Противный визгливый абсолютно неестественный смех
Ни черта не смыслит в музыке
Безапелляционна и любит с удить
Если повстречает меня на улице, даже не поздоровается
Безобразные солнцезащитные очки
Без ума от Джен
Употребляет словечки типа «тарарам» и «канитель»
Достает отца с холестерином
Дряблые руки
Бога любит больше, чем собственную семью
И действительно, это помогало, в какой-то степени. А может, она просто свыклась с обстоятельствами. Как бы то ни было, в конце концов Джилл перестала засыпать со слезами на глазах, перестала писать длинные, полные отчаяния письма, умоляя маму вернуться домой, перестала винить себя за то, над чем она не была властна.
«Это ее решение, – научилась она напоминать себе. – Ее никто не заставлял уходить».
* * *
Теперь Джилл скучала по матери только по утрам, когда она еще не совсем проснулась и не совсем примирилась с новым днем. Спускаясь к завтраку, она не видела за столом мамы в махровом сером халате, никто не обнимал ее и не шептал насмешливо и с сочувствием: «Привет, соня». И это было ненормально. Джилл с трудом просыпалась, а мама, не донимая ее болтовней, без излишнего драматизма, давала ей возможность поворчать, постепенно отходя ото сна. Если ей хотелось есть – замечательно; не хотелось – тоже никаких проблем.
Отец, надо отдать ему должное, пытался перенять эстафету, но они просто по-разному смотрели на вещи. Он был из ранних пташек; когда бы она ни встала с постели, он уже успевал освежиться в ду́ше, был бодр и энергичен, поднимал голову от утренней газеты – как это ни удивительно, по утрам он по-прежнему читал газету, – глядя на нее с легким упреком, словно она опоздала на встречу.
– Ба-а, кого я вижу, – сказал он. – А то я все думал, когда же ты появишься.
– Привет, – смущенно пробормотала Джилл, тушуясь под испытующим отцовским взглядом. Так вот пристально он рассматривал ее каждое утро, пытаясь определить, чем она занималась накануне вечером.
– Похмелье мучает? – спросил отец, скорее с любопытством, чем с неодобрением в голосе.
– Да нет. – Дома у Дмитрия она выпила всего-то пару бокалов пива, ну, может быть, еще пару раз затянулась косячком, который пустили по кругу в самом конце вечеринки, но вдаваться в подробности не имело смысла. – Просто не выспалась.
– Хм, – хмыкнул он, не пытаясь скрыть свой скепсис. – Может, хотя бы сегодня вечером дома побудешь? Телевизор посмотрим или типа того?
Притворившись, будто не слышит его, Джилл прошаркала к кофеварке и налила себе кружку кофе из зерен темной обжарки, который они с недавних пор стали покупать. Это был двойной акт мести матери, не разрешавшей Джилл пить дома кофе, даже некрепкий, мягкой обжарки, который ей очень нравился.
– Хочешь, омлет тебе сделаю? – предложил отец. – Или просто хлопьев поешь.
Джилл села за стол, с содроганием представляя большие жирные омлеты отца, с оранжевым сыром, сочащимся из складок.
– Не хочется.
– Все равно надо что-то поесть.
Пропустив его слова мимо ушей, она глотнула из кружки черный кофе. Лучше уж так – вязкий горький кофе, который встряхнет ее организм. Взгляд отца метнулся к часам над раковиной.
– Эйми встала?
– Нет еще.
– Семь пятнадцать.
– Мы не торопимся. У нас нет первого урока. Отец кивнул и снова углубился в чтение газеты, как делал каждое утро, в очередной раз услышав от нее привычную ложь. Джилл не могла сказать, верит ли он ей или ему просто все равно. Не только отец – многие взрослые ставили ее в тупик своей реакцией на ее слова и поведение: полицейские, учителя, родители друзей, Дерек из магазинчика, где продавали замороженные йогурты, даже ее инструктор по вождению. В какой-то степени это раздражало, ибо она никак не могла понять, потворствуют они ей или закрывают глаза на ее поступки.
– Есть новости о святом Уэйне? – Джилл с большим интересом следила за событиями, связанными с арестом лидера секты. Мерзкие подробности, что муссировались в прессе, вызывали у нее злобную усмешку и одновременно чувство неловкости, ведь ее родной брат связал свою судьбу с человеком, который оказался шарлатаном и скотиной.
– Сегодня – нет, – ответил отец. – Наверно, писать больше нечего.
– Интересно, что будет делать Том? Последние несколько дней они только об этом и размышляли, но так ни до чего и не додумались.
Трудно было представить, что творится у Тома в голове, если они не знали, где он, чем занимается и, вообще, связан ли он еще с движением «Исцеляющие объятия».
– Не знаю. Возможно, он…
Разговор прервался, потому что в кухню вошла Эйми. Джилл мысленно вздохнула с облегчением, увидев, что подруга в пижамных штанах – бывало, та, и без них разгуливала по дому, – хотя относительную благопристойность ее сегодняшнего утреннего наряда разбавляла майка с глубоким вырезом. Эйми открыла холодильник и, склонив набок голову, долго смотрела в него, словно зачарованная тем, что там происходило. Потом вытащила упаковку яиц и повернулась к столу – лицо сонное, расслабленное, волосы спутаны в восхитительно беспорядочную массу.
– Мистер Гарви, – попросила она, – есть шанс, что вы приготовите нам свой фирменный омлет?
* * *
Как обычно, в школу они пошли длинным путем. Забежав за супермаркет «Сейфуэй», быстро выкурили один на двоих косячок – Эйми старалась не ходить на занятия на трезвую голову, – потом перешли Резервуар-роуд и заглянули в «Данкин Донатс», посмотреть, не зависает ли там кто знакомый и не увидят ли они там чего-нибудь интересненькое. Разумеется, ничего такого они не обнаружили, что не удивительно, – если не считать интересными стариков, жующих жареные пирожки, но, едва они просунули в дверь головы, Джилл нестерпимо захотелось сладкого.
– Не против? – спросила она, смущенно глянув в сторону стойки. – А то я не завтракала.
– Я – нет. Не у меня же задница толстая.
– Эй! – Джилл шлепнула ее по руке. – У меня задница не толстая.
– Пока, – заметила Эйми. – Но еще несколько пончиков…
Не в состоянии решить, какой пончик выбрать – глазированный или с конфитюром, Джилл заказала оба. Она с радостью съела бы их на бегу, но Эйми настояла на том, чтобы они сели за столик.
– Что за спешка? – спросила она. Джилл посмотрела время на своем сотовом.
– Не хочу опаздывать на второй урок.
– У меня физкультура, – сказала Эйми. – Мне все равно, даже если ее пропущу.
– А у меня контрольная по химии. Которую я наверняка завалю.
– Ты всегда так говоришь, а сдаешь на «отлично».
