Майор с кучкой дружинников подоспел через пять минут, но с ходу переломить ситуацию им не удалось. К этому времени на поле боя «смешались в кучу кони, люди» — не разберёшь, где коренные, а где пришлые. Женщины и дети забаррикадировались в комнатах, но к ним никто не лез. И всё же это была не честная мужская драка — на глазах Демьянова двое парней в кожаных куртках пинали неподвижное тело, неподалёку трое мочалили одного. То тут, то там в толпе мелькали люди с колюще-режущими предметами, несколько тел лежали в крови.
Сама секция и прилегающий к ней коридор изменились до неузнаваемости. Внимание майора привлекло оборонительное сооружение, возвышавшееся посреди прохода и перегораживающее его от стены до стены, которое было построено из строительных досок, ящиков, вырванных с мясом нар и лавок. Но если бы просто возвышалось. С одного края конструкцию начинал охватывать огонь!
Теперь уже было не разобрать, что это было — пропитанная бензином тряпка, самодельный коктейль «Молотов» или просто вырванный кем-то провод под напряжением. Ещё меньше было шансов узнать, кто пустил в подземелье «красного петуха». Как в этом дурдоме разобрать?
У Демьянова сжались кулаки. Это переходило все границы. Открытый огонь в плохо вентилируемом подземном помещении, заполненном людьми по самое не могу. Трудно даже представить, что может быть страшнее. Надо было пресекать этот бардак, и чем скорее, тем лучше.
Попытка усмирить толпу одним начальственным окриком окончилась ничем. Люди к этому моменту были настолько распалены схваткой, что едва ли подчинялись даже своим вожакам. Когда на горизонте появился новый враг, разом ставший общим, львиная доля ударов начала перепадать ему. Нет, это не привело к перемирию между русскими и южанами. Они как били друг друга, так и продолжали бить. Просто значительная часть тех и других развернулась на сто восемьдесят градусов и обратилась против новоприбывших.
Очень скоро стало понятно, что шапкозакидательство себя не оправдало, и тогда, отбиваясь от наседающей своры, люди майора начали пятиться к выходу из секции. Там, в узком проходе легче было держать оборону. Речь уже не шла о наведении порядка — свою шкуру бы спасти. Они были в меньшинстве, у них не было оружия, кроме десятка резиновых дубинок, и они так до конца и не поняли, против кого им приходится сражаться.
От полного разгрома их спас только внезапно погасший свет. Темнота замедлила наступление толпы, но полностью остановить его уже не могла. Стражей порядка здорово потрепали. Многие недосчитались зубов, почти у всех синели гематомы. Несколько врачей из медпункта, среди которых была и Маша, теперь занимались их ранами.
— Сергей Николаевич, что будем делать? — спросил Паша Ефремов.
Это он сумел проскочить в щитовую мимо погромщиков и отключить электричество.
— Не знаю, — лицо майора украшал огромный кровоподтёк. — Совсем озверели, блин. Напролом прут.
— Эх, надо было автоматы брать из оружейки, — сквозь зубы пробормотал оказавшийся здесь же генерал, явно поднятый из-за обеденного стола.
— Ты чего городишь? — майор был настолько ошарашен предложением, что перестал играть роль подчинённого. — Это же свои!
— Как бы нам эти «свои» ноги не повыдёргивали.
— Предлагаете отступить?
— Вам решать. Вы же мой зам по общим вопросам. Вот и решайте один из них, — с этими словами Прохоров исчез с глаз, укрывшись в соседнем коридоре.
Вслед за ним засеменил и помощник, когда-то приехавший вместе с генералом проверять объект. Теперь этот долговязый тип, похожий на Дуремара из «Золотого ключика», находился при коменданте не то в качестве денщика, не то просто наперсника. Как его там… Сергей Борисович до сих пор не потрудился запомнить его имя. А зачем?.. Дрянь человечишка. Поговаривали, что он присутствует на мероприятиях убежища только для того, чтоб зондировать почву и собирать компромат.
В общем, Демьянов вздохнул с облегчением, когда оба скрылись из виду. Ему и без них было несладко.
— Может, снова отойдём, а они пусть сами успокаиваются? — предположил Павел.
— А огонь?.. — глухо возразил майор, тряся головой. — Даже если вырубить вентиляцию, так просто не потухнет. Слишком много натаскали барахла. Дым пойдёт. Если не затушить, все задохнёмся. Убежище придётся эвакуировать. А куда?
— Вот дерьмо!
— Оно самое.
Кто бы мог подумать, что кроме опасностей внешнего мира у них под боком проснётся свой огнедышащий вулкан, способный свести на нет их шансы на спасение. Вот он, человеческий фактор, во всей красе.
— Что за штука, Сергей Борисович? — лейтенант пнул носком ботинка гофрированный шланг, похожий на грязную анаконду.
