Наконец буферизация закончилась, закрутилось видео. В кадре несколько полицейских стреляли в двух окровавленных людей, пытавшихся подняться по ступенькам школьного крыльца. Попало в этих двоих множество пуль, не один десяток, и было заметно, что свалились они от выстрелов в голову — попадания в тело никакого видимого эффекта не произвели. Одному пули как минимум дважды попали в лицо, сбивали его с ног, но он поднимался и шел дальше. Ну и какие сомнения, кто тут у нас завелся? И как много пройдет времени до того, как "отказавшиеся от госпитализации" жертвы укусов радикально сменят имидж? А не отказавшиеся?
Нет, я все понимаю, конечно, так не бывает, но понимаю и другое — будешь на такой точке зрения настаивать, и тебе кранты. Поэтому настаивать не следует, надо принимать реальность такой, какова она есть, каким бы идиотизмом это не выглядело.
Все! Мне край надо улететь с утра. Край! Любыми средствами! И я не хочу думать о том, что может случиться, если события выйдут из-под контроля. Карантин? Да запросто введут. Запрет на перелеты станет первым шагом. Не хочу, мне к жене и детям надо. В Москву. Домой. В МОЙ дом, потому что этот, где я сейчас — не мой.
Там у нас дом как крепость. Там вокруг все свои. Там своя территория, в конце-концов. В доме в Москве есть оружие. Два дробовика и патронов штук триста или даже больше, точно не помню, но я регулярно пополнял запас. А Володя сегодня… черт, звонить пора!
Маша ответила после второго гудка.
— Любимая! Это я. Как вы?
— Мы нормально. Но по телевизору такое передают…
Голос спокойный, но она нервничает — я ее хорошо знаю. У нее вообще так — если нервничает, то голос еще спокойней становится, ругается — на шепот переходит, вместо того, чтобы кричать.
— Здесь тоже началось. — сказал я в ответ. — Боюсь, как бы не объявили карантин. Похоже на эпидемию.
— Что за эпидемия, если трупы встают? — удивилась она. — Это конец света. Уже вся Москва знает, что происходит.
Голос какой-то уставший, но вроде даже не испуганный. Это я один тут трясусь? Мне туда надо, к ним…
— Нет, это не конец света, это эпидемия. — ответил я. — И с ней справятся. С эпидемиями всегда справляются, даже во всяких Африках, а ты не в Африке и я сейчас тоже не в Африке.
— Не похоже. Я звонила Ленке и Марине. — это она перечислила своих лучших подруг. — Они говорят, что в городе страшно находится. Стреляют и на улице трупы попадаются, так и лежат на дороге, где их убили. Они обе видели ходячих мертвяков, своими глазами. В городе паника начинается, много погибших.
— Вы не в городе. — чуть успокаивающим тоном сказал я. — А я к вам приеду. Дождитесь меня, никуда не выходите из дома. Он у нас лучше всякой крепости.
Это верно. Строились мы не как в Америке, из картона и деревянных реек. Стены в три кирпича, могучие решетки на обоих этажах, сейфовые двери с распорками во все стороны — знаем, где живем. В такой ОМОН не вломится запросто, со всеми приданными средствами, не то, что зомби. Главное, чтобы воды и еды хватало. Об этом я и заговорил:
— И как ты приедешь, если объявят карантин? — голос у нее дрогнул, кажется, может заплакать.
— Ты меня не знаешь? — намеренно удивился я. — Я хоть раз в жизни в таком обманывал? Если сказал, что приеду, то приеду, пусть карантин, пусть война, пусть что угодно.
Она прерывисто вздохнула, в трубке зашуршало.
— Милая… — окликнул я ее. — Золотая моя, слушай внимательно. Слушаешь?
— Слушаю. — голос и вправду снова изменился. стал собранней.
— Записать сможешь?
— Смогу. Уже пишу.
Ага, вот она где сидит — в библиотеке, за моим письменным столом, если ручка с бумагой под рукой. Пускай делом займется, это ее отвлечет.
— Пиши. Как можно больше продуктов вам надо. Сколько получится купить, на все деньги. Таких, что можно долго хранить. Сама не езди, на тебе дети, пусть скатается Володя. Он в армии служил, стрелять должен уметь.
— Я сама съезжу, мне не трудно. — чуть возмутилась она.
Это мы самостоятельные и самые смелые. Нет, я не смеюсь, но иногда проявляются эти качества не вовремя.
— Не вздумай! — надавил я. — У вас двое детей и беременная. Вдвоем из дома ни шагу никуда. Понятно? Никуда! Даже во двор! Обещай мне!
Тут надо сразу в атаку — упрямая она до жути. Если не сумею убедить — так и поедет в магазин.
— Хорошо.
Уф! Согласилась. Дальше легче будет. Если пообещала, то так и сделает.
— Отлично. Ему нужно оружие. И тебе. Доставай наши стволы из сейфа. Себе возьми «Эф-Эн», который самозарядный. Ты с ним справлялась. Держи поближе к себе, но подальше от детей. Запоминаешь?
