Впервые за последнее время Виктор снова проснулся в поту. Он с раздражением смел со стола коробку с пилюлями и босыми ногами прошлепал к окну, почти не чувствуя прохлады от соприкосновения с полом — кожа еще несла на себе печать огня. Распахнув ставни, он некоторое время вдыхал морозный воздух. Порывистый ветер быстро остудил его пылающую голову, дыхание выровнялось, но Виктор закрыл окно только тогда, когда почувствовал, что начал основательно замерзать. Рассеянно смахнув паутину, он вдруг зацепился взглядом за темное веретенце, прилепившееся в самом углу, в тени и пыли.
Виктор осторожно дотронулся до него ногтем. Поверхность была сухой и шероховатой. Присмотревшись, Виктор увидел плотные сегменты, образовывающие веретенце и ножку, которой оно было прикреплено к раме.
Куколка. Скорее всего, мотылька.
В животе снова начала раскручиваться огненная мельница. Тошнота подобралась к горлу, хотя ничего подобного Виктор не замечал за собой раньше. Отвращение к насекомым пришло к нему недавно — после чертовой экспедиции в Дар. Именно там в его сне появился новый бог трансформации и порядка.
Трансформации?
В мозгу вдруг забрезжило что-то, зажужжало назойливой мухой. Виктору показалось, что с его глаз будто сдернули пелену, и со всей ясностью обнажилось что-то важное, единственно верное. Но ставни уже захлопнулись с визгливым звяканьем стекол, и приоткрывшаяся завеса снова упала вниз со всей тяжестью театральной кулисы. Краткий миг прозрения завершился, как завершился его очередной ночной кошмар.
Наконец, в руки к Виктору попал долгожданный отчет из отдела молекулярной генетики. Он был однозначен: вероятность родства достигла требуемого уровня достоверности. А это означало, что исследуемые являются полными сибсами — родными братом и сестрой. Нельзя сказать, что результаты удивили Виктора. Скорее, подтверждение родства было ему неприятно. Но было и поздно, и глупо устраивать из этого трагедию. Кроме того, оставалась некоторая степень вероятности ошибки — генетический материал васпы был слишком причудлив, чтобы что-либо утверждать с уверенностью.
Сейчас Виктору хотелось одного — чтобы о проведенных анализах не узнал Динику.
Они виделись лишь изредка, но, несмотря на некоторое затишье, Виктор продолжал чувствовать присутствие агента — словно всевидящее око пристально наблюдало за каждым его шагом. Потом — еще только раз, — Виктор встретился с Яном.
Тот шел мелкими шажками, низко опустив голову, в окружении военных и людей в белах халатах. Металлические браслеты, соединенные системой цепей, позвякивали при каждом шаге, и Яна время от времени клонило то в одну, то в другую сторону — видимо, сказывалось воздействие психотропных препаратов. Но, поравнявшись с Виктором, он вдруг поднял голову и улыбнулся доброжелательной, по-человечески теплой улыбкой — такой обычно приветствуют старого знакомого.
«Эй, приятель! — словно говорила он, — помнишь, как я спас тебя от болотников? И как вытащил из-под обломков Улья? И как провел тебя по всем северным землям, чтобы вернуть в твой паршивенький слабый мирок? Правда, я еще убил твоих товарищей и позабавился с твоей самкой, но разве это помеха настоящей дружбе?»
Виктор вжался в стену, всей душой желая сейчас стать невидимкой. Но процессия прошла мимо, и что стало с Яном потом — Виктор не знал, да и не хотел узнавать.
Предчувствие беды ползло за ученым по пятам, словно липкая тень, живущая своей собственной, уже не зависящей от хозяина жизнью.
Это чувство стало еще сильнее, когда сразу после обеда он увидел отгрузку реактивов и биологического материала. Склянки аккуратно опускались в белые контейнеры, из-под крышек которых вырывались облачка ледяного пара. Но внимание Виктора привлек лишь один штатив с пробирками, который теперь погружался лаборантом в клубящуюся дымку переносного резервуара. Пробирки были пронумерованы от одного до шести, и Виктор хорошо помнил, что в одной из них были образцы крови Лизы. Он сам вывел на наклейке жирную шестерку, и сам отследил, чтобы материал доставили в отдел генетики.
Но пробирка снова была здесь.
И это совсем не понравилось Виктору.
— Это еще зачем? — остановил он лаборанта.
Тот непонимающе выпучил глаза и ответил испуганно:
— Направляем материал для исследований.
— Это я понимаю. Я ведь уносил шестой образец.
