— Но, — продолжал Барсуков, — предупреждаю, оно будет нелегким.
— Да, — подтвердил Чечевица.
— Критики и завистники, эти голодные волки со слюнявыми пастями, — Барсуков опустил голову. Значит, и он ранее не был чужд литературы. Но названные выше оказались слишком сильными противниками.
— Съели? — предположил Чечевица.
— Теперь я пишу только в стол! — скрипнул зубами Барсуков.
Щербаков заметил, что Анастасия глядит на него долго и пристально, как сурок на злак.
9
Минуло несколько дней. Произошло много чего интересного. Пропал председатель кооператива «Солнце» Шрапнель Макар Алексеевич. Сначала к нему не могли дозвониться. Потом ходили ходоки, стучали в дверь. Безрезультатно. Стали говорить, что Шрапнель сбежал в Крым, прихватив кооперативные деньги. В Крыму даже глубокой осенью море еще теплое. Можно плавать.
Затем стало известно, что Шрапнель убили. Подозрение пало на Сергея Ивановича Волшебникова. Хотя его жена показала, что причиной отсутствия мужа является бытовой конфликт. Но ей не поверили. И заключили под стражу. На стакане в квартире Шрапнели нашли отпечатки пальцев Волшебниковой.
А сына Степку отдали в детский дом. Но в обычном детдоме мест не было. Поэтому тетенька со строгим лицом и кудряшками, кудряшками, направила Степку вместе с чемоданишком его в другой дом, для тех кто с задержкой развития. Там места были.
Потянулась новая жизнь. Степка думал, что в этом детдоме будут одни дебилы. На самом деле дебилов было всего три. Остальные дети и подростки были из числа клинических беспризорников. Почему их определяли именно в этот детский дом, Степка не знал.
Но потом ему стало там интересно. Потому, что там был настоящий театр. Ну почти.
Леха Шохин в свитере, круглый, ходит по сцене, потирая свои потные ладони. Он так входит в роль. У них есть сцена в актовом зале. Там они репетируют. Обычно в зале пусто. Только сцена с кулисами. А так сам зал пустой. Даже стульев нет. Если надо — приносят.
Степан — декоратор. Расставляет стулья согласно замыслу режиссера. Нужна мизансцена.
Аня Белкина сидит на корточках с папкой. В папке — сценарий, распечатка «Ревизора». Аня у них художественный руководитель. А вообще она педагог-организатор. Закончила театральное училище. Пошла устраиваться в театр. В театры. В одном ей сказали:
— Мы вас не берем, потому что у вас глупое лицо.
Перед тем, как отправиться в другой театр, она долго смотрела на себя в зеркало. Старалась изменить выражение. Вышло. Снова отказали. Мы актерами обеспечены до трехтысячного года.
По знакомству попала вот сюда. И сразу развела деятельность. Ученикам-воспитанникам сказала:
— А давайте сделаем свой театр!
— Ну давайте, — подал голос с камчатки Леха Шохин. Он часто забавлялся, идя следом за Белкиной и копируя ее походку. Она ходила и вообще двигалась, как персонаж из мультфильма или те люди, которых призывают веселить публику, одев поролоновый костюм розовой мыши. А еще этот Анин комбинезон.
Шохину было лет тринадцать. Толстый и прыщавый. С нездоровым бледным лицом. Из-за полноты вещи не висели на нем мешком, как на других детдомовцах. Не по размеру, из гуманитарной помощи.
Идея театра понравилась ему не сразу. А через несколько дней. Она бродила у него в голове. Потом подошел к Белкиной на перемене. Сказал:
— Вы о театре недавно говорили.
— Да, — Аня заинтересовалась. В других классах еще несколько человек изъявили желание ставить спектакли.
— Можете меня записать? — спросил Шохин.
— Приходи, в шесть собираемся в пятой комнате. На творческое собрание.
Он пришел. Все галдели. В комнате пахло клеем.
— Кто нюхал клей? — возмутилась Аня. Она пришла позже всех, с папкой в руках. Мальчик по фамилии Дрон странно рассмеялся. Начали обсуждать, что будут ставить. Решили — «Ревизора». Аня спросила, кто его читал. Никто не читал. Тогда она пообещала прочесть им пьесу вслух. Но позже. А пока зачитала список действующих лиц. И попросила выбрать, кто кого хочет играть. Шохин сказал:
— Я буду городничим.
