В удачу Латышев поверил окончательно, когда встретился с этим братом — на набережной «Крыма», под навесом летнего кафе, потому что шел дождь. Брат был старше Кристинки лет на десять, одет в «фирму» с головы до ног, курил «Данхил», а на пальце носил золотой перстень-печатку. Его звали Олег.
Под навес набилось много людей, прятавшихся от дождя, поэтому пришлось отойти к перилам — кафе нависало над пляжем.
— Я сестренке своей доверяю, — Олег пил импортное пиво не из банки, а из маленькой стеклянной бутылки (такого Латышев ни разу в жизни не видел и старался получше рассмотреть наклейку). — Так что можешь не сомневаться, договоримся. Если, конечно, ты согласен со мной работать.
Он еще спрашивал! Как выяснилось, и делать-то ничего особенного не требовалось, только доехать до Симферополя, встретить поезд, забрать у проводника сумку и отвезти в Ялту. И вот за эту ерунду Олег платил ни много ни мало — сто рублей! Латышеву стоило определенных усилий не выдать волнения и радости (а хотелось сплясать на столе). Понятно было, конечно, что из Средней Азии Олегу послали не фрукты, но ста рублей вполне хватило, чтобы Латышев не спрашивал, что именно повезет в Ялту. Чем это, собственно, хуже, чем клеить «экспортные» этикетки на «Массандру»?
И закончился разговор неожиданно (Латышев не смог определиться, хорошо или плохо).
— Приходи через часок на пляж «Айвазовского», на шашлыки. Моя маман желает с тобой познакомиться, — Олег хлопнул его по плечу. — Я понимаю, глупости это, но маман старомодна, она хочет знать, с кем встречается ее дочь.
Если бы его позвала Кристинка, если бы не сто рублей за один день непыльной работы, Латышев бы предложение отклонил. А тут… Неловко было отказываться. И с Олегом хотелось сойтись поближе. И встретить Дэниса в такой компании хотелось тоже.
Латышев мчался домой бегом не потому, что боялся опоздать, а скорей от волнения. После дождя посвежело, если не сказать — похолодало. Ветер дул с моря, и даже на Партенитской улице слышался грохот волн. Нет, не слышался — ощущался: они трясли берег своей многотонной тяжестью.
Дома никого не было — ни физрука, ни мамы, ни Наташки. Даже старушка-хозяйка куда-то ушла. Латышев вывалил на пол содержимое чемодана, нашел серый пусер, которым гордился, и новую рубаху под него. Джинсы у него были одни, и их он тщательно вычистил в ванной, как и кроссовки с трилистником (не какие-нибудь московские, а самые настоящие, за которые отдал триста пятьдесят рублей). Не ходить же в такую погоду в резиновых шлепанцах!
Он долго думал, брать ли с собой «Мальборо» (в чемодане лежали последние две пачки), но потом решил не позориться перед Олегом: не Виталик, понимает разницу. Однако трешку все же из заначки вытащил и перед тем, как идти в «Айвазовское», спустился на Солнечную — в магазине за лишний рубль несовершеннолетнему с радостью продали массандровский мускат.
Родители Кристинки оказались на удивление приветливыми и приятными людьми. Отец сразу похвалил вино и спросил, где такое можно купить (немало Латышева поразив), а «маман», против ожидания, не разглядывала его скептически, а мило ворковала о двух своих бульдогах, брошенных в Москве на попечение подруги. Латышев слушал вежливо и чувствовал себя неловко, пока Кристинка не утащила его за камни, к мангалу, над которым колдовали Олег с другом.
Ветер помаленьку стихал, небо прояснялось, и облака за каменным медведем окрасились в багровые тона заката, только море все так же зло билось в берег, отчего говорить приходилось громче обычного. Впрочем, Латышев предпочитал помалкивать. Не они одни устраивали пикник на пляже — со всех сторон уже тянуло дымком и жареным мясом. Выпив же сухого вина, которым Олег сбрызгивал шашлыки, Латышев почувствовал себя намного лучше. И Кристинка от вина тоже осмелела и перестала недовольно оглядываться на родителей.
В общем, вечер шел своим чередом — с байками, анекдотами (содержание которых тщательно выверялось ввиду присутствия родителей), шутками и долгими рассказами Кристинкиного отца о молодости и службе в армии. Олег перемигивался с Латышевым и изредка намекал отцу, что тот чересчур многословен.
Все было бы хорошо, если бы на пляже не появилась Наташка! И хотя солнце давно ушло за горы, сумерки еще не наступили, поэтому Латышев разглядел ее издалека. Он, конечно, надеялся, что она пройдет мимо, но надежда оказалась напрасной — Наташка разыскивала на пляже именно его. А он стоял у мангала, держа Кристинку за талию, и спрятаться ему было некуда.
— Саня, мне надо с тобой поговорить, — твердо (и громко) сказала Наташка, подойдя едва ли не вплотную.
— Что это за чучело? — поинтересовалась Кристинка с едкой улыбочкой.
А та и вправду была похожа на чучело: в невообразимой вязаной кофте с вытянутыми полами, красном ситцевом платье с желтыми цветочками и в сандалиях на босу ногу. Да еще и с мокрыми, взлохмаченными волосами.
— Кристина, ты ведешь себя отвратительно, — не преминул заметить ее отец.
— Как хочу, так и веду. Саня, что ей здесь надо?
— Не видишь, — усмехнулся Латышев, — ей надо со мной поговорить.
— Ты с ней знаком??? — Кристинка картинно выкатила глаза.
— Я его сестра, — с вызовом ответила Наташка.
Этого только не хватало! Ладно Кристинка — ей даже полезно немного поревновать, хотя ревновать, в сущности, не к чему. Но что подумает Олег? Что подумают его родители? Если у Латышева такая сестра, то что у него за семейка?
— Никакая она мне не сестра, — он сплюнул, хотя обычно такого не делал — не верблюд. Но иначе не удалось бы достоверно изобразить равнодушия и непринужденности.
У Наташки загорелись щеки, по-кошачьи вспыхнули глаза и задрожал подбородок — от возмущения, конечно, а не от слез.
— Ах так? — она перевела дух. — Не сестра?
— Конечно не сестра, — флегматично повторил Латышев.
— Значит, и ты мне не брат!
Она долго возилась с кожаным ремешком для часов (и пауза неприлично затягивалась, красивого театрального жеста не получалось), а потом смешно, неловко размахнулась и швырнула часы на острые камни, прикрывавшие мангал от ветра. Между прочим, часы Латышеву подарил отец…
Латышев не долго думал, как за это отомстить: сгреб в кулак серебряную цепочку, висевшую на шее, и, рванув посильней, тут же отправил в мутную пену набежавшей волны. Получилось легко, красиво и бесстрастно.
Наташка, сузив глаза, гордо развернулась и пошла прочь, но через несколько шагов остановилась и выкрикнула, отчаянно, чуть ли не со слезами на глазах:
— Это потому что Вечный вор забрал твою душу!
