’НЕЙРОС’. Часть третья ’Черные слезы’ - Павел Сергеевич Иевлев

— Надо валить, — сказал Дмитрий, закрывая ноутбук. — И быстро. Твоя рейдерша даст нам машину?

— Она не моя и не рейдерша. Она прем клана.

— Неужели ты её ещё не огулял, папаша? Дикарка хороша. Моется, наверное, не часто, но фигура… Даже жаль, что я почти женат.

— Дима, иди на хер, сынок.

— А что? У тебя не корпа, а гарем. Одни бабы.

— Дима.

— Что сразу «Дима»? Теперь я понимаю, почему ты к нам с мамой из командировок не спешил. У тебя, небось, в каждом мире по три семьи было…

— Ещё слово, и я тебе втащу, сынок. Восполню, так сказать, пропущенный этап воспитания.

— Но-но! — Дмитрий опасливо отодвинулся. — Экий ты стал нервный в свои новые шестнадцать.

— Ты меня специально бесишь, или это твой новый уровень мудизма?

— Ой, скажи ещё, что я неправ!

— Ты неправ. Тот отец, которого у тебя не было, — не я. Это эпифеномен моего референса. Как и ты, кстати. Но я смирился с твоим существованием, и ты смирись с моим. И засунь язык в жопу, иначе огребёшь. Мне шестнадцать, у меня тестостерон. Не зли отца, сынуля.

— Ой-ой, какие мы страшные! Всё-всё, извини, проехали. Я просто нервничаю. Судя по заметкам твоего предшественника, это не лучшее место, чтобы вынашивать и рожать ребёнка. Не хочу чтобы твой внук был похож на здешних мутантов.

— Они не мутанты. Они больные дети. А ты козёл.

— Есть в кого, — огрызнулся он, но на всякий случай отодвинулся ещё дальше. — Как их ни назови, но экологию этим не улучшить. Кроме того, готов поспорить, что чоткие городские пацанчики скоро станут в кланах не слишком популярны. А мы как раз они и есть.

— Что ты там нарыл? — кивнул я в сторону ноутбука.

— Первым делом я нарыл нам жильё в Центре. Мой чит «бесконечные деньги» всё ещё работает. Милое местечко, оригинальное, не без шарма, всё рядом, ты оценишь. Места хватит и на тебя, и на твой гарем… Ах, да, не гарем, извини. Корпу, конечно же, о великий атаман банды амазонок!

— Дима…

— Молчу-молчу. Это просто зависть женатого к свободному. Гуляй, пока молодой. Ладно, есть ещё одна хорошая новость — мой проводник жив-здоров, хотя и в глубоком подполье. Вылезать боится, но я его знаю — жадность рано или поздно победит трусость. На период его внутренней борьбы, я бы хотел отбыть в город, потому что новости не только хорошие.

— И что у нас плохого?

— В городе весь инфор прокачивает тему «Плохие, злые, отвратительные кланы». Из каждого утюга объясняется, почему они грязные дикари-каннибалы, и как всем станет лучше, если их ликвидировать как явление.

— Каннибалы?

— Они же едят детей. Воруют и жрут. Ты не знал? А весь город уже в курсе. Город их кормит и содержит, а они, твари неблагодарные, презлым отвечают на предобрейшее.

— Серьёзно?

— А то! Расчеловечивание в полный рост. На Средке, пишут, им уже вломили «справедливо возмущённые граждане». Так что клановые из города уходят, и не в лучшем настроении. Угадай, как они будут теперь смотреть на нас?

* * *

— Извини, мелкий прем, — Костлявая смотрит смущённо и зло, но глаз не отводит. — Я не проведу твоего брата с невестой сквозь колесо. Клан не поймёт.

— Что изменилось?

— Ребята очень злы на городских. Вы, конечно, не такие, но на вас тоже смотрят косо. Ко мне уже подходят с вопросами: «Что тут делают эти чёртовы горожане?»

— То, что я их лечил, в зачёт не идёт?

— Говорят: «Мало ли, что он там налечит, городской-то? Может, нарочно сделает, чтобы мы все заболели. Вон у детей глаза посинели — может, это он их траванул чем?»

— Очаровательно.

— Я понимаю, что бред, — признаёт Костлявая, — но народу рот не заткнёшь. Сейчас все против города.

— А ты? — спросил я прямо.

— Я понимаю, что кто-то их специально накручивает, но ничего не могу с этим поделать. Поймала одного: «Кто тебе это сказал?» А он: «Да все это знают!»

— А что именно знают-то?

— Что город, мол, живёт за наш счёт, а сам мечтает нас уничтожить. Что городские травят наших детей. Что нас обирают на рынках, ставят несправедливые цены. Что для нас поднимают ценник на Средке.

— А поднимают? — поинтересовался я.

— Есть такое, — признала Костлявая. — Клановые буйные, часто ломают мебель и задирают посетителей. Это закладывают в цену как страховку. Но ещё на прошлой неделе они этим гордились! Мол, мы такие крутые, что приходится переплачивать! А теперь обида и несправедливость.

— Слушай, но либо «город живёт за ваш счёт», либо «хочет вас уничтожить». Иначе нелогично.

— Я понимаю. Но объяснять бесполезно, меня просто никто не слышит. Если буду настаивать, меня скинут. Уже ходят разговорчики, что «Костлявая продалась городским». И угадай, на кого при этом показывают пальцами.

— На нас?

— На тебя, в основном, мелкий прем. Ты успел нарисоваться, тебя тут как бы не за злого колдуна держат. Шепчутся, что ты меня заворожил, или купил, или заставил…

— В общем, нам тут не рады?

— Прости. Лучше вам вернуться в город. Знаю, там небезопасно, но тут может стать совсем плохо. Не уверена, что ночью кто-нибудь не метнёт вам в окно бутылку с горючкой.

— У вас есть горючка? — удивился я.

— Гонят умельцы в клане Чёрных Песков. Она дорогая, но для вас не пожалеют.

— Машину дашь, или нам пешком идти?

— Отвезём, куда скажете. Слушай, мелкий прем, мне реально жаль, что так вышло. Когда эта хрень закончится — добро пожаловать обратно.

— Думаешь, она закончится?

— Война — это безумие! — горячо говорит Костлявая. — Кланам нечего делить с городом. Сейчас мы останемся без токов, город — без сырья, всем станет только хуже. И вот тогда они задумаются: «А нафига мы вообще все это затеяли?» Думаю, это случится скоро, но вам действительно лучше пока побыть в городе. Мне жаль.

— Знаешь, Костлявая, — сказал я, — когда война начнётся, задумываться уже никто ни о чём не станет. У войны свои законы.

— Не слишком ли ты мелок для такого пессимизма? — улыбнулась она. — Пена схлынет, всё вернётся на свои места.

— Поспорим?

— На что?

— Если не вернётся, будешь должна желание. И наоборот.

— Ты что, трахнуть меня хочешь, мелкий прем? — заржала Костлявая.

— Кто знает. Вдруг меня потянет на старушек?

— Вот ты язва! Ладно, но учти