Дочитав до этого места, читатель моего романа начинает воображать, что может предсказать, чем все кончится. Ну конечно: Кордильер дает приют отцу, проклинает Генерала с Рейганом, после чего показывает своим поведением, что можно, даже не зная, что такое любовь, любить верно и преданно.
Если бы я написал такой финал, то считал бы себя никудышним романистом. В жизни так не бывает. Да, царь Шекель и Кордильер встретились на каком-то гнилом астероиде. Но любви между ними не было никогда — с чего бы ей взяться к концу романа? К тому же, пока царь странствовал от Генерала к Рейгану, Кордильер создал себе собственное чадо. Он знал теперь, что такое любовь, и объяснил отцу простыми словами:
— Любовь как вода. Может вода течь вверх? Нет, она всегда падает вниз. Любить можно детей, но никак не наоборот. А дети любят своих детей. Лично ты что сделал со своим отцом, царем Малькомбом?
— Я? — задумался царь Шекель. — Не помню… Кажется, я его утопил в квазаре.
— Жаль, — сказал Кордильер, — что в твоем бывшем царстве только один квазар. Придется воспользоваться звездой главной последовательности.
И воспользовался. Это — кульминация моего романа, она же его финал. Царь Шекель погружается в недра звезды, недостаточно горячей, чтобы мгновенно распылить его на атомы, но и не такой холодной, чтобы сохранить его никому не нужную жизнь. «Ох уж эти дети, — думