Бобби и Ник смотрят друг на друга, никто не реагирует, пока Филип, наконец, не произносит, слабо улыбаясь:
— Предоставим это студенту.
Уже очень давно братья Блейк не улыбались друг другу. Но теперь Филип видит, что, по крайней мере, его недотёпа-неудачник братец хотя бы стремится быть полезным, хочет сделать что-то существенное, хочет возмужать. И Брайан словно бы впитывает уверенность от поддержки Филипа. Ник неуверенно задаёт вопрос:
— Но как надолго? Я чувствую себя здесь как затаившаяся утка.
— Мы не можем знать, что произойдет, — отвечает Брайан своим некрепким, но вместе с тем одержимым голосом.
— Мы не знаем, в чём причина всего происходящего, и как долго это продлится… Они могут всё разрешить, прийти сюда с антидотом, например… забросать всё химикатами из авиараспылителей. В Центре Контроля Заболеваний волне это всё может быть… мы же не знаем. Я считаю, Филип полностью прав. Нам следует приглушить наши двигатели ненадолго.
— Чертовски верно, — подтверждает Филип Блейк с усмешкой и со всё ещё скрещенными на груди руками. Он подмигивает брату. Брайан подмигивает в ответ, удовлетворенно кивает и убирает с глаз прядь волос, тонкую, словно струна. Он чуть заполняет воздухом свистящие лёгкие и триумфально идет до бутылки со Скотчем, стоящей на столе рядом с Филипом.
Схватив бутылку с наслаждением, которого не демонстрировал годами, Брайан подносит её к губам и делает солидный глоток с победным самодовольством Викинга, празднующего успешную охоту. Он тут же вздрагивает, сгибается и взрывается кашлем. Половина спиртного из его рта расплескивается по кухне, а он кашляет и кашляет, и отчаянно хрипит. Минуту остальные просто стоят, уставившись на него. Малышка Пенни, ошеломленно вытаращив свои огромные глаза, вытирает капли алкоголя с щеки.
Филип смотрит на братца с жалостью и умилением, затем переводит взгляд на своих приятелей. В другом конце комнаты, Бобби Марш борется с душившим его смехом. Ник старается подавить свою дрожащую ухмылку. Филип пытается что-то сказать, но не выдерживает и взрывается заразительным хохотом. Остальные следуют его примеру.
Вскоре уже всех охватил истеричный смех, даже самого Брайана, и впервые с тех пор, как этот кошмар ворвался в их жизнь, они смеялись от души, избавляясь от чего-то тёмного и болезненного, таившегося в них.
* * *
Той ночью они решают спать по-очереди.
Каждый из них занимает отдельную комнату на втором этаже. Наследия бывших владельцев пугают их, словно жуткие музейные артефакты: наполовину заполненный стакан с водой на прикроватном столике; роман Джона Гришема, раскрытый на странице, которую уже никто никогда не дочитает; пара помпонов, свисающих с кровати с пологом, принадлежавшей девочке-подростку.
Большую часть ночи Филип сидит и смотрит вниз, на выход из гостиной, держа свой револьвер на кофейном столике неподалёку. А Пенни лежит, укутавшись в одеяло на разборном диване позади его стула. Ребёнок безуспешно стараетя уснуть. И около трёх утра, когда Филип обнаруживает, что его мозг рвется к тем мучительным мыслям о несчастном случае с Сарой, он видит уголком глаза, как Пенни беспокойно мечется и ворочается.
Филип нагибается к ней, поправляет её темные волосы и шепчет:
— Не можешь уснуть?
Маленькая девочка подтянула одеяло к подбородку и взглянула на него. Она кивнула головой. Её бледное личико казалось почти ангельским в оранжевом свете обогревателя, который Филип подставил к дивану. Снаружи, в шуме ветра, едва слышимый из-за жужжания обогревателя, не прекращался нестройный хор тяжелых стонов, словно волны накатывали на берег ада.
— Папа здесь, тыковка, не волнуйся, — говорит Филип мягко, прикасаясь к её щеке. — Я всегда буду рядом.
Она кивнула. Филип наградил дочку нежной улыбкой. Он нагнулся и поцеловал её над левой бровью.
— Я ничему плохому не позволю с тобой случиться.
Она вновь кивнула. В изгибе её шеи уютно устроился плюшевый пингвин. Она взглянула на игрушку и нахмурилась. Девочка поднесла пингвина к уху и изобразила, что слушает, как тот нашептывает ей секрет. Она подняла взгляд на отца.
— Папа?
— Да, тыковка?
— Пингвин хочет кое-что узнать.
— Что?
— Пингвин хочет знать, больны ли эти люди.
