Я все еще колебался, раздумывал. Девушка это почувствовала.
— Тебе придется плыть первым, мы здесь не разминемся! — заявила она. — Ты не веришь мне?
— Мы слишком далеко зашли, чтобы поворачивать назад из-за недоверия, — наконец угрюмо ответил я, и предупредил ее: — Не плыви сразу за мной. Подожди хотя бы две минуты. Если мне придется повернуть назад, и я столкнусь с тобой под водой, мы наверняка оба захлебнемся. Ясно?
— Ясно.
Я приготовился к тому, чтобы нырнуть. Тут вдруг сообразил, что говорю не с одним из бойцов Легиона, а с обычной девушкой. От этой мысли стало неуютно. Забыл, каково это — обращаться с обычными людьми.
— Ты умеешь плавать под водой?
— Не очень хорошо, — не стала врать она, но тут же заверила: — Но я сумею!
— Тогда я пошел, — удовлетворившись таким ответом, закончил я разговор.
Плыть оказалось и впрямь неудобно. Рана на предплечье причиняла сильные неудобства при плавании. Боль в ушибленных ребрах помешала сделать достаточно глубокий вдох. Продвигаться приходилось вслепую — даже если бы я и открыл глаза в здешней мутной воде, тут не было ни единого источника света, а подствольный фонарик, как и сам китайский пистолет, не был рассчитан на эксплуатацию под водой. На мою удачу, едва я нырнул, как узенький тоннель резко раздался вширь, и я перестал ощущать по бокам тесные стенки. Я плыл вперед осторожно, не спеша, время от времени ощупывая над собой каменистый потолок, экономя дыхание, на случай, если придется поворачивать назад. На Грей-Айленде каждого из нас натренировали не дышать по две — две с половиной минуты, а мне удавалось иногда даже три, но я не был уверен, что сейчас, с ушибленными ребрами, способен выдержать даже обычную норму. К счастью, оценка расстояния в исполнении Марички оказалась удивительно точна.
Я вынырнул, сделал один гребок вперед и сразу уперся в каменистый берег крохотного подводного озерца. Ступив на него, сразу уловил ощущение простора — тоннель не только расширился, но и резко раздался ввысь. Можно было выпрямиться, расправить плечи. Вот только почему-то не хотелось. Едва ощущение погони и немедленно грозящей мне гибели отступило, как навалилась накопившаяся усталость, вызванная ранами, физическим и нервным перенапряжением.
Я присел и прислонился к каменистой стене, покрытой чем-то шершавым. Попробовал включить подствольный фонарик, не особо надеясь на успех. К моему удивлению, лампочка, несколько раз конвульсивно мигнув, все же заработала. Не уверен, что работоспособным осталось и само оружие. Но, по крайней мере, у меня есть свет. Осветив полость, в которой я оказался, круговым движением фонарика, я сделал несколько наблюдений. Во-первых, определил, что это был грот, скорее всего, естественного происхождения, находящийся, вероятно, вблизи реки. Во-вторых, шершавый покров на камнях, который я раньше ощутил тактильно, был колонией бесцветного мохнатого мха, густо заселившего грот. В-третьих, здесь было очень сыро и очень холодно, особенно в промокшей до нитки и отяжелевшей одежде. Даже будучи приученным нырять в холодной океанской воде среди скользких камней Грей-Айленда, даже находясь под воздействием стимулятора, я ощутил озноб.
Грот уходил дальше, вне зоны досягаемости фонарика. Вероятно, двигаясь по нему дальше можно было дойти до Дуная. Выход, скорее всего, был расположен близко к Пожарево, в пределах зоны, которую будут прочесывать евразийцы. Но все же у меня появилась крохотная фора перед преследователями.
Погруженный в свои мысли, я вскоре услышал позади громкий всплеск. Вынырнув, девушка втянула ртом воздух так жадно и судорожно, что сразу стало ясно — она не натренирована надолго задерживать дыхание. Хрипло, мокро закашлялась, вероятно, нахлебавшись воды. Я подал ей здоровую правую руку и с легкостью вытащил из воды. Коротко кивнув мне, давая понять, что в норме, она обессиленно присела на краю озерца.
— Д-дай мне м-минутку, — взмолилась она, не в силах восстановить нормальное дыхание и стуча зубами от холода. — З-здесь можно передохнуть.
