— И?
— Отток живой силы, и потенциальных рекрутов.
— Вахит, пусть валят. Захар уже завербовал всех, кого смог. Чем больше народа уйдет, тем меньше нелояльных элементов и голодных ртов будет в городе. Не вижу никаких проблем. Передай блокпостам что бы не препятствовали их миграции.
Я снова вырубился. Разбудила меня рация. Вокруг темно, пара человек стоит в охранении моей тушки. А рация разрывается «Пшшш. Правый фланг зачищен, здания под контролем, можно продвигаться дальше.». Шустрые, но дальше в том же темпе мы двигаться уже не сможем. А еще через двадцать минут снова радиопередача:
«Пшшш. После обстрела заняли здание по центру, судя по всему противник в панике бежал, обследуем верхние этажи и подвал.»
«Пшшш. Верхние этажи чисты, могут заходить снайперы.»
«Пшшш. Пехота заняла оборонительные позиции на втором и третьем этаже.»
«Пшшш. Подвал за… Срочная э…»
— Повтори, тебя не слышно. Солдат ответь!
Через пол минуты солдат снова вышел на связь.
«Пшшш. Подвал заминирован! Срочная эвакуация!».
Из здания начали выбегать солдаты и земля содрогнулась. Из недр здания вырвался поток огня вышибая опорные балки и дом сложился как карточный. Позднее Вахит сообщил что мы потеряли сотню бойцов. Учитывая потери уголовников, мы всё еще неплохо держимся.
Третий день был наполнен кровавыми боями и массовым отказом идти в наступление. Пока мы складывали здания минометным огнем, солдаты чувствовали себя более-менее комфортно, ибо трупы мирняка были похоронены под обломками, а сколько их, никто толком не знал. Но после первого же захваченного здания, я получил целых пятьдесят отказников.
Крестовцы весь первый и второй этажи на трамбовали мирным населением, из-за спин которого вяло велся огонь парой уголовников. То оттуда очередь пойдет, то от сюда. Разумеется, с нашего расстояния точно оценить численность противника было невозможно, как и количество мирных жителей, которые сидели связанные у дальних стен квартир и ждали своей участи. Минометчики отработали по цели, после чего внутрь зашла пехота и обнаружила сотни убитых мирных. И еще десятки истекающих кровью. Стонущих и проклинающих всё на свете.
В некоторых участках зданий всё еще оставались бандиты и их нещадно забрасывали гранатами, только потом выяснялось, что эти гранаты убивали в первую очередь мирных жителей. После такого зрелища от силы половина штурмовиков осталась в строю, и хрен ты их напугаешь плетьми и трибуналом. Куда страшнее просыпаться ночью от сна, в котором к тебе пришли мирные жители, неся тебе в дар собственные кишки.
Психологи оказались бессильны и за следующие пару дней боев мы лишились половины состава и это только отказники. В строю остались либо прожжённые вояки, либо те, у кого погибли родные по вине уголовников. И вот тут начались неприятности. Осколочных снарядов не осталось, были только дымовые. А по всем правилам ведения войны у нападающей стороны должен быть минимум троекратный перевес сил для штурма. А мы хорошо если двухкратный набирали.
Все бои свелись к перестрелкам между зданиями и к кровопролитным стычкам за каждую квартиру. В каждом сражении мы несли потери, о том, чтобы взять здание без боя приходилось только мечтать. Зэки на нас больше не наступали, но порой устраивали подлянки, то раccтяжки понаделают, то капканов понакидают, прикрыв всяким мусором, по типу картона, а где можно, там и землей присыпят.
На восьмой день мы полностью утратили наш наступательный потенциал и попросту завязли. К врагу подоспело подкрепление с левого берега. А единственное чем мы могли похвастаться, так это потерей трёх наших снайперов, в живых осталось пятеро, и тем, что всех вражеских снайперов мы выбили. Правда наступать это не помогало совершенно. Половина наших вояк дезертировала, часть погибла, а еще наш фронт так растянулся что сил хватало только на удерживание уже занятых позиций. Дезертиры сдали оружие и покинули город, не желая в этой мясорубке участвовать. Общая численность наших войск составляло без малого тысячу шестьсот человек.