Филип сделал глубокий вздох.
— Скажи Пингвину… да, они больны. Они больше чем больны. И поэтому мы. избавляем их от страданий.
— Папа?
— Да?
— Пингвин хочет узнать, заболеем ли мы тоже.
Филип погладил девчачью щёчку.
— Нет, мадам. Скажи Пингвину, что мы собираемся остаться здоровыми как мулы.
Это, казалось, успокоило девочку настолько, что она смогла снова без страха посмотреть на тёмную пустоту.
* * *
До четырёх часов утра вторая бессонная душа в другой части дома задавалась бессчётными вопросами. Лёжа в смятых простынях, надев на тощее тело только футболку и шорты, дрожащий и покрытый плёнкой пота, Брайан Блейк разглядывал штукатурку на потолке в комнате мёртвой девочки-подростка и думал: не это ли конец света? Кажется, это Рэдьярд Киплинг говорит, что мир закончится "не взрывом, а всхлипами". Нет, минутку… это был Элиот. Т. С. Элиот. Брайан помнил заученное стихотворение, кажется "Пустые люди". Он выучил его на курсах по литературе двадцатого века в университете Гельфа. Образование определённо пошло ему на пользу.
Он лежал и тяжко размышлял о своих неудачах — как делал это и каждую ночь — но сегодня привычные мысли прерывались образами резни. Они были словно кадры из натуралистичного садистского фильма, внедрённые в поток его бессознательного.
Старые демоны копошились, смешиваясь с новыми страхами, делая надрез в его мыслях: мог ли он что-то предпринять или сказать, чтобы удержать его бывшую жену Джослин, не дать ей бросить его, развестись с ним, наговорить этих ужасных ранящих слов, что она и сделала перед отъездом в Монтего Бэй. И можно ли убить монстров лишь выстрелом в череп или нужно обязательно уничтожить мозговую ткань? Было ли что-то, что Брайан мог сделать или попросить или одолжить, чтобы не закрывать свой магазин в Афинах — единственный в своём роде на Юге. О, его чертовски блестящая идея магазина, который обеспечивал хип-хоп артистов новенькими дисками, подержанными колонками и яркими микрофонами, увешанными фестонами и блестками, в стиле Снуп Дога? Как быстро множится число невезучих жертв? Эта зараза разносится по воздуху, как чума, или передается с водой, как Эбола?
Круговое течение его мыслей начало принимать неожиданные направления: появилось нудящее чувство, что седьмой член семьи, жившей здесь, всё ещё находится в пределах дома.
Даже теперь, когда Брайан уладил дела со своими земляками и они приняли решение остаться здесь на неопределенный срок, он не мог перестать беспокоиться. Он слышал каждый шорох, каждый слабый скрип оседающего фундамента, каждое приглушенное жужжание, доносящееся из печи. По какой-то необъяснимой причине он был абсолютно уверен, что светловолосый ребёнок всё ещё здесь, в доме, притаился и выжидает… но чего? Может этот ребёнок — единственный из семьи, кто не превратился. Может, он напуган и прячется.
Перед отходом ко сну этой ночью, Брайан настоял на проверке всех углов и закоулков дома ещё раз. Филип сопровождал его с киркой и фонариком и вместе они прочесали каждый угол подвала, каждую комнату, кладовку и гардероб. Они заглянули в мясной холодильник в погребе, даже проверили мойку и сушилку в поисках нежеланных подселенцев. Ник и Бобби смотрели на чердаке, за вентиляционными шахтами, в коробках и шкафах. Филип заглянул под все кровати, за все тумбочки. Интересные находки продолжали встречаться им на пути.
В подвале они нашли собачью миску для еды, но ни следа самого животного. Ещё они нашли массу полезных инструментов в мастерской: пилу, дрель, фрезерные станки и даже пневматический молоток. Пневматический молоток мог особенно пригодиться для постройки заграждения — он издавал меньше шума, чем кувалда.
На самом деле, Брайан подумывал о других способах использования пневматического молотка, особенно когда он слышал разом все шумы, от которых его скудно одетое тело замерзало ещё больше и покрывалось мурашками и гусиной кожей.
Он услышал шум над собой, с другой стороны потолка.
Звук шёл с чердака.
Уловив новый шум, почти подсознательно выделив его из звуков дома или шума ветра в слуховом окне или потрескивания печи, Брайан сел на краю кровати.
Он поднял голову и тщательнее прислушался. Звук был такой, как будто кто-то скребётся или рывком разрывается ткань, но тихий и приглушенный. Сперва у Брайана возникло желание пойти и позвать брата. Филип бы справился лучше всех. А вдруг это ребёнок, о Господи… или что-то хуже.
