— Мишин! Комсорг! Капитан! — Окрикнул я Лёшу Мишина, — Давай очерёдность пятёрок изменим. Я с пионерами выйду сейчас против звена Картаева, ты со своими против Коли Беца, а Шигонцев, Смагин и Доброхотов против третьей пятёрки «Трактора», не могут они Картаева сдержать.
— Давай, пока Михалыч не видит, — согласился капитан команды, покосившись на Всеволода Михалыча.
И не откладывая перемены, до тех пор, пока рак на горе не свистнет и пока рыба не запоёт, в следующей же смене я выехал с Александровым и Скворцовым против первой пятёрки челябинской команды. Вбрасывание у Толи Картаева я выиграл более чем уверенно, так как к 16-ой минуте матча к боли в левой руке уже привык, и на подобные пустяки не отвлекался.
— «Малыш» играем скрест! — Успел я скомандовать, прежде чем получил обратную передачу от защитника Саши Куликова.
Затем я резко ударил плечом в корпус опекающего меня Картаева и, уронив его на лёд, всем своим видом показал, что сейчас отдам на левый борт Александрову. Но в последний момент я заметил, что к нашим комбинациям «Трактор» приспособился и уже ждал передачу на «Малыша», поэтому я неожиданно бросил в прорыв Скворцова по правому краю. Сашка легко улетел от своего опекуна Петра Пригодина, ворвался в зону атаки и откатился в правое закругление. И пока его как следует не помял здоровенный Вова Суханов, Скворцов мгновенно отпасовал на накатывающего следом по левому борту Александрова. Бросок в касание и юный вратарь «Трактора» Лёня Герасимов в красивом прыжке отбил шайбу прямо перед собой.
«Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, — тихо под нос пробурчал я, раскидывая всех на своём пути к шайбе. — Заполучи Герасимов за миелофон!» Щелчок по воротам и шайба раненой птицей затрепыхалась в сетке!
— Ууу! — Разочарованно выдохнули челябинские любители хоккея.
— Тафгай молодчик! — Гаркнул от ботика капитан Лёша Мишин.
«Ну, наконец-то, прорвало, забил после двух безголевых игр», — подумал я, принимая поздравления своей пятёрки.
А в следующей же смене пятёрка Федотова, с защитниками Астафьевым и Фёдоровым сзади и крайними нападающими Мишиным и Фроловым испортила настроение местной «торсиде» окончательно. Фёдоров мощно щёлкнул от синей линии, а Лёша Мишин добил шайбу уже в пустой угол ворот «Трактора».
В перерыве после первого периода Сева Бобров посмеиваясь, прошёлся по раздевалке и укоризненно посмотрев на меня с Мишиным, сказал:
— Я в принципе так и планировал пятёрки местами поменять. Но в следующий раз попрошу без партизанщины и махновщины. Устроили мне здесь анархию — мать порядка.
— Не, не, — не согласился я, вытирая полотенцем пот. — Ты, Михалыч, нас не путай, это самый что ни на есть демократический централизм в действии. Ты только подумал, а мы же воплотили.
— Чего воплотили? — Заинтересовался беседой травмированный Свистухин.
— Сказку воплотили в пыль, — я хлебнул горячего чая. — Вчера вели пять два, а сыграли пять пять. Мужики, давайте сегодня обойдёмся без валидола.
— Да, да, с лекарствами сейчас в стране напряжонка, — поддакнул Бобров. — Я ещё пожить хочу.
Однако как мы ни старалась сломить сопротивления упрямых челябинцев, за десять минут до конца встречи счёт вновь стал равным 4: 4. Сначала во втором периоде отличились наши Мишин и Федотов, доведя разницу до двух шайб, 2: 4. А вначале третьей двадцатиминутки Пётр Природин и Геннадий Цыгуров все усилия свели на нет.
— От Челябинска до Праги нету лучше нашей браги, сколько лет Суханов пьёт, шайбу он свою забьёт! — Весело горланили болельщики «Трактора» требуя забитой шайбы от своего любимца защитника с могучим броском Владимира Суханова.
Я же с этим Сухановым уже пару раз чуть-чуть не помахался. Одно сдерживало, новую дисквалификацию за драку могли вляпать, поэтому я от злости сжимал кулаки и терпел.
— Что ж вы мужики делаете? — Укорял нас Сева Бобров перед последней десятиминуткой, — Вторую игру подряда не вытягиваете. Понимаю, тяжело даются две спаренные игры подряд с перелётом Москва — Челябинск, но нужно ещё поднажать.
