Мери Каммингс - Дорога домой

Это был метеорит — огромная каменная глыба, прилетевшая откуда-то из глубин космоса и с размаху врезавшаяся в Землю. Именно он и стал причиной Перемены, потому что после его падения уже ничто не было и не могло остаться по-прежнему.

Подобной катастрофы мир еще не видел: побережье Атлантики, уничтожая все на своем пути, захлестнули гигантские волны-цунами. По земле прокатилась волна землетрясений, снова начали извергаться столетиями молчавшие вулканы.

По всему миру люди с ужасом смотрели на несущиеся по небу низкие темные тучи. Первые дни после катастрофы многие из них надеялись, что жизнь вот-вот наладится: снова заработает телефон, появится электричество, а из крана потечет вода. Но прошла неделя, другая — и даже самые твердолобые поняли, что надеяться не на что.

С каждым днем становилось все холоднее. Уже через месяц, к середине июня, температура днем не поднималась выше точки замерзания. На земле по-прежнему царил сумрак, по небу все так же неведомо куда неслись тучи; порывы ураганного ветра сбивали людей с ног, валили деревья и столбы электропередач.

Эта кошмарная зима продлилась почти год и унесла за собой жизни сотен миллионов людей. Цунами и землетрясения, холод, голод и болезни — все они сполна собрали свою страшную дань. Слова «закон и право» потеряли всякий смысл, жизнь человека порой стоила меньше куска хлеба, а нередко и зависела от этого куска.

Прошло несколько лет, прежде чем измученная морозами и ураганами, наводнениями и вулканами земля постепенно ожила и приспособилась к новой реальности.

Лето стало короче и прохладнее, чем раньше, но все же его хватало, чтобы животные успевали вывести детенышей, а растения — дать семена. Прежде безжизненные пустыни прорастали травой и кустарником — дожди шли теперь куда чаще.

Редко когда можно было услышать голоса певчих птиц, почти не осталось сусликов и луговых собачек, зато олени быстро восстановили свою численность. Необычайно размножились зайцы и змеи — наступившая пора оказалось для них благодатной.

Но больше всего изменилось небо — теперь оно днем и ночью было затянуто серебристой, слабо фосфоресцирующей полупрозрачной пленкой.[1] Солнце и луна просматривались сквозь нее, как сквозь мутное стекло, и даже безлунной ночью льющегося с неба серебристого света хватало, чтобы разглядеть все вокруг.

Изменились и люди. Немногие выжившие счастливцы, уже твердо знавшие, что полагаться можно только на себя, ушли из городов; новые поселения возникали вблизи источников пресной воды, по берегам рек и озер. Их жители выращивали кукурузу и пшеницу, разводили овец и коз и промышляли охотой.

Возрождались забытые раньше ремесла. Этому, новому миру были не нужны учителя и музыканты — умение обрабатывать шкуры, молоть муку и печь хлеб ценилось куда больше.

Люди редко уходили далеко от своих жилищ — идти было некуда, да и опасно: ограбить путников могли и на дороге, и в любом чужом поселке.

И хорошо если только ограбить — впрочем, без еды, оружия и одежды человек почти наверняка был обречен на смерть.

Лишь немногочисленные торговцы, или, как их еще называли, маркетиры бродили от поселка к поселку, торгуя остатками прежней цивилизации. Швейные нитки и иглы, патроны и ткани, инструменты и оружие — все это стало теперь большой ценностью, и жители поселков платили за них мукой и хлебом, домотканым холстом и выделанными шкурами.

Жизнь маркетиров нельзя было назвать простой и легкой. Но это была особая категория людей, высоко ценивших свою независимость и не готовых променять ее на относительно безопасную жизнь в каком-нибудь поселке. Им приходилось в совершенстве владеть искусством выживания — иначе было невозможно уцелеть в мире, один из главных законов которого гласил: «Если не хочешь, чтобы убили тебя, — убей первым!».

Индейское лето[2] уже подходило к концу, когда Лесли Брин, маркетир и лекарь, перевалила через хребет Сангре-де Кристо[3] и оглянулась, словно сквозь высившиеся за спиной горы могла разглядеть оставленную в сотнях миль позади Калифорнию. Сказала вслух:

— Ну, вот мы и дома! — в самом деле, впереди простирались предгорья и равнины Колорадо — штата, который она за годы скитаний исходила вдоль и поперек и знала в нем каждую тропинку и каждый поселок. Здесь же, на расположенной на юге Колорадо военной базе Форт-Бенсон, прошли ее детство и юность.

Ала, помесь бордер-колли и койота, в ответ на слова хозяйки прижалась боком к ее ноге и завиляла хвостом.

— Ну что, девочка, — нагнувшись, Лесли потрепала старую собаку по загривку, — дошли все-таки, все дошли!

Огляделась, пересчитывая Стаю — десяток клыкастых охотников, таких же мохнатых и белолапых, как Ала (неудивительно, ведь все они были ее потомками), — и двинулась дальше, на юго-восток, к Великим Равнинам.

К этому времени у нее практически не осталось ни товаров, ни припасов, поэтому сложенная волокуша была привязана к рюкзаку. По-хорошему нужно было бы остановиться и поохотиться — заготовить мяса, чтобы иметь запас хоть на неделю, набрать съедобных клубней и трав — но она не хотела задерживаться ни на один день, пока не решит главную проблему: как быть с зимовкой.

Еще никогда Лесли не оказывалась к середине осени в таком отчаянном положении. Обычно к этому времени, поднакопив припасов и товаров, она начинала откочевку на юг, по дороге охотясь, заготавливая мясо и обменивая товары на муку, зерно и сало.

Но сейчас у нее не было ничего, и даже стрел для арбалета оставалось меньше двух дюжин.

Вариантов было всего два: либо идти на юго-восток; опустошить схрон в неделе пути отсюда — там и стрелы есть, и сушеные овощи, и кое-какие товары — и двигаться дальше, в Оклахому. Та времянка, где она зимовала в позапрошлом году, наверняка до сих пор стоит на своем месте.

Но куда привлекательнее для Лесли был второй вариант: перезимовать здесь, в Колорадо, в одном из поселков. Например, в «женском» поселке, у Дженет; старейшина не раз предлагала ей остаться у них — вот и случай попробовать, как они уживутся вместе.

Разумеется, Лесли ни в коем случае не хотела, чтобы ее приютили из милости — за зимовку она собиралась расплатиться товарами. Да и свежая дичина в поселке наверняка лишней не будет — какими бы опытными охотницами ни были Гарриэтт и ее подруги, Лесли знала, что, охотясь со Стаей, даст им сто очков вперед.