За алтарем стоял Наместник Тиранов. Бессмертный из тысячи Ааба. Четырехрукий гигант, в яркой тоге, не скрывающей золотого узора по всему телу. Напоминающему мой собственный, и все же совершенно другому — толще и грубей. Рядом с ним, на ступень ниже, стояла Вхагар, улыбающаяся во весь рот.
Вот уж кто в самом деле был рад происходящему, ведь по итогу сезона Возвышения она должна была получить оставшийся от мегаполиса архипелаг, вместе со всеми выжившими, в полную собственность. Чуть ниже, склонив головы, стояли «старшие» на шеях которых красовались золотые обручи.
— Подойди, мое сокровище. — протянув руку сказала Вхагар, обращаясь явно ко мне. — Ты мой фаворит и заслужил право быть представленным Наместнику.
— Зря. — коротко ответил гигант, от голоса которого вздрогнули все находящиеся поблизости. — Ты не воин, твоя победа — ошибка.
— Ну, не все же побеждать воинам. — лучезарно улыбнувшись поклонилась дракон. — Позвольте мне выбрать для него роль.
— Нет. — отрезал тысячный Ааба. — Слова — ложь для слабых. Дела — показывают суть. Перед нами не воин, его роль предопределена.
— В нем есть все что есть в самых достойных… — попыталась возразить Вхагар, но осеклась, стоило гиганту глянуть на нее в упор.
— Ярость, жажда крови, желание крушить — все что могло бы зажечь наши души, и всего этого в нем нет. — громко сказал Наместник. — Он не воин, он жертва. Встань в очередь, твое сердце и твой дар будут преподнесены нашему богу!
Я отшатнулся, понимая к чему все идет, но меня тут же поймали под руки. Дернулся — но не телепорт, ни прозрачность не сработали, я оказался схвачен и не мог даже сбежать, не то, что сражаться. Повернулся к Мише и Боре, и увидел, что у них ситуация еще хуже. Грибоподобные стражники поставили обоих на колени, а у шей замерли кинжалы.
— ААБ! Твой сын взывает к тебе! Яви свой взор, о солнцеликий! — закричал Наместник, и яркие солнечные лучи, которых я не видел уже несколько недель, упали на алтарь. — Жатва окончена, возвысившиеся стоят рядом со мной, жертва готова! Мы начинаем новую эру, изобилия, тепла и плодородия. На тысячу лет!
— Славься Ааб! — подхватили его крик сотни глоток.
— Мы приносим эту жертву богу, в обмен на его благосклонность. Мы просим его отвернуть от нас взор и насладиться вкусом их жизней. Славься Ааб! — прокричал Наместник, дожидаясь пока остальные подхватят его похвалу. — Прогоравшим нет места среди сильных, нет места среди наших слуг. Они недостаточно дальновидны, хитры и яростны. Ааб, я отдаю их жизни и силы от твоего имени! На алтарь!
Стоило ему произнести эту фразу, как солнце погасло, и я понял в чем была причина его появления — приближающаяся с гигантской скоростью тьма в начале сжалась в облако, а затем окутала всю планету, да так что разом стало темно как ночью, и лишь факелы рядом с алтарем освещали лестницу пирамиды.
Первой на плиту положили какую-то ящерицу. Казалось, она не реагирует, и лишь когда кривой клинок с зазубренным словно у пилы лезвием вскрыл ей грудную клетку, я понял, что пасть твари была зашита толстыми нитками. Мне не было жаль покровительницу ящеров которых пришлось накрыть ТЯО, но то, как она орала, даже через зашитый рот, впечатляло.
Казалось, такую боль невозможно вызвать обычным ножом, но в следующее мгновение я увидел, как на рукояти один за другим загораются три привязанных шара, наливаясь золотым светом. Похоже этот кинжал не только вскрывал плоть, но и вытаскивал из еще живых их способности.
— Три. Мусор. — презрительно бросил тысячник Ааба. — Следующий.
— Отдаю свою жизнь и душу Аабу. — пытаясь улыбаться, хотя уголки губ постоянно ползли вниз, сказала женщина, которую даже по нашим меркам можно было бы считать красивой — явно из того же рода что и паучиха. Но ее это не спасло. Стоило стражникам-гориллам растянуть ее на камне, как наместник безжалостно вырезал ее сердце, положив на алтарь, а затем сбросил тело лишившееся семи даров, словно прогнившее мясо.
