Федор Сологуб
Королева Ортруда
Обычность, — она злая и назойливая, и ползёт, и силится оклеветать сладкие вымыслы, и брызнуть исподтишка гнусною грязью шумных улиц на прекрасное, кроткое, задумчивое лицо твоё, Мечта! Кто же победит в земных веках? Она ли, отравленная всеми гнилыми ядами прошлого обычность, лицемерная, трусливая, тусклая, облечённая в чёрную мантию обвинителя, мантию изношенную, покрытую пылью старых книг? Или ты, милая, с розами улыбок на благоуханных устax, ты, роняющая один за другим лёгкие, полупрозрачные, многоцветные свои покровы, чтобы предcтать в озарении торжественной, вечной красоты?
Мы только верим, мы только ждём. Вы, рождённые после нас, созидайте.
Boт, уже не серая, не мглистая страна, не наша милая родина, где обычное становится ужасным, а ужасное обыкновенным, — иная страна, далёкий край, и там синее море, голубое небо, изумрудные травы, чёрные волосы, знойные глаза. В этой яркой стране сочетается фантазия с обычностью, и к воплощениям стремятся утопии.
Уже на этот скрытый путь по серым, пыльным проселкам, высокий, радостный, и потом скорбный путь королевы Ортруды, в счастливом, далёком краю, под лазурным небом, на островах среди лазурных волн. Но всё ещё путь омрачённый, и всё ещё страна не обрадованная.
Эта страна — Соединённые Острова, где царствовала Ортруда, рождённая, чтобы царствовать. Острова, где она насладилась счастием, истомилась печалями, на страстные всходила костры, и погибла. На переломе двух эпох горела её жизнь факелом, горящим напрасно, когда уже солнце близко и белый свет над землёю, и отвращаются от факела людские утомлённые взоры, но ещё когда солнца нет, и мглистый передрассветный холод объемлет долины.
События в королевстве Соединённых Островов, некогда знаменитом и сильном, ныне же заключённом в скромные пределы двух групп островов на Средиземном море, уже несколько лет тому назад стали привлекать к себе внимание широких кругов общества в Европе.
Ортруда Первая, королева Соединённых Островов, молодая, прекрасная, очаровательная женщина, не была счастлива в семейной жизни. Лёгкий шелест наглого скандала, притаившийся в багряных складках её королевской мантии, уже давно радовал международную публику, жестокое чудовище смеха и злословия.
Ортруда имела редкое счастие наследовать престол ещё до своего появления на свет, и родилась королевою. Её отец, король Роланд Седьмой, умер за несколько недель до её рождения. Смерть его была неожиданная, загадочная. Говорили даже, что он был отравлен.
Партия церковников и крупных землевладельцев возлагала большие надежды на его вдову, королеву Клару, женщину очень преданную интересам церкви, очень набожную, владелицу крупной земельной собственности. Изящные патеры и красноречивые епископы католической церкви были постоянными посетителями королевы Клары. Взгляды её были строго консервативны. Она всегда стояла на страже добрых нравов, и сама усердно предавалась духовным упражнениям, покорно подчиняясь дисциплине отцов иезуитов. Полумонашеская община благочестивых дам и девиц лучшего общества, «Дом Любви Христовой», в уединенном квартале столицы, основанная отчасти на её средства, находилась под особенным её покровительством.
Сделавшись после смерти Роланда Седьмого правительницею королевства, королева Клара употребляла постоянно всё своё влияние в пользу клерикалов и аграриев. Реакционные министерства были ей радостны; она проливала горькие слёзы, когда состав парламента изменялся и вынуждал её вручать власть буржуазно-радикальному министерству.
Королева-мать тщательно воспитала Ортруду при помощи знаменитых в том королевстве учёных и педагогов. Да и не одна вдовствующая королева заботилась о воспитании Ортруды. Каждое министерство, вступая во власть, принимало на себя, вместе с другими национальными делами, также и заботу о воспитании Ортруды. Все политические партии, кроме самой непримиримой части социалистов, ревниво следили за тем, как Ортруда воспитывалась. Воспитанию маленькой королевы придавалось особое значение, потому что вражда партий и классов в это время достигла значительного напряжения. Высшие классы жадно цеплялись за то, что осталось от их ветхих привилегий. Буржуазия стала очень сильна, но уже и рабочий класс приобрел влияние на законодательство и политику, и добился довольно сносных законов о труде и о синдикатах.
Ничто не было упущено, чтобы образовать из маленькой резвушки с быстрыми чёрными глазенками и миленьким смугленьким личиком конституционную государыню, любезную и просвещённую. Труд воспитателей не был тяжёл. Они имели дело с весьма благодарным материалом. Ортруда обладала способностями и талантами, редкими даже и в высокой среде, — а ведь где же и не быть высоким талантам, как не там, где живут повелители мира и владыки людей? Притом же в вопросах воспитания в этой стране было нечто, единящее аристократию и народ: эллинская, мудрая любовь ко всему прекрасному, любовь к человеческому радостно-сильному телу; из этой всенародной, простодушной любви рождалось стремление к воспитанию простому, суровому, близкому к природе, к дружеству свободных, чистых стихий.
Веселые, обнажённые дети радовали взоры и сердца жителей Соединённых Островов, и сами они, красивые, стройные, смелые, не испытывали в такой степени, как их европейские соседи, стыдливого ужаса перед своим телом. Смуглое тело Ортруды любило знойные лобзания и пламенные ласки высокого в небесах Змия. Её сильно-дышащая грудь радовалась ветру с лазурного моря и глубокой прохладе морских волн. Её стройные ноги радостно приникали к изумрудам тёплых трав и к хрупкому песку взморий.
Ортруда была красива, умна, добра, талантлива. Живо усваивала она знания, которые ей преподавались, и хотела узнавать ещё новое. Она любила искусство, и сама хорошо рисовала и писала красками.
Буржуа, сидя в кафе и любуясь последним портретом маленькой королевы, или улыбаясь напечатанному в его газете новому анекдоту из её жизни, говорил:
— Ортруда щедро одарена природою. Клерикал благочестиво говорил:
— Ортруда щедро одарена Богом. Придворный льстец говорил:
— Любовь народа окружает счастливое, безоблачное детство нашей возлюбленной королевы.
А народ, как и всякий почти народ в мире, любил всяких детей, простых и знатных одинаково. Любил поэтому и Ортруду.
Наконец королеве Ортруде исполнилось шестнадцать лет.
С великим торжеством, привлекательным для толпы, при стечении народа, в кафедральном соборе столицы, в кругу высоких иноземных гостей, придворной знати, военных начальников и народных представителей, шестнадцатилетняя девушка Ортруда была коронована. Гладко-бритый, седой, розовый кардинал в треугольной раздвоенной митре помазал её лоб сладко-благоухающим миром, потом возложил на её смоляно-чёрные кудри королевскую золотую корону, сверкающую переливными огнями бриллиантов, изумрудов, яхонтов и сапфиров, и на плечи Ортруды упала тяжёлая багряница, и в маленьких полудетских руках засверкали скипетр и золотое яблоко царской власти. Ортруда по-детски радостно улыбалась.