В своей промокшей до нитки ночнушке, прилипшей к озябшему телу, скрутившись в позе зародыша, девушка долго и тяжело дышала, временами покашливая. От холода ее колотила дрожь. Еще секунду назад будучи полным решимости отправиться в путь немедленно, я вдруг решил, что требуется передышка. Поставив пистолет на предохранитель, положил его так, чтобы свет падал на стену недалеко от озерца, или вернее лужи, откуда мы вынырнули. Сбросил с плеч тяжелую камуфляжную куртку с разгрузочным жилетом. Расстегнул подвязку с кобурой, затем ремень с пустыми ножнами и подсумком. Долго копошась из-за неудобств с левой рукой, с трудом стянул через голову черный гольф под горло. Разулся, стянул штаны и носки.
— Надо выжать всю одежду, — сухо объяснил я в ответ на несколько ошарашенный взгляд Марички, остановившийся на моей спине. — Советую сделать то же самое.
Я отвернулся, вдруг вспомнив, что передо мной девушка, которая может стесняться вида моего тела или оголять при мне свое. Меня меньше всего интересовало, что находится у нее под мокрой ночнушкой, особенно сейчас. Но она не могла знать этого и воспринимала, должно быть, меня как обыкновенного мужчину.
Больше не поворачиваясь к ней, чтобы не наводить на лишние мысли, я занялся своей одеждой. Левая рука слушалась неохотно и дрожала при каждом движении, так что даже как следует выжать шмотки с ее помощью оказалось нелегко.
— У тебя… — все еще тяжело дыша, проговорила Маричка сзади. — … ужасные шрамы на спине.
Я ничего не ответил. Продолжал выжимать одежду, попутно вытаскивая из карманов, аккуратно раскладывая и осматривая в свете фонарика детали экипировки. Снаряжения осталось немного. И еще меньше такого, которое осталось пригодным к дальнейшему использованию. Винтовка была потеряна в сгоревшем свинарнике, так что четыре снаряженных коробчатых магазина к ней, заботливо связанные попарно изолентой, годились теперь разве что на продажу. В пожаре погиб сетчаточник, единственное средство связи. Там же сгинули очки ночного видения. Кинжал остался торчать там, куда я его всадил. Осколочную и две зажигательных гранаты я использовал еще раньше, при штурме и зачистке поселка. Осталась одна осколочная и одна ослепительно-шумовая, которые должны были сгодиться после просушки. Пистолеты, основной и запасной, скорее всего, тоже будут работать после просушки и хорошей чистки. К Norinco у меня был один запасной магазин. В резервном — лишь тот, которым он заряжен. Персональный медицинский пакет герметичен и пережил купание. Но в нем лишь совсем немного медикаментов для оказания первой помощи в случае ранения на поле боя — большую часть из них мне предстоит сейчас использовать.
Рюкзак со всем остальным снаряжением остался в БТРе, который теперь, должно быть, уже захватили и осматривают евразийцы. С собой я взял лишь то, что могло пригодиться в коротком бою. И теперь уже поздно посыпать голову пеплом. В руки противника попала большая часть боеприпасов, продовольственные пакеты, питьевая вода, сухое топливо, запасное белье, запасной сетчаточник, батарейки, другие предметы, необходимые для выживания на пустошах. Обо всем этом следовало забыть… Я вздрогнул, вдруг с ужасом осознав, что герметичный термобокс с капсулами, вмещающими дозы «Валькирии», необходимые мне на ближайшие две недели, тоже остался в рюкзаке.
— Черт побери! — яростно прошипел я себе под нос, похолодев и сжав кулаки при этой леденящей кровь мысли.
§ 57
Маричка не услышала либо просто не отреагировала на мои проклятия. Судя по возне, доносившейся сзади, девушка была занята собой — все же решилась снять и выжать свою ночнушку. Мой чуткий слух улавливал ее неровное дыхание, кашель и даже постукивание зубов от холода. Я пока еще не хотел думать о ней и о том, что с ней делать. Решил вначале заняться более важными делами.
Торопливо вскрыл медицинский комплект. Две красно-черные инъекционные капсулы без маркировки с боевой дозой концентрата новой версии, каждая по сорок миллиграммов, были здесь, как и положено, девственно-нетронуты, ведь я строго придерживался переходной программы, как бы дерьмово я себя не чувствовал. У меня не было ни капли плацебо, чтобы разбавить концентрат и сделать для себя состав, который полагался мне по рецепту. Дозатор на шприцах давал возможность впрыснуть за раз по половине дозы, но даже такой выход был нарушением режима — я получу больше концентрата, чем полагается, но при этом организм, не обманутый плацебо, будет ощущать общую нехватку вещества. Кроме того, в моих ежедневных индивидуальных капсулах была небольшая примесь препарата старой версии, которую мне предписывалось, постепенно уменьшая, принимать еще несколько месяцев, пока организм от нее не отвыкнет. В этом боевом комплекте, задачей которого было лишь дополнить суточную дозу непосредственно при выполнении боевой задачи, такой примеси не было.