Та же история повторялась раз за разом. Передо мной была еще длинная очередь и у меня хватило времени, чтобы осмотреть по сторонам. Вырваться — никакой возможности, я пытался, но меня будто в тиски зажали. Так что единственное что мне оставалось — смотреть, но никто не обязывал меня наблюдать за кровавым жертвоприношением. Тем более что кровь уже стекала по желобкам вдоль ступеней и текла к пирамиде.
Меня же куда больше интересовали гости. Некоторые откровенно радовались, не знаю, чему — тому, что команды их противников проиграли, или тому, что они сами не сделали непредусмотрительных ставок? Или же, что иерархия подчистится и они смогу занять более высокое место возле нового наместника?
А может все что происходило для них — не более чем развлечение. Как для нас книги, игры или кинематограф. Вот только рядом с каждым из «старших» я замечал слуг, следящих чтобы кубки гостей, не пустовали, а на подносах всегда была еда на любой вкус. И я бы принял это как должное, если бы они были из разных нардов. Но нет.
Все слуги — низкорослые, больше похожие на детей, бледнокожие существа. Те, кто по пухлее — могли бы даже сойти за детей. Если бы почти у всех них не были обрезаны носы или уши. Этот недостаток всячески скрывали за украшениями, но я понял, что это не просто так. Родичи Тали больше всего напоминали смесь хоббитов и гоблинов, их извращенных собратьев.
— Господин, прошу, оставьте мне мое сокровище. — отвлекла мое внимание Вхагар, она, долго борясь с собой, все же поклонилась Наместнику.
— Раб, посмевший покуситься на устои, или острова? — коротко спросил гигант, повернувшись к ней.
— Острова… — через несколько мгновений ответила дракон, опустив плечи.
— Я так и думал. — кажется даже разочарованно произнес Наместник, сжав в своей руке очередное сердце так, что кровь брызнула во все стороны, а на алтарь упал лишь кусок выжатого добела фарша. — Дальше.
— Этот мой. — неожиданно произнесла темнота, и рядом с Наместником появилась тень, быстро обретающая очертания. — Воля бога.
— Воля бога. — не стал спорить гигант, махнув в мою сторону рукой. — Да отвернется от нас его взгляд на тысячу лет.
— Навсегда. — усмехнулся Кукловод, поднимая кинжал, оставленный на постаменте и подзывая меня пальцем. Я бы шагнул и сам, но гориллы не стали ждать пока я сделаю шаг, а в следующее мгновение меня уже растянули на холодном жертвенном камне, мокром от склизкой чужой крови. — Ты готов, Эвакуатор?
— Будет больно. — проговорил я, закрывая глаза.
— Очень. — подтвердил Кукловод. — Но что-то хорошее рождается только через боль и страдание. Дай волю своим демонам. Свобода.
— СВОБОДА! — заорал я, и мир вокруг окончательно померк. Раздались недоуменные крики. Что-то говорил Наместник, ему противилась дракон, а крики и вопли все нарастали, пока их не обрезало словно вырубили звук. И только холод алтаря давал почувствовать, что я все еще на этом свете. А затем мне стало очень больно.
Кукловод вырезал из меня чужую сущность, вырвал словно плод при кесаревом сечении, с мясом и кровью. Со способностями заставляющими все новые шары гореть на рукояти кинжала. Я думал, что не переживу этого, но спустя всего несколько секунд рядом со мной стоял уже знакомый хмурый мальчик с красными глазами и бледной кожей, мои же раны затянулись полностью.
— Погоди, мой народ… — попытался возразить Тали. — Они еще не все здесь.
— Сейчас или никогда. — покачал головой Кукловод. — Мы заключили сделку. Маяк, сила, защита расы. Каждый из нас спасает свой народ. Изяслав, ты развил дар, но я должен тебя предупредить, если ты сейчас не отправишься с нами — он угаснет в течении месяца. Как и остальные дары богов.
— Какого… о чем ты? — взглянул я прямо в черные глаза Жреца Голода.
— Пожиратель голоден. Мы отберем у него пищу, но с потерей жертвенника ему будет все равно, чем питаться. Тысяча Ааба падет, для этого мира настанет конец времен. — пояснил Кукловод. — Навсегда. Все, кто останутся планете будут высосаны до смерти.
