернул очередной труп и выругался. На него мутными стеклянными глазами смотрел заместитель, Антон. Лицо, искаженное посмертной гримасой, выглядело так, словно мужчина узрел невыносимо страшное чудовище.
— Не хотел бы я попасться подобной твари в зубы, — сказал из-за спины кротовий командир.
Поисковая группа не нашла ни единого уцелевшего тела. Сплошные клочья разорванного мяса, да разлитая по земле кровь. Другие отряды не видели ничего, будто чудовища пришли из ниоткуда и, покончив с жутким пиршеством, растворились в воздухе.
— Кто-нибудь, подойдите! Тут что-то странное!
Люди собирались на зов, растерянно останавливались перед останками рухнувшей в воду многоэтажки, источенной временем, словно скелет огромной рыбины. На огромном куске стены распростерлась мертвая птица, с вырванным правым крылом, прибитая к кирпичной кладке массивным куском арматуры. Металл глубоко вошел в треснувший и раскрошившийся обломок. Казалось, что некое чудовище, в разы сильнее человека, загнало его туда в невиданном приступе ярости. Под страшной композицией на земле лежала аккуратная стопка. Сложенная одежда, рюкзак.
Охотин подошел ближе, переворошил вещи. В серую пыль выпал завернутый в ткань муляж руки. Искусно сделанный, на живом человеке и не отличишь от настоящей конечности.
— Это Чижов, из моих.
— Черт возьми, что же с ним случилось? Что это все значит? — растерянно пробормотал начальник «кротов».
— Не дай нам, Господи, узнать это когда-нибудь на собственной шкуре.
Сергей Шивков
«Будь как дома, путник»
Новые постояльцы Штыку сразу не понравились.
Странная троица нарисовалась ночью и потребовала палатку в самом дальнем углу территории, отведенной под гостиницу. Все трое были облачены в новеньких камуфляж, но сидел он на них как-то неуклюже, топорщился, словно это были не люди, а деревянные чучела. Лица скрыты за респираторами, и дымчатыми панорамными очками. На руках — тактические перчатки. В общем, цирк уехал, клоуны остались.
Штык отвел гостей в одну из палаток, зажег свет. Не какую-нибудь нищебродскую карбидку или керосинку, а электрическую лампочку, висевшую под потолком палатки в зеленом абажуре. Настоящий отель четыре звезды!
Один из постояльцев снял с плеча рюкзак, бросил его на стол и неловкими, какими-то ватными движениями стал развязывать тесемки. Наконец справился, отступил на шаг назад и указал на рюкзак Штыку:
— Плата.
Хозяин гостиницы подошел к рюкзаку, заглянул и обомлел. Тот доверху был набит автоматными патронами, в рожках и россыпью.
Штык, сглотнув слюну, с трудом отвел глаза от такого богатства. Стараясь выглядеть спокойным, сказал:
— С одного человека в день пять патронов. Ужин за отдельную плату. Кипяток бесплатно.
Троица китайскими болванчиками закивала головами, а владелец рюкзака вновь произнес:
— Плата.
Штык подошел к рюкзаку, отсчитал пятнадцать патронов, положил на стол, объяснил:
— За постой.
Потом еще десять:
— Ужин.
Ночные гости молча закивали.
Хозяин гостиницы сгреб патроны рукой, стал рассовывать их по карманам. Один выскользнул из рук и упал под стол. Штык нагнулся и подобрал патрон с пола. Когда разгибался, взгляд его упал на обувь одного из постояльцев. Новые высокие берцы со шнуровкой и толстой подошвой — мечта многих обитателей метро. Вот только левый ботинок был одет на правую ногу, а правый — на левую.
Штык засунул патрон в карман, улыбнулся неискренней улыбкой:
— Сейчас ужин принесу. И чай.
Снова молчаливые кивки.
Странные постояльцы.
С тех пор, как Штык поднялся и обзавелся гостиницей, в номерах разный народец останавливался. Были тут и беженцы, спасавшиеся от мора, войны или нашествия мутантов. Частыми гостями были сталкеры, отдыхающие душой и телом после вылазок на поверхность с местными красотками. Изредка на ночлег останавливались молчаливые зомби-хантеры, от одного взгляда которых хотелось забиться в самый дальний угол станции и не высовываться оттуда до утра.
Утром в трех палатках расположилась группа паломников. Как понял Штык из обрывочных фраз, которыми перекидывались между собой странники, направлялись они куда-то на северо-восток, чтобы услышать слово истины из уст объявившегося там мессии по имени Илларион. Молчаливые, косматые, небритые, облаченные в балахоны болотного цвета, паломники вызывали у хозяина гостиницы одновременно отвращение и неприязнь.
Новые же постояльцы не поддавались ни одной классификации.
Но, как известно, патроны не пахнут.
Штык принес постояльцам чайник, тарелки с кашей, лепешки, три крысиные тушки на шампурах.
— Ужин.
В ответ вновь только молчаливые кивки.
Хозяин гостиницы, помолчал, что-то хотел сказать, но передумал и вышел.
Уже почти дойдя до своей палатки, Штык вспомнил, что забыл связку ключей на столе в палатке новых постояльцев. Пришлось возвращаться назад.