— Мы Михалыч поднажмём, но потом, дома на диване с газеткой, и в санузле поднажмём, — сказал я громко для всех. — А сейчас выходим и ломаем.
— Что? — Растерялся Боров.
— Всё! — Бросил я, вылетая на искусственный лёд, когда его немного привели в порядок, так как при двух градусах мороза он почему-то странно стал подтаивать, препятствуя быстрой комбинационной игре.
— Тафгай! Только чтобы в пределах правил советского хоккея! — Погрозил мне пальцем в спину Всеволод Михалыч.
— «Малыш», Скворец, — шепнул я своим партнёрам по тройке нападения. — Играем попроще, без фантазий, заброс в зону, расстановка, наброс на пятак. А то лёд как чёрте что.
— Мы в Усть-Каменогорске его тоже подтаивали, когда против лидеров играли, — ухмыльнулся Боря Александров. — Известное дело.
«Конспираторы хреновы», — выругался я про себя, встав на точку в центральный круг вбрасывания напротив Толи Картаева.
— Правда, что вам по восемьсот рубликов каждый месяц отваливают? — Спросил я его.
— Кто сказал? — Картаев от такого вопроса даже вздрогнул.
«Да никто», — ухмыльнулся я, выигрывая ничейную шайбу.
— Картай не спи, б…ь! Догоняй тридцатку! Догоняй её, мать твою! — Заволновался на своей скамейке запасных главный тренер челябинских хоккеистов. — Сухан не пускай тридцатого, б…ь, на пятак! — Орал, предчувствуя беду «Бригадир». — Дай ему, б…ь, как следует! Макар, б…ь, убери тридцатку с пятака, если Сухан нихера не может! Мать твою! Да, б…ь, что вы творите?! Твою мать! Сука! — Хлопнул себя ладонью по лбу Виктор Иваныч Столяров.
Когда красный фонарь зажегся за воротами челябинских «трактористов», то лично я не испытывал никакой радости от своей второй заброшенной шайбы. Руки чесались набить наглые физиономии защитников, которые безнаказанно обстучали мне клюшками ноги, бока и спину во время непродолжительного боя на пятаке.
— Тафгаев прекрати! — Заблажил от нашей скамейки Сева Бобров, заметив, как наливается кровью моё лицо. — Даже не думай!
На смену я приехал мрачнее тучи и молча плюхнулся на лавку перевести дух. Немного обрадовало то, что на табло мы вновь повели в счёте, 4: 5. Но кулаки просто горели. Если Коля Макаров хоть как-то пытался действовать по правилам, то Суханов лупил на поражение.
— Иван, нужно довести игру до победы и без драки, пожалуйста, — из-за спины попросил Бобров.
«Без драки, без драки, меня бьют, а я, значит, крепчать обязан?» — ругался я про себя, выходя на ужасный лёд за две минуты до конца игры. И хорошо, что после вбрасывания, нам удалось секунд двадцать покатать шайбу в средней зоне, я немного успокоился, разбегался и унял боевой зуд в кулаках. А дальше с «пионерами» мы вновь разыграли ту же простейшую комбинацию, заброс шайбы в левое закругление, расстановка в зоне атаки, и я опять автоматически влез на пятак.
Мат и ругань, удары клюшкой и локтями, вольная борьба переходящая в регби, и даже в такой нервной обстановке мне удалось откинуть шайбу на пустой угол Сашке Скворцову, который под занавес матча похоронил интригу в игре 4: 6. И вдруг после свистка я получил смачный удар со спины в ухо. Каска моментально отлетела куда-то в сторону. И уже никого и ничего не слыша и не слушая, я ухватил за грудки Суханова, который тоже был не маленьких размеров. Может чуть меньше и легче меня, но кабан здоровый. Первые удары по своему корпусу я пропустил намеренно, чтобы показать один заокеанский фокус-покус. Я резко поднырнул вниз, и свободной правой рукой ухватившись за нижний край хоккейного свитера, дернул его вверх. Не знаю, что почувствовал Суханов, оказавшись с головой внутри своей фуфайки белого цвета с большой буквой «Т» на груди. Но махать кулаками, в таком странном положении было невозможно. Зато я мог сделать с забиякой защитником, что угодно.
— Не вздумай! — Орал всегда выдержанный Сева Бобров грозя мне кулаком.
Болельщики, ожидавшие жёсткой расправы над своим любимцем, притихли, а я покатил такой куль на коньках прямиком к «Бригадиру», к скамейке запасных челябинского «Трактора».