— А? — Демьянов не расслышал его из-за гула надвигающейся оравы. — Что?
— Я говорю, что это за шланг?
— Шланг как шланг. Обыкновенный… Насосом воду откачивали, когда трубу прорвало. Сто раз говорил убрать с дороги на хрен.
В этот момент лицо Ефремова прояснилось, как будто на него сошло озарение:
— А вы видели, как разгоняют беспорядки водой?
— Видел, как же. И не только по телевизору. Хм, говоришь-то ты правильно, — майор нахмурился. — Одна проблема. Воды нет.
— Как «нет»? А откуда тогда мы?..
— Из резервуаров. Про скважину не слыхал? С утра на ремонте. Плановом.
Демьянов поморщился, прекрасно зная, что этот ремонт правильнее было бы называть авральным. Отголосок дальнего взрыва запредельной мощности вызвал подвижки в земной коре. Артезианская скважина, выдержавшая ядерные удары, была частично повреждена. Каким-то чудом в убежище оказался инженер, кумекавший в таких делах, на складах ЖЭКа отыскали трубы нужного сечения, насосное оборудование. Восстановительные работы велись день и ночь, но майор до сих пор не был уверен в том, что они справятся. Неизвестно, что раньше даст о себе знать — голод или жажда.
— А резервуары? — не унимался подчинённый.
— Нельзя, неприкосновенный запас.
— А если этот, как его… водосборник?
— Отстойник, что ли? — уставился на неё Демьянов. — Ты в себе? Это же не вода, а отрава. Хотя, что я говорю… Как будто у нас есть выбор. Вроде ничего идейка.
Сергей Борисович наморщил лоб. С технической стороны это было возможно. Мощные насосы убежища могли перекачать весь отстойник — пять тысяч кубометров — за полчаса. Если открыть вентиль, то вода хлынет из форсунки под давлением в несколько атмосфер. Вряд ли она будет дробить породу как гидромонитор, но человека вполне может слегка покалечить. Демьянов окинул взглядом мелькающие в темноте огоньки — факелы в руках буянов. Слишком уж быстро они приближались. Нет, к чёрту сантименты. Сами напросились.
— Ну, мужики, на счёт три!
Демьянов ещё раз проверил, надёжно ли зафиксирован шланг, поплевал на руки.
— Р-раз. Два. Три… Пошла! — он что было сил крутанул вентиль.
Только бы справился насос, только бы не засорился шланг, только бы никого не убило!.. В рукаве что-то заворчало, забулькало, он начал раздуваться, словно внутри полз, извиваясь, кто-то огромный и скользкий. Затем на три секунды повисла тишина. Враги приближались. Ещё немного, и они отрежут их от главного коридора.
Зловонная река устремилась навстречу атакующим. Кто-то в передних рядах в ужасе отпрянул, но бежать было поздно. Напор был слабоват для того, чтобы разрезать человека пополам или вышибить из него дух, но вполне достаточен, чтобы сбить с ног и отбросить на несколько метров. Люди разлетались как кегли в боулинге. Подняться на ноги они уже не могли и барахтались, едва не теряя сознание от чудовищных миазмов.
Демьянов знал, что им угрожает не только дизентерия. Почти все стоки, попадавшие в отстойник убежища, были слаборадиоактивными. Но тут уж не до гуманизьмов. После все гуртом пойдут на дезактивацию — ледяной водой.
Всё было кончено. Битва была прекращена так же быстро, как началась. Баррикаду размыло в мгновение ока. Остывали трупы убитых при скоротечном штурме. Застывала на полу и стенах зловонная слизь, которую теперь не так-то просто будет отчистить. Самых строптивых дружинники лупили ногами, без особого энтузиазма, но и без оглядки на расовую солидарность. Трудновато определить, кто какого роду-племени, после таких водных процедур.
Большинство драчунов уже отрезвело, их сознание после краткой эмоциональной вспышки возвращалось к тупой апатии. Застарелой, древней как мир ненависти был дан выход, и давление на стенки котла спало. На время. Но в их ситуации каждый прожитый день следовало считать чудом.
«То, что начинается как драма, заканчивается как фарс», — вспомнил майор, глядя на толпу, изгвазданную в вонючей жиже. Он думал о том, как сделать, чтобы подобное не повторилось. По законам военного времени можно было поставить буянов к стенке, но Демьянов хорошо понимал, что ему этого не простят. Ведь если уж карать, то надо карать зачинщиков как с той, так и с другой стороны. Нет, после этого ему будут подчиняться по-прежнему, но что-то изменится. Майор не был к этому готов. Впервые жизни ему придётся поступить как политику. Надо любой ценой сохранить хрупкий мир в убежище, не дать ему уподобиться внешнему хаосу.
