— На броне? Сверху? Чтоб одна шальная пуля нас в погребальный драккар превратила?
— Я же сказал, что бак проре… Эй! Ты чего делаешь?!
Но Арнольв уже нырнул в глубь «Слейпнира» и под хохот остальных раумов выбросил на траву личный мешок брата. Привстал на подножку, отцепляя с брони овальный бак, и снова исчез внутри, прилаживая его к потолку над местом ярла.
— Ты, н-недоумок, да ему твои пули в-в-все равно как горох! — Атли поднял с травы рюкзак, но лезть вслед за братом не торопился.
— А гранаты? — прозвучало из глубины машины.
— Да мы что, на войну, что ли, собрались?!.
— Да, на войну, — неожиданно громко сказал Торбранд, появляясь из-за плеча вместе с Рёриком, — и мне жаль, Атли, что ты до сих пор этого не понял. Опять делаешь так, как считаешь возможным, не доделав до того, как считается нужным?
Атли не ответил. Комкая в руках мешок, он полез в машину вслед за великаном берсерком, и оттуда мгновенно послышалась возня. Торбранд обернулся к сидящему на траве хирду, откидывая за спину полы красного плаща. Бьёрн, Герд, Сигурд, Хлёдвиг, Торкель, Хальвдан, Орм, Оттар, Эйвинд, Хельги, Рагнар и Ивальд. День был спокойным и ярким, не предвещающим не то чтобы военного похода, но каких-либо дел вообще.
Конунг кивнул и решительно вскинул над головой кулак.
— По румам, раумсдальцы, мы выступаем.
Они поднялись с травы, взяли последние вещи и двинулись к машине. Олаф подолгу прощался с каждым, готовый, казалось, вот-вот расплакаться, что-то бессвязно нес. Усталой походкой из борга все же вышел Харальд. Пожатия рук, слова напутствия.
Люди исчезали в бронированной машине, лишь на мгновение останавливаясь в шлюзе, чтобы бросить на Ульвборг еще один взгляд, а затем пригнуться и нырнуть в прохладное металлическое нутро.
Торбранд приказал остающимся вернуться в борг, и они ушли, оглядываясь на каждом шагу, скрылись в полумраке гаража, потянули на себя высокие железные створки. Ворота крепости захлопнулись одновременно с люками десантного отсека.
Раумы устраивались на узких ящиках, поправляли вещи, оружие, удобнее передвигали мечи, толкались локтями и отшучивались. Сквозь открытые стрелковые амбразуры во мрак отсека копьями пробивались узкие лучи ослепительного света. Оттар, хорошенько закрепив на своей лавке мешок, по узенькой лесенке поднялся наверх, в стрелковую башню. Из крохотной дверцы, ведущей в кабину, показался Хальвдан.
— Ну что, все готовы?
— Поехали! — Торбранд прикоснулся к висящему на груди Мьйолльниру.
Какие же они все молодые, подумал дверг, рассматривая скрытые тенями лица сидящих вокруг людей. Откинувшись на жесткую спинку, зажатый между Арнольвом и Ормом, он попытался успокоиться. Волнение сборов, нетерпение, легкий страх и что-то еще, не совсем поддающееся описанию, охватывали кузнеца в этот момент. Неужели в Раумсдале действительно до старости не доживают?…
Машина заревела, крупно вздрогнув всем телом, и плавно двинулась вперед, сотрясаемая внутренней дрожью. Раумы, словно лишь того и ждавшие, радостно загомонили.
Серо- зеленый, похожий на установленный на колеса драккар, «Слейпнир» знакомой дорогой нырнул в лес. Начались кочки, и северяне тут же, словно малые дети, начали специально наваливаться друг на друга, пихаться локтями, бороться и шуметь на местах. Торбранд и Рёрик, что-то негромко обсуждающие в самом конце отсека, почти у кабины, казалось, вовсе не замечали происходящего вокруг бардака.
Вообще у «Слейпнира» было просторное нутро, это кузнец выяснил еще зимой, когда они с Бьёрном задавали всему автомобильному парку раумов ремонт. Человек на двадцать пять рассчитано, да еще с вещами, а тут чуть больше дюжины. Просторно, в общем. Специальная внутренняя обшивка предохраняет машину от лишнего перегрева, такие транспорты ведь на юг поставлялись, пока войны шли. Поручни мягкие вдоль стен, ремни безопасности, звукоизоляция сносная, несколько лавок можно вместе сдвинуть. Носилки складные, огнетушители, сейчас, наверное, уже нерабочие, правда. Крохотные лючки для стрельбы и один большой аварийный вниз, под брюхо. Все равно, конечно, не класс люкс, но двергу, привыкшему по полторы недели ворочаться в страшном узком забое, где даже облегчаются лежа, провести четыре дня в подобной машине трудным не представлялось совершенно…
Через четверть часа машина плавно свернула. Торбранд выглянул в бойницу, зачем-то сверился с картой и почти торжественно объявил, что они вывернули на южную дорогу. По столь знаменательному событию Арнольвом из-под скамьи была извлечена личная фляжка.