Похоже, что генерал и Паша погибли зря. У меня закончились идеи как додавить уголовников. А добить их необходимо, ибо в самом начале их оставили в покое и вот к чему это всё привело. Дядя Петя поставил на ноги наш танк, но смог помочь нам только добраться до ближайшего здания и начать его зачищать, после чего по нему влепили из ручного гранатомёта и танк прекратил своё существование.
Мелкие разведочно-диверсионные вылазки приносили небольшие результаты, но явно они не могли переломить исход войны. Где-то наши разведчики умудрялись вырезать вражеский схрон, где-то взять языка, правда толка от таких пленных не было. Что они могли нам рассказать? Где засел противник? Да практически везде. Местоположение Креста нам и так было известно.
Тягучая, вязкая, битва, утрачивающая смысл с каждым днем изматывала не только солдат, но уже и меня. Спать приходилось урывками, есть? А когда я вообще ел в последний раз? Голова болела не переставая. Карты, планы, постоянные совещания и обсуждение как распределить боеприпасы, провизию, что делать с раненными. А раненных были сотни, а лекарств не было. Если боец получал что-то серьезнее царапины, он с большой долей вероятности становился ходячим трупом. Ни антибиотиков, ни антибактериальных средств, в городе не осталось практически ничего. Организованы отряды по сбору долбанных лечебных трав! Да, вот так мы откатились в средневековье, скоро будем лечить заговорами и песнопениями. Когда сил больше не осталось, пришли перемены.
На левом фланге затараторил наш пулемет, а следом за ним и правый фланг заговорил. Ночь, ни хрена не видно, долбаные прожекторы расколотили вражеские снайперы в первые же дни. Теперь всё делалось на ощупь. Я был на центральном фланге и впереди засверкали автоматные очереди. Плотно засверкали, да что там плотно? Головы поднять нельзя было, такой плотности велся по нам огонь.
Я упал за бетонное перекрытие и ждал хотя бы малюсенького затишья. Понял, что я могу лежать тут до тех пор, пока враг не ворвется в здание и не пустит пулю мне промеж глаз. Приподнялся, выглянул за перекрытие. Автомат снял с предохранителя, и три выстрела одиночными по самой жирной огневой вспышке, перекат вправо. Снова поднялся еще пара выстрелов в другую цель, еще сместиться. Жирнющая очередь полоснула по моему этажу слева на право, я едва успел упасть мордой в пол.
Ммм как я люблю архитектуру советских времен. Бетонная стена раскрошилась, то ли от нашего обстрела при захвате здания, то ли от времени, но главное было не это. А то, что на уровне моего лица была отличная бойница размером с грейпфрут. Видимость была так себе, но для того, чтобы дать палу залпов, более чем достаточно. Залп, еще, еще. Точка погасла.
Встал, перебежал на пару метров правее, присел и начал целиться. Удар в грудину заставил покачнуться и облокотиться на стену. Дышать не чем, из глаз льются слёзы. Сука. Попали. Ткнул пальцем в область груди, дырка, ай! Горячо! Пластину бронежилета сильно выгнуло, и пуля застряла в ней. Попытался вдохнуть полной грудью и тело скрутило кашлем, похоже рёбра сломаны. Вспомнил Пашины слова про бронежилет и запреградный урон, да если б я вспомнил его слова раньше, то был бы с целыми рёбрами и с аккуратной дыркой в районе солнечного сплетения. Попытался встать, но бронежилет выгнутый во внутрь сильно давил на сломанные ребра и в нем было невозможно двигаться, пришлось снять.
Вахит вынырнул из темноты и поинтересовавшись моим самочувствием начал вытаскивать меня из здания. У нас в живых остались отнюдь не самые лучшие бойцы, от чего несмотря на то, что мы оборонялись, мы же и несли большие потери. Вахит рассказал, что правый фланг полностью потерян, никто не выходит на связь. Левый фланг, начинает отступать. Если мы задержимся, то нас просто возьмут в клещи и перебьют.
Вот так просто? Столько жертв, ради того, чтобы отступить? Можно сколько угодно говорить о том, что это не бегство, а тактическое отступление и что мы еще покажем им, вот только не покажем. Нет у нас больше ни людей, ни кредита доверия.