— Запоминаю. Давай дальше.
— Пусть всегда будет заряжено, и прицепи на приклад пластиковый патронташ, он тоже в сейфе лежит. И пусть в нем всегда будут запасные патроны.
— А как его цеплять? — озадачилась она.
— М-м… брата попроси, он сразу сообразит. «Помпу» отдай ему, и тоже пусть держит поблизости и всегда заряженным. Поедет за продуктами — пусть берет с собой. Боится милиции — плевать, пусть просто спрячет, но так, чтобы под рукой был. И больше без оружия ни шагу. Поняла?
— А там ты как?
— Тут стволов полно и все легально, не проблема. — приврал я. — Уже все в порядке.
Она в такие мелочи влезать не будет. Есть — значит есть, о чем еще говорить?
— Хорошо. Что еще?
— Вода и генератор. Пусть Володя посмотрит, что там с соляркой. Вроде бы полный бак, да и в сарайчике под крыльцом полная бочка. Ее неплохо бы затащить в дом.
— Зачем? Она же тяжеленная!
— Затем, что лучше не выходить будет на улицу вообще.
— Как вообще? — удивилась она.
— Так. Буквально. Ты понимаешь, что мертвяки могут оказаться возле вас в любую минуту? А не мертвяки, так кто-то другой. Пока все не уляжется, лучше сидеть в доме.
— Думаешь?
Странно, но такую возможность она не рассматривала, судя по всему.
— Уверен. — спокойно ответил я. — Поэтому, после поездки за продуктами из дома не выходить. По возможности вообще. Заприте калитку и ворота на замок, чтобы случайные люди или твари не забрели. Дрова из сарая надо все перетаскать в дом. Трудно, понимаю, но надо. Это камин, отопление, и даже свет на случай чего.
— Ты думаешь, что отключат? — заметно испугалась жена.
— Не знаю, но готовым нужно быть ко всему. Все нужное должно быть в доме. Вода. Нужно как можно больше воды. Наполните питьевой все бутыли, у нас четыре штуки в подвале, хорошо, что отвезти не успел. Теперь вот пригодились. Если вода продолжает течь, то воду из них сливайте, и наливайте заново. Так будет лучше. Понятно?
— Понятно. Диктуй дальше.
— Сейчас. Ты главное помни, что дом у нас — настоящая крепость. Пока вы внутри, вам никто угрожать не может, в нем вы в полной безопасности.
Я диктовал ей еще минут десять, затем попросил к телефону Володю и повторил ему то же самое, слово в слово. Говорил про то, что не следует афишировать свое присутствие в доме. Что не выходить без нужды на улицу, но если кто-то вышел, то кто-то должен быть у дверей с ружьем, чтобы прикрыть в случае чего. Рассказал про задернутые навсегда шторы, про то, что в бассейне надо закрасить стекла, чтобы с улицы невозможно было заглянуть внутрь. Иначе кто угодно сможет разбить стекло и войти — у нас нет там решетки, а главная защита — стальная дверь между бассейном и домом. И тогда находящихся внутри отрежет от главного запаса воды. Потребовал отключить подогрев воды, слить из бассейна нынешнюю, с химикатами, и налить просто свежей и холодной, отключив подогрев, чтобы не зацвела. А затем накрыть полиэтиленом, чтобы не испарялась зря. Шестьдесят пять кубометров воды можно там хранить. Море! А мыться пока можно и в ванных, и под душем, пока вода есть. В общем, готовиться надо к самому плохому. Будет лучше — ну и замечательно, зато если все так и будет, то ты себя не раз по голове погладишь за предусмотрительность.
Заставил его подтвердить, что он умеет управляться с пистолетом. Про дробовики я и так знаю, он вместе с нами из них стрелял. В общем, наставил задач выше башки, но он все воспринял правильно — почувствовал, что дело пахнет керосином.
22 марта, четверг, утро, г. Москва.
Пока Володя говорил с Андреем по телефону. Маша впервые всерьез задумалась о происходящем. Она вообще часто ловила себя на том, что мир за пределами семьи стала воспринимать как нечто не слишком важное. Особенно после рождения Сашки, смешного, упрямого и шебутного. Она была так спокойно счастлива в семье, что ей просто не хотелось думать о чем-то еще. Расстраивала командировка мужа, но она была у него в Юме, видела, как идут дела, и точно знала, что он скоро приедет. Наладится дело, и приедет. Он всегда приезжает домой, к ним.
Они были женаты уже двенадцать лет, муж любил ее до сих пор как в первый день, детей обожал, они в нем души не чаяли, материальное благополучие, пусть и не слишком уж гигантское, но тоже наступило, так что еще желать? Она по-прежнему была красива, да и что может испортить в тридцать два года женщину, следящую за собой? Она только вступала в пору настоящего женского расцвета, и прекрасно это осознавала. Оборачивающиеся мужчины, да и женщины тоже, невероятная услужливость всех встречных и поперечных подтверждали — она прекрасна, и никто не ставит это под сомнение.
