Они с Молли работали с несколькими местными фермерами над созданием торгового дня Молли в более широком масштабе, а Дейв помог распространить информацию в близлежащих населенных пунктах. Они назначили дату на пятницу на молодежной ярмарке округа Берриен, расположенной за городом на Старом 31-м шоссе.
Дейв поправил куртку, возясь с молнией.
— О, хорошо, хорошо. С тобой и Молли у руля День торговли должен пройти с большим успехом. Я не сомневаюсь.
— Мы сделаем все возможное. — Ханна сузила глаза. — Есть кое-что еще.
Он одарил ее виноватой ухмылкой.
— Ладно, ты меня раскусила. Речь идет о городском совете. Поскольку мы не выбираем нового суперинтенданта, совет будет управлять делами, пока мы не получим дальнейшие инструкции из надежного правительственного источника. Мы проведем выборы через шесть месяцев, когда ситуация немного стабилизируется. Но пока совет проголосовал за то, чтобы выбрать замену на наши вакантные места. Большинство посчитало, что ты будешь полезным голосом для совета. Поэтому мы проголосовали за тебя вчера вечером.
Ханна подняла брови.
— Значит, у меня нет выбора?
Дейв подмигнул.
— Мы уверены, что ты скажешь «да».
— Но у меня нет опыта.
— Тебе небезразличен этот город. Ты личность. То, как ты выступила на последнем собрании мэрии. Все быстро катилось вниз, но ты и Бишоп вернули все назад. Вы помогли найти решение, и почти все его поддержали.
Ханна покраснела. Встреча две недели назад сопровождалась разногласиями. Несколько раз чуть не вспыхнули кулачные бои.
Никто в Фолл-Крике не мог договориться о том, что делать с семьями ополченцев.
Их поселили в трех домах «Винтер Хейвена» под постоянной охраной. Каждый день восемьдесят семь женщин, детей и пожилых незнакомцев нуждались в пище, крове и туалетных принадлежностях. Они отнимали драгоценные ресурсы.
Сложившееся положение разделило город. Гнев, обида и горе кипели, готовые вот-вот выплеснуться наружу. Люди кричали и размахивали руками, одни плакали, другие угрожали насилием.
Она все еще слышала какофонию разноголосых голосов, которые становились все громче и громче:
— Почему мы все еще тратим ресурсы на чужаков?
— Они едят нашу пищу! Мы на грани голода, а они живут в роскоши!
— Мы должны изгнать их! Пусть они сами за себя постоят и посмотрят, как им это понравится!
— Повесить их всех, я говорю!
— Это бесчеловечно! Это женщины и дети. Мы станем убийцами!
— Лучше мы, чем они! Если мы позволим им остаться среди нас, они будут резать нас во сне!
— Мы должны позволить им остаться. В том, что случилось, нет их вины. Они невиновны!
— Через мой труп! Мы должны сами пойти туда и разобраться с проблемой. Коробка патронов калибра 9 мм будет кстати!
Пораженная, Ханна наблюдала за происходящим, пока ситуация превращалась в хаос. Это не тот Фолл Крик, который она знала и любила. Они держались вместе так долго. Они пережили коррумпированного тирана и садистское ополчение.
Если они не объединятся сейчас, они обречены.
Этого нельзя допустить.
Не успев додумать эту мысль, Ханна резко встала, отодвинув стул и засвистела. Бишоп громко приказал всем замолчать.
Возможно, дело в том, что она все еще оставалась диковинкой в обществе, интересным источником слухов и сплетен, но когда она заговорила, люди затихли. Они ее слушали.
Инстинктивно она понимала, что горожане не смогут принять группу враждебных чужаков, большинство из которых возмущались и презирали жителей Фолл-Крика за то, что те убили их мужей и отцов, жен и матерей.
Фолл-Крик тоже понес свои собственные потери от рук ополченцев. Город страдал от горя, был искалечен и нуждался в пространстве и времени, чтобы исцелиться.
Разрешение семьям ополченцев остаться не только опасно, но и расколет город на части враждой, подозрениями и горечью.
Они должны уйти.
Когда она предложила городу использовать один из старых дизельных автобусов для перевозки семей в зону размещения приютов Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, это предложение сочли лучшим из нескольких посредственных вариантов.
