Ведущие - Андрей Андреевич Вознин

– Чем будешь заниматься в выходные? – Лифт летит в мрачные глубины нашей Лаборатории так бесконечно долго, что даже обыкновенному разговору вполне по силам скрасить тягостное ожидание.

– На дачу поедем всей семьёй – шашлыки, баня, рыбалка чуть рассветёт. Что ещё нужно для счастья? А? – Михаил подмигивает мне левым глазом. – А ты чем будешь заниматься, напарник?

– Планирую завалиться на весь день с пивом и посмотреть новый сериал…

Когда лёгкий толчок извещает о прибытии на нижний этаж, мы уже успеваем обсудить все самые животрепещущие темы…

Подготовка ко входу в Зону ещё та бюрократическая канитель – каждый шаг сопровождается отметкой в журнале и личной удостоверяющей подписью. А пока мы последовательно проходим все этапы, начиная со «спец. душа» и стилистов, вокруг назойливыми мухами вьётся просто сонм психологов с каверзными расспросами под эпидермис: «Как спалось?», «С какой ноги встали?», «Что ели утром?», «Как настроение?». И нет им конца… Ни тем, ни другим.

Так называемое – «обезличивание» – наконец завершается облачением во всё идеально белоснежное. Остаётся только получить свежие новости о Ребёнке да сегодняшнее задание от дежурного по «верхам», и мы с Михаилом медленно движемся по длинному коридору к шлюзовой камере. Местная «униформа» настолько неудобная, что со стороны мы выглядим ещё теми неповоротливыми калеками.

Комната «предполётного» инструктажа совсем миниатюрная: два кресла для заступающих и небольшая кафедра с микрофоном для дежурного.

– Ещё раз напоминаю о личной ответственности. Контроль, контроль и снова контроль. Следите за каждым своим словом. Никаких резких движений. Помните – любая ошибка может оказаться фатальной…

Напутственные слова дежурного далеки от уверенности в завтрашнем дне. Ну, это и понятно – профессиональная деформация корёжит здесь любого за каких-то пару дежурств… Контроль за словами. Контроль за движениями… Контроль… Контроль… Словно нашему подопечном и не нас…ать на нас всех, вместе взятых, с высокой колокольни. Как, впрочем, и нам на него. Насколько я знаю, Ребенка уже пытались в прошлом «усыпить», как говорится, во избежание непросчитываемых последствий от одного только его присутствия. Но… Каждый Генсек, утвердивший на заседании Политбюро очередное решение об «усыплении», благополучно отправился в мир иной, а огромная страна в конце-концов развалилась на составляющие. Моря крови были обеспечены на десятилетия вперёд. Боле не пытались…

Когда заходим в шлюз, делаем ручкой движущейся навстречу отпахавшей своё ночной смене. Те лишь устало машут своими гипертрофированными конечностями в ответ. Выглядит очень смешно. Но смеяться совсем не хочется.

Изоляционный бокс встречает нас громким назойливым шумом – местная «музыка» способна вызвать приступ тошноты буквально первыми тремя аккордами. И я частенько сожалею о канувшем в прошлое Союзе – там за такие условия труда точно выдавали бы пару литров молока. Но что самое интересное, нашим «диджеям» даже не приходится особо париться с поиском музыки для плейлиста – у меня такое впечатление, что они просто тупо транслируют новейший хит-парад. Но для «подопечного» этот постоянный, непрекращающийся «шум» – самое то.

Ребёнок сидит на заднице и по обыкновению выкладывает на полу из прозрачных кубиков какую-то одному ему понятную комбинацию. Сколько суперкомпьютеров погорело, анализируя этот затейливый узор…

Обстановочка вокруг далека от идеалов детских комнат – в углу одинокая идеально заправленная кровать; повсюду на белесых стенах огромные мониторы с непрерывно скользящим по ним черно-белым рисунком; рассеяно источающий приглушённый свет низкий потолок. А посередине комнаты раскорячились мы с Михаилом в гротескных костюмах, даже отдалённо не напоминающих человеческие фигуры. В общем, та ещё мизансцена. Но ничто не должно навести на мысль об образе…

Я достаю из сумки кубик. Наш научный отдел здорово постарался, синтезируя его. По их замыслу, внедрение в одну из областей выложенного на полу узора должно привести к небольшим подвижкам на мировой карте. А кто предупреждён, тот окажется вооружён. Не без божьей помощи, конечно.

Протягиваю Ребёнку:

– Подарок…

Тот поднимает свой взгляд. И я непроизвольно передёргиваю плечами – такое впечатление, что две голубые звёздочки-льдинки прожигают буквально насквозь. Проклятая работа! Как бы здесь окончательно не заледенеть…

– Что… Это… – Голос громыхает у нас в головах.

– Ах, ты… – Слышу сдавленный стон Михаила.

Общаться с Ребёнком ещё та мука. Каждое произнесённое им «Слово», по ощущениям, словно наждак, заживо сдирающий кожу. И в наших же с Михаилом интересах не затягивать такое вот «общение». Давешние попытки психологов залезть со своими вопросами под кожу, теперь представляются откровенным дилетантизмом. Их бы сюда для обретения нужных навыков, да на пару часов…

– Кубик для твоей игры… – Указываю рукой на выложенный по полу узор.

– Это… Не… Игра…

Мы с Михаилом безвольно корчимся каждому обронённому Слову. И теперь идея «высоколобых» уже не кажется такой гениальной.

Ребёнок протягивает руку и принимает «дар» научного отдела. Зажав между указательным и большим пальцами, молча, чем несказанно нас радует, рассматривает на просвет. Неужели что-то там видит? Впрочем, не удивлюсь.

Время буквально кристаллизуется, и всё замирает…

Наконец, обжигающий взгляд вскользь «режет» нас с Михаилом. Секунды вновь начинают течь, а кубик ложится в узор…

– Уф-ф! – Переглядываемся с Михаилом. Кажется, обошлось.

Поставленная перед нашей сменой задача выполнена, и остаются только контрольные функции, не требующие прямого «общения». И мы тупо бродим вокруг занятого своими кубиками Ребёнка. Наши гротескные фигуры при каждом шаге искривляются и переламываются в самых неожиданных местах. Что, по мысли научных консультантов, должно вызывать просто бешеные приступы смеха. Ну, не знаю, не знаю… Нам только Его смеха не хватает. Для полноты ощущений.

Когда порою Ребёнок поднимает глаза от кубиков, мы тут как тут – активно искривляемся и переламываемся в самых неожиданных местах. Вкупе с «музоном» и визуальными эффектами на экранах этого должно хватать, чтобы затормозить ассоциативные связи «клиента» и не дать ему вспомнить… Во всяком случае, научный отдел в это свято верит.

– Ещё пара часов, и… – начинает шептать мне Михаил…

Внезапно «музыка» стихает, а мониторы гаснут. Что за… Ребёнок медленно поднимает взор от разложенных кубиков, и я вижу, как начинают таять льдинки в его холодных глазах…

– Код «Красный»! – в панике кричит дежурному Михаил.

Пол под ногами вздрагивает. Раз… Второй… Кубики легко подпрыгивают, меняя очертания выложенного узора. Словно начинается глобальное землетрясение… Вдвоём с Михаилом изо всех сил стараемся заполнить нежданно образовавшуюся паузу во внешних раздражителях. Правда, это слабо помогает, и я уже начинаю про себя молиться Господу нашему…

И тут взвизгивает знакомый аккорд, и подкреплённый децибелами голос