— А! — лицо парня озарилось рассеянной улыбкой. — Распоряжение сверху, образцы будут направлены в другую лабораторию для дополнительных тестов.
— В какую еще «другую» лабораторию?
Лаборант не ответил. Возникший в дверях лысоватый мужчина в очках прикрикнул:
— Эл, пошевелись, наконец! Я не буду торчать здесь до ночи!
Парень засуетился, защелкнул крышку контейнера, подхватил его и бегом направился к выходу. На боку ящика синим цветом была выведена маркировка «FORSSA».
Что-то в этом слове казалось знакомым Виктору, но он никак не мог вспомнить, что именно. Одновременно живот словно обхватили мягкие, но очень холодные ладони, как всегда бывало в предчувствии беды.
Виктор был уверен, что распоряжение поступило от агента Динику. Догадывался ли он о чем-то? Или узнал, чем на днях занимались в отделе генетики? Видел результаты?
Виктору вдруг вспомнилось, как безутешно плакала на его груди Лиза, став свидетельницей нападения в Дорожном переулке. Как он ее утешал и уверял, что теперь все будет хорошо, и как всеми способами скрывал девушку от знакомства с Яном.
«Но ведь в этом мире от нас не зависит ничего вообще, не так ли?»
Роковая встреча случилось. И это сломило их обоих. И теперь вдруг Виктору стало страшно за нее снова. Если заключение о родстве действительно верное, Лизу может ждать что-то гораздо более скверное, чем допрос в полиции.
Что-то (или кто-то) сделает из нее безвольное, полубезумное существо, обреченное закончить свое существование в закрытой (другой) лаборатории.
Но тут же перед внутренним взором вставала картинка разметавшейся на диване Лизы, и ухмыляющееся лицо Яна, а заживающие кости в теле отзывались ноющей болью.
В конце концов, Виктор постарался успокоиться и выкинуть это из головы. Но на следующее утро, и еще через день, и еще спустя два дня мысли о белых ящиках с синей маркировкой и о запертой в лабораториях Лизе не только не ушли, а полностью подчинили себе его сознание. Это было подобно распространяющемуся вирусу. Виктор просто не мог не думать об этом, как ученик мудреца не мог не думать о белой обезьяне.
«Надо что-то делать», — сказал Виктор себе однажды утром, почистив зубы и побрившись. Он взглянул на отражение в зеркале — и не узнал себя в этом бледном человеке с лихорадочным взглядом и волосами, которые уже давно следовало постричь.
Это был его двойник — такой же, какой жил сейчас в Лизе. Двойник с планеты Зима.
«Ты хочешь спасти ее после всего того, что она сделала?» — шепнуло из зеркала.
— А что она сделала? — с вызовом вслух произнес Виктор.
«Ты забыл? — голос двойника показался таким же реальным, как бормотание радио за стенкой. — Ты забыл, как она смеялась над тобой? Изменяла за твоей спиной с чудовищем?»
— Ее изнасиловали.
«И ты поверил в эти выдумки, не так ли?»
Голос двойника был тихим, вкрадчивым. Он промозглым туманом заползал в мозг, и казался Виктору до боли знакомым.
«Она врала тебе. Всегда врала. Она заслуживает наказания».
Знакомый механический голос… Виктор вспомнил, где уже слышал его.
Зеркальный двойник говорил голосом Яна.
Пальцы ученого сжались, ногтями впились в ладони.
«Шлюха».
— Нет!
Он выкрикнул это, словно изверг всю накопившееся в организме желчь. Даже почувствовал ее привкус — обжигающе-кислый.
— Довольно, — повторил он, и призрачный шепот умолк. — Хватит с меня безумия. Хватит экспедиций и экспериментов. И тем более хватит лелеять эту боль.
Он нырнул под текущую из-под крана струю, ловя губами обжигающе ледяную воду. В горле сразу запершило, заскреблось ледяными коготками. Но кисловатый привкус пропал, как пропал и шепот зеркального двойника.
Да и самого двойника не было — Виктор теперь видел это совершенно ясно. Не какой-то монстр, не раздвоившийся вдруг безумец, лелеющий мечту отомстить своей девушке.
— Я не такой, — проговорил ученый, и обрадовался тому, насколько твердо звучал его голос. — Я не стану таким, как…
«Это проявляется не сразу или не проявится никогда», — вспомнилось когда-то услышанное им в Выгжеле.
А что, собственно, проявляется?
«Изменение, — так решил для себя Виктор. — Конечно же, это оно…»