Поездка потребовала бы критически важных топливных ресурсов, но зато это позволило бы перевезти семьи в безопасное и отдаленное место, гарантируя, что они не смогут легко вернуться, чтобы отомстить. И о тех, кто действительно невиновен, о детях, позаботятся и не оставят голодать.
Иногда наименее плохой вариант оказывался единственным.
Некоторые недовольно ворчали, но голосование состоялось.
Пока Рейносо и его охранники несли вахту в Фолл-Крике, Лиам и Бишоп сопровождали транспорт до пункта сбора беженцев к северу от Сент-Джозефа на Старом шоссе 31, где волонтеры Красного Креста переправляли семьи в ближайший региональный центр агентства в Портедже, к югу от Каламазу.
Поездка выдалась тяжелой, но успешной. Семьи ополченцев покинули город, и только Джеймс Лютер остался в плену.
Дейв прочистил горло, возвращая ее в настоящее.
— Это все благодаря тебе, — сказал он, словно твердо решив убедить Ханну, независимо от того, что она думает по этому поводу. — Ты противостояла Розамонд и уничтожила ее правление раз и навсегда.
— Квинн тоже участвовала в этом. По правде говоря, именно Квинн положил ей конец, а не я.
Дейв усмехнулся.
— Она умница, с этим не поспоришь, но Квинн еще слишком молода для места в городском совете. — Он наклонился и пощекотал Шарлотте ноги, вызвав радостный вскрик и порцию хихиканья, после чего вернул свой внимательный взгляд на Ханну. — Ты заслужила свое место. И еще, ты нам нужна.
Щеки Ханны запылали. Она провела пять лет, запертая в бетонной комнате, изолированная и отрезанная от общества — от друзей, соседей и семьи.
Она жаждала обретения общности, как потерпевший кораблекрушение моряк жаждет куска хлеба.
Ханна нашла это здесь, в Фолл-Крике. Она хотела участвовать, помогать. Хотя никогда не считала себя лидером, это не означало, что она не может войти в роль и учиться по ходу дела.
— Я готова помочь, если город считает нужным.
Ухмылка Дейва стала шире, его щеки зарумянились под щетинистой седой бородой, которую он отрастил за последние несколько месяцев.
— Тогда решено.
Шарлотта извивалась на ее бедре, и она перехватила дочь поудобнее.
— Спасибо.
— Не благодари меня. Это ужасная работа, но кто-то же должен ее делать, верно? По крайней мере, тебе не будет одиноко. Бишоп тоже только что принял место в совете.
— Отличный выбор.
— Мы и Лиама просили. Он отказался. Хотя, наверняка, ты это уже знала.
Уголки ее рта дернулись.
— Лиам Коулман не очень-то любит комитеты.
Дейв закатил глаза.
— Он сказал то же самое, только не так красиво. Очень жаль. Горожане боятся его ровно настолько, чтобы прислушиваться к нему. Рейносо — наш новый начальник полиции, поэтому мы назначили его главой службы безопасности.
— Он согласился?
— Мы не оставили ему выбора. Он уже исполняет свои обязанности, мы просто сделали это официально. — Дейв нахмурился и посмотрел назад на улицу. — Конечно, хотелось бы, чтобы Лиам уже вернулся. Без него здесь как-то не по себе.
Отсутствие Лиама оставило в ее груди дыру, которая увеличивалась с каждым днем.
Отчасти в этом есть и ее вина. Именно она подтолкнула его к отъезду.
Ханна считала, что ему не за что оправдываться, но его собственное мнение — это совсем другое дело. Она достаточно хорошо знала Лиама Коулмана, чтобы понять, что самообвинения разрушат его, если их не контролировать.
Многие вещи в жизни нельзя изменить. Нельзя вернуться назад и спасти кого-то, нельзя подчинить себе время или людей.
Но спасти племянника еще возможно.
И вот Лиам отправился в мир, охваченный хаосом и анархией, — одинокий, но воин.
— Неделя выдалась долгой, — призналась она.
— Это был долгий год! — Дейв снял шапку и повертел ее в руках. Он стряхнул снег со своих ботинок и уставился на деревянные доски крыльца, прежде чем неловко прочистить горло. — У меня есть еще новости. И мне жаль, Ханна, но они не очень хорошие.
