Уильям Берроуз - Дезинсектор!

История «Дезинсектора» началась за чертову дюжину лет до того, как в 1972 г. бывший редактор Grove Press Ричард Сивер составил подборку ранее напечатанных в различных журналах вещей Берроуза и опубликовал это все в издательстве Viking под ширмой "нового романа" "Святого Отца" контркультуры. Сам Берроуз никогда не считал эту книгу романом и рассматривал ее как "сборник коротких взаимосвязанных отрывков". И хотя многие критики отводили "Дезинсектору!" роль логического продолжения "Диких Мальчиков", напечатанных Grove Press в 1971 г., а с учетом появления "Порта Святых" (в конце 1973 г. в Англии) речь шла и вовсе о новой трилогии, реальная связующая нить между магическими путешествиями во времени и видениями Одри Карсонса из "Wild Boys" и "Port of Saints" и фрагментами "Exterminator!" весьма условна. Только один, более поздний рассказ "Дезинсектора!", "Лимонный Мальчишка", вполне мог бы стать одной из глав "Диких Мальчиков". В нем Одри обучается использовать слова так, чтобы творить ими людей столь же реальных, как и те, что проходят перед его глазами на волшебной ярмарке и аттракционах "пип-шоу грошовой Аркады". Затыкая уши, Одри блокирует пение ужасно поющей женщины и появляющийся вместо нее "Лимонный Мальчишка" "тычет лимоном в орущие глотки", давая понять, что "их дни в шоу-бизнесе сочтены". Можно вообразить мир каким угодно по своему усмотрению, и во всех романах Берроуза, начиная с "Диких Мальчиков", люди спасаются от фальшивого мира условностей, косности и постоянного давления, создавая в воображении свои личные волшебные миры, полные приключений, раскованной сексуальности и животной свободы. "Дезинсектор!" в данном контексте — удачный микс двух методов Берроуза, метода «разрезок» и авторского разоблачения языкового "трона власти", и его твердого намерения "рассыпать синтаксис календарей и часов". Неизменная политическая сатира, плевок в морду извечной машине Контроля ("Идеальный Слуга", "В Тенях Предвечерних", "Явление Краснозадого Совершенства", "Какой Вашингтон! Какие Приказы!") — один из сопутствующих авторских инструментов, без которого творчество Берроуза просто невозможно себе представить. Относительно "Диких Мальчиков" Берроуз писал, что действие романа происходит в тот промежуток "Тибетской Книги Мертвых", когда "человек не знает, что он уже мертв и участвует в разного рода приключениях, преодолевая множество трудностей, а затем рождается вновь или не рождается, как уж случится". То есть речь идет об интервале между "смертью и новым рождением", свободном от таких вирусов, как язык, управляющий миром живых. Если и есть какие-то ошибки, то их всегда можно исправить. Точно так же большинство рассказов "Дезинсектора!" существуют как бы вне времени и пространства, там, где "Ничто не истинно. Все Дозволено". "Необязательно жить, — декларировал Берроуз, — необходимо путешествовать". И читатель вынужден отправиться в путь под "Дробь Смерти" вместе с автором, срывающим со своих героев одну маску за другой, и в итоге предстающим коварным доктором Фу Манчу в лабиринте хаоса сменяющих друг друга картин и бессвязного бормотания "старых фильмов".

Создание "Дезинсектора!" неразрывно связано с тесным сотрудничеством Уильяма Берроуза и Брайона Гайсина (негласного вдохновителя книги например, его теория о возникновении белой расы в результате ядерной катастрофы в пустыне Гоби, изложенная в рассказе "Возвращение Астронавта", позже стала одной из основных схем "Городов Красной Ночи"), которое началось в 1959 г. после случайной встречи на площади Сен-Мишель в Париже. В октябре 1959 г. Гайсин впервые продемонстрировал Берроузу метод «разрезок», определивший творчество последнего вплоть до появления "Диких Мальчиков", ознаменовавших его возвращение к полнометражным работам. Мои намерения никоим образом не дидактичны, — говорил Гайсин. — Я не переношу поучений, просветительства и талмудизма. Я смотрю на жизнь как на случайное сотрудничество, обязанное обстоятельствам, при которых личность обретает себя в правильном месте в правильное время. Для нас «правильным» местом оказался «Разбитый» Отель"… ("Третий Ум").

В середине пятидесятых отель обнаружил Аллен Гинзберг и окрестил «Разбитым». Почти каждый искатель приключений в духе романа "На Дороге" останавливался в нем на пути из Калифорнии в Катманду в дни его расцвета (приблизительно между 1958 и 1963 г г.).

Только теперь Берроуз, пытаясь одновременно разобраться с болотом текстов "Голого Ланча" и слезть с джанка, оказался в состоянии внимать идеям магическо-технологического подхода к письму Гайсина и опробовать их в деле. Эти методы, как немедленно осознал Берроуз, были специально предназначены для выхода наружу — прочь от привычки отождествления и идентификации, прочь от человеческой формы вообще.

Если события были написаны, они могут быть переписаны: Операция Переписи. Время предпослано, предначертано или предопределено (pre-sent), кому как нравится, и единственный способ сразиться с предначертанной, расписанной наперед вселенной — разрезать тексты и магнитофонные записи. Заставить слова говорить самим по себе. Они никому не принадлежат; они были навязаны извне чужой, инопланетной волей.

Коллаж и монтаж ни в коей мере не были новостью для художников: "Литература отстает от живописи на пятьдесят лет, — заявил Гайсин. — Я предлагаю перенести технику художников в письмо; Режь страницы любых книг, режь газетные полосы… вдоль, например, и перетасуй колонки текста. Сложи их вместе наугад и прочитай новое полученное послание. Сделай это для себя. Используй любую систему, которая просится под руку. Бери свои собственные слова или "очень личные слова" любого из живущих или мертвых. Ты вскоре поймешь, что слова не принадлежат никому. У слов своя собственная жизненная сила и ты или кто-то другой способны заставить их потоком низвергнуться в действие… "Ваши очень личные слова"… Конечно! А кто ты сам?" ("Третий Ум"). "Разрежь страницу, которую ты сейчас читаешь и посмотри, что случится, — постоянно напоминал Гайсин, — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать".

— Я не говорю тебе того, что ты не знаешь. Я не покажу тебе того, что ты уже не видел. Все, что я хочу сказать о «разрезках», должно звучать как крик отчаяния, пока ты не начнешь использовать это для себя. Ты не можешь мысленно резать, как и я не могу мысленно рисовать. Что бы ты ни делал в своей голове, это отражает заранее сложившийся, записанный образ мыслей. Режь, прогрызайся сквозь этот образ мыслей, сквозь все шаблоны мышления, если хочешь чего-тонового… Разрежь строки слов, чтобы услышать новый голос вне страницы… ("Третий Ум").