Вообще, как любил шутить Атли, разработки телепортационных устройств, что активно велись под Новосибирском до Четвертой войны, нужно было не замораживать, а просто отдать раумам, которые эту проблему давно уже решили меньшими силами. Просто в точке. А необходимо взять полулитровую флягу… Ну, чего под рукой будет, того и взять, и желательно теплую. Без закуски и долгих интервалов выпить, устроиться поудобнее и все. В себя приходишь после небольшого временного провала, уже телепортированным в точку Б, а головная боль, как следствие подпространстве иного перехода, устраняется и того проще…
Дорога пошла в гору, бронетранспортер наклонился назад, немного прибавил скорости. Леса, размытыми зелеными слайдами мелькающие за амбразурами, были знакомыми и родными. Проехали отворотку на поселок, самый близлежащий к боргу северян. На самом повороте, почтительно уступая дорогу, застыла телега. Мужичок в ватнике, облезлой шапке и лаптях медленно и величественно перекрестился. Машина прошла мимо, обдав возницу, телегу и исхудалую лошаденку волной коричневой пыли.
Дальше деревни стали попадаться чаще — небольшие поселения вдоль тракта, жмущиеся под крыло скандинавского ворона. Домиков по десять-двадцать, малозаселенные, построенные черт знает как и живущие исключительно сегодняшним днем, они оставались за бортом «Слейпнира» справа и слева, лепясь к холмам, прячась в низины и убегая за стены деревьев. Еще несколько раз транспорт северян встречал телеги, груженые и пустые, по одной и сразу несколько, под охраной и без, в основном возвращающиеся с Зеленого Мыса.
Вооруженные мужики вставали на приступках, снимали шапки и провожали увешанный щитами бронетранспортер почтительными взглядами. Здесь почти не бывало дорожных банд, сюда почти не наведывались Миссионеры, а рейдеры и трапперы предпочитали пользоваться не дорогами, а извилистыми лесными тропками. Все спокойнее, чем вдруг вот так встретить на пути полный хирд раумов… Возвращающийся по родным деревням люд хмурился, проверяя, на месте ли прикопанные в сено телег обрезы и самострелы: северяне двинули в пеший поход, значит, до возвращения конунга придется полагаться только на собственные силы.
Перевалили за огромный холм, с которого было видно даже неторопливо бегущую на западе Обь, скатились с южного склона. Леса тут заметно редели, уступая место в основном высоким и плотным кустарникам да одиноким рощам, покрывающим гряды пологих бугров. Бугры эти тянулись до Ояша и дальше, на юго-восток, уже крайне неохотно распрямляясь в равнины и постепенно все сильнее и сильнее увеличиваясь в размерах. Оттого дорога предпологала быть ужасно холмистой, убегая то вверх, то снова резко вниз, и хорошо, если где-то в жилых землях еще сохранились хотя бы жалкие остатки старинных довоенных трасс, на которые в общем-то никто из трясущихся в отсеке особо и не рассчитывал.
Солнце, поднимаясь все выше, наконец заметило катящий по дороге бронетранспортер и радостно сосредоточило на нем свое щедрое тепло, в какие-то полчаса превратив тесный отсек в парилку.
Машина остановилась, северяне наскоро проветрили салон, а на броню были выгнаны две первые пары раумов. Снизив скорость, чтобы не растерять сидящих на спине «Слейпнира», транспортер снова двинул вперед.
По зеленым лесам, то и дело прячась под пышные гривы деревьев и вновь выныривая, ползла массивная, жирная точка бронетранспортера. Солнце наблюдало, не отводя своего взгляда, и не переставало удивляться. Пестрые, разноцветные щиты, каким определенно не место в этой эпохе, покрывали борта вполне современной боевой машины, на крыше которой, все так же забавляя светило, сидели еще и пришедшие вместе со щитами из прошлого люди.
Солнце помнило все это, ему ведь было несложно… Много-много зим назад, когда оно вот так же катилось по небосклону, придирчиво одаряя людей своим пристальным взором, оно уже видело такие щиты. Видело рубахи, гривны, обереги и трехголовые навершия широких клинков. Только вот шиты эти покрывали не борта машин, а длинные доски стремительных драккаров, гривны ковались не из армейских жетонов, да и золоченые молоточки носились на блестящей кольчуге, а не на черной матовой грудине бронежилета. Солнце задумчиво рассматривало ползущего по Мидгарду железного зверя со странными людьми на крупе. Странные люди…
