— Нам пора отправляться в Джи-Тау!
— Сможем ли мы поговорить с ним после? — не унимался Петрович.
— Будет видно. Пройдёмте за мной!
Ивраоскарь жестом указал на дверь, которая себя ничем не выдавала. Ни ручек, ни замка, ни петель, но, по мановению руки лингвиста, проём бесшумно образовался в стене. Все четверо оказались снаружи. Петрович и Фёдор переглянулись, заметив, что в прошлый раз, когда они выходили наружу, всё было по-другому. Сейчас не было видно ни парящих во мраке домов, ни бесконечных каменных тропинок, а главное — небо было голубым! Совсем как на Земле. И под этим самым небом раскинулась огромная пустыня из тёмно-бронзового песка с огромными белоснежными валунами, создающими приятный земному глазу контраст.
Землянам сразу стало ясно, что Ивраоскарь много чего недоговаривает, ведь выйти в один и тот же проём и попасть в разные места — невозможно. А, значит, этот город не так просто устроен, как кажется.
Через двести метров перед ними предстало необычное сооружение в виде тянущегося вдаль коридора изогнутых столбов. Столбы были белые, глянцевые, широкие у основания и тонкие у вершины. Издалека это было похоже на сложенные ладони, прикрывающие с двух сторон пламя свечи. Внизу между столбами проходила узкая тёмная полоса, напоминающая наши рельсы. Между верхушками столбов периодически возникали вспышки.
Петровичу вся эта конструкция показалась невероятно технологичной, и он предполагал, что поездка в Джи-Тау будет осуществлена именно по этому коридору. Но он ошибался. Ивраоскарь, уловив его мысли, улыбаясь, сказал:
— Нет-нет, Тарас! На этом никто никуда не ездит! Это — музейный экспонат! Дань трудам наших предков!
Старик расстроился. Во-первых, не удастся прокатиться на инопланетной электричке, а во-вторых, их развитие настолько отстаёт, что музейный экспонат видится высокотехнологичным транспортом. Впрочем, печаль прогнали мысли о том, что если они не поедут на «рельсе», то воспользуются ещё более невообразимым транспортом. Но и тут Петрович ошибся, а его раздумья прервал Фёдор, грубо пихнувший его локтем в плечо:
— Смотри! — взволнованно сказал атлет и жестом предложил старику обернуться. Тарас Петрович подчинился, но оглянувшись, не увидел ничего странного:
— Что?
— Ну как же!? — Фёдор был крайне удивлён, что проницательный старик ничего не заметил. — Мы идём всего ничего, а города позади нас не видно уже!
— Да какой город! Узкие тропинки, да ямы с чернотой! Не удивительно! — парировал Петрович, вглядываясь в тыл, как вдруг снова почувствовал резкий толчок от сопланетника.
— Смотри!
— Что на этот ра… — Петрович прервался на полуслове. Перед ними, среди безжизненной пустыни, образовался огромный город.
— Добро пожаловать в Джи-Тау! — учтиво улыбаясь, сказал Ивраоскарь. — Уверяю, вам здесь понравится!
Джи-Тау был гораздо привычнее для земных глаз. Фантастический, футуристический, но всё-таки город. В основном он был отстроен из белого камня, того, что они видели в пустыне. Обработан этот камень был сложно и идеально, он блестел и имел замысловатые геометрические очертания. Некоторые постройки были монолитными, из гигантских валунов, выделанных так, что казалось, будто это глянцевый пластик.
Всюду белый цвет разбавлялся зеленью. Любая, даже самая причудливая постройка, была усеяна деревьями, кустарниками и тем, чему на земле ещё не придумано название — растениями таких форм, что отнести их к какому-либо классу было проблематично. Одни извивались пламенем, не имея явных очертаний, другие были настолько густыми, что походили на огромные зелёные камни, покрытые мхом. Всё это, конечно, достойно длительного созерцания и восхищения, но почти мгновенно внимание гостей этого города привлёк один объект, разительно выделяющийся на фоне прочих.
Как бы это не звучало абсурдно, но на высоте около двухсот метров, в воздухе, без каких-либо опор, висело громадное дерево, причем перевёрнутое корнями вверх. На корнях расположился достаточно громоздкий пласт почвы, на котором были сооружены тонкие и высокие башенки из белого камня. В центре среди маленьких башен, стояла башня побольше, вероятно имевшая статус главенствующей. На верхушках башен наблюдались скопления, похожие на грозовые облака, внутри которых что-то хаотично двигалось.
Всюду между башнями, словно паутина, сверкали яркие голубые нити, уходящие к земле. Лишь приблизившись, путники догадались, что нити — это тропинки наверх, спиралью уходящие к башням.
— Потрясающе. А можно нам туда подняться? — спросил Петрович у Ивраоскаря.
— Мы туда и идём! Там трудится восемьсот двадцать третий Великий Правитель. Старейшее, мудрейшее, справедливейшее творение Одинокого Создателя. Он ждёт нас.
— Творение кого? — переспросил Фёдор и тут же ощутил на себе осуждающий взгляд Петровича.
— Одинокого Создателя, — повторил лингвист.
Фёдор бросил взор на Петровича и решил не увлекаться с расспросами, тем самым только раззадорив Ивраоскаря:
— Когда вы не говорите того, что у вас в голове, а из вежливости храните молчание, я всё равно всё слышу. Причём ваше молчание понятнее и красноречивее фраз, произносимых вами. Поэтому поясню для вас. Одинокий Создатель — единственная, на данный момент, рабочая теория сотворения мира. Её суть, вкратце такова: однажды совершенному существу, которого мы именуем Создатель, стало так одиноко, что он решил обеспечить себе собеседника. Столь же совершенного, но абсолютно иного, а иначе неинтересно с ним будет беседовать. Для этого он придумал различных живых существ и разбросал по вселенной, чтобы они изолированно друг от друга развивались и совершенствовались.
— А кто создал Одинокого Создателя? — не унимался Фёдор.
— Не знаю. Может быть, Одинокий Создатель Одиноких Создателей, — с улыбкой ответил Ивраоскарь. — Я не специалист в этом вопросе. Если останется минутка, спросите Великого Правителя об этом.
— Минутка? У нас будет мало времени? — вмешался в разговор Тарас Петрович.
— Ну конечно! Ведь к Великому Правителю все хотят попасть!
Так, за беседой, все четверо двигались в направлении левитирующих башен, молчал только Георгий, то есть тот, кто раньше был Георгием. Он до сих пор не смог произнести ни звука, хотя иногда, земляне замечали, что Ивраоскарь будто ведёт с ним немой разговор. Это замечалось по повороту корпуса, по непроизвольному взгляду на собеседника. Хотя мимикой они себя не выдавали, то ли скрывая своё общение, то ли по привычке, за ненадобностью. Быть может, именно из-за этого все эмоции Ивраоскаря в разговоре с Петровичем и Фёдором казались гипертрофированными и театральными.
***
— Что здесь произошло? — завопил Николай, придя в себя.
— Это я тебя хотел спросить. Какого чёрта ты попёрся с Вениамином?
— За научными открытиями!
— И как? Много пооткрывал? — грубо ответил Михей, продолжая тащить своего товарища по коридорам.
— Как ты тут оказался?
— Мне помог тот, кому Вениамин предпочёл не доверять, и с кем рекомендовал мне не связываться. В итоге сам он непонятно где, а мне приходится вас вытаскивать.
— Спасибо! — едва сдерживая слёзы, проговорил Николай. Он совсем расклеился. Его физическое и моральное состояние было на нуле. — Что теперь с ними будет?
— Не знаю.
— Ты уверен, что мы не заблудились?
Михей остановился, тревога на его лице стала сменяться нервозностью. Он отпустил Николая, так, что тот чуть было не рухнул.
— Слушай, я здесь уже давно ни в чём не уверен, я просто пытаюсь нас вытащить, будь добр, заткни чем-нибудь этот фонтан вопросов, а освободившуюся энергию направь в свои ватные ноги. Хорошо? Пошли, поговорим в лагере.
Физик после этих слов старался изо всех сил. Ноги подкашивались, голова гудела, но он не остановился больше не на секунду и всю оставшуюся дорогу молчал. И даже смог воздержаться от вопросов, когда они стали взбираться вверх по отросткам корней в совершенно другом месте. Не там, где совершался спуск.