Через несколько дней Аня Белкина принесла ему распечатку с ролью. Шохин начал при ней читать по слогам, чем очень ее удивил. Но виду не подала. Чем больше Лёха читал, тем более краснел и пыхтел. Волосы у него взмокли — там на лбу. Вытер.
С другими актерами оказалось не лучше. Только Хлестаков — Дрон умел читать бегло. Но Дрон был эксцентричен. У него мозги от клея разжижелись.
Возникла трудность с реквизитом. Большая трудность. В детдоме не так уж много бесхозных вещей. Лишнего ничего. Белкина задумалась. И дома у нее ничего подходящего нет. Разве что старая керосиновая лампа. Украшение любого стола.
Шохин предложил расклеить по району объявление о том, что нужен реквизит. Пусть кто может, приносит безвозмездно. Белкиной мысль понравилась. Дрон предложил:
— Давайте я буду клеить объявления.
— Мы вместе будем клеить, — ответил Леха Шохин.
— А я попробую дать это же объявление бесплатно в газету, — сказала Белкина.
Сели сочинять текст. Аня писала, проговаривая вслух:
— Театральной труппе…
— Не поймут, — сказал Шохин.
— Ты думаешь?
— Да.
— Тогда так. В детском доме номер такой-то силами его воспитанников был создан любительский театр. Но у нас совершенно нет реквизита и материалов чтобы оформлять спектакли. Если вы можете отдать нам что-нибудь старое, ненужное вам, мы будем рады. Нам нужны:
1. Любые старые вещи, особенно пиджаки, жилеты, платья и шляпы.
2. Цветная бумага, фольга, кисти и краски.
3. Всяческие бутафорские вещи.
И оставила свой домашний телефон.
Аня два дня от руки, как дешевле, переписывала это объявление. Получилось двадцать листиков. Часть сама расклеила по пути на работу, остальные раздала детдомовцам. Пока суть да дело, стали репетировать спектакль.
Еще она подошла к завхозу, Марте Андреевне и спросила, нет ли вещей для реквизита. Марта Андреевна копила деньги. Обедала при всех так: хлеб с маслом и стакан чаю. Сосредоточенное лицо и стянутые пучком за головой волосы. Глаза серые. Ответила:
— Нету.
10
Уже несколько дней кряду Волшебников жил у Кадетовой. Он спал на диване в той комнате, где стоял телевизор. Проснувшись, он вставал с узкой и жесткой постели, зевал и ждал, когда войдет Мария Ивановна. Та поднималась ни свет, ни заря и гремела на кухне тазами. Было у ней много этих тазов. Обыкновенно она грела в них воду. И пересыпала сушеные груши. Из одного таза в другой. Поэтому появлялась Кадетова перед Сергеем Ивановичем непременно из коридора. Там длинный коридор соединял кухню, комнату и выход из дому.
Сергей Иванович начинал издалека:
— Как спалось, Мария Ивановна?
Кадетова охала. Могла рассказать сон. В зависимости от того, был сон тревожным или забавным, лицо Сергея Ивановича принимало различные выражения. Затем он спрашивал:
— Ну так что с фуфайкой-то?
На третий день он добился, что Кадетова дала ему потрогать рукав фуфайки. Сергей Иванович пришел в возбуждение, пустил слюну и совершил попытку вырвать фуфайку из рук старушки, но та проворно забрала вещь и ушла ее прятать. Волшебников подозревал, что она прячет фуфайку на чердаке.
И вот он дождался, когда Кадетова наконец ушла из дому. Она отправилась в магазин, чтобы пополнить запасы чаю и табака. Сергей Иванович при ней прикинулся хворым, не вставал с дивана, ворочался с боку на бок и кряхтел. Мария Ивановна даже спросила его:
— Может и вам чего купить?
— Несколько сухарей будет достаточно, — ответил Волшебников.
Она ушла. Он сунул ноги в тапки, встал, одетый в майку и трусы. Вышел в темный коридор. Включил там свет. У одной стены была прислонена сложенная лестница-стремянка. На потолке квадратом выделялся люк. Сергей Иванович приставил лестницу, взошел и поднял люк. Залез туда.
Под двускатным сводом крыши полным-полно картин в рамах и без. Стоят просто на полу, вертикальными штабелями. Несколько этюдников на четырех ногах. Большой мольберт — измазанная лаком и краской рама. Там было полотно. Черноволосая женщина на фоне каких-то развалин. От мольберта, услышав шум, отвернулся человек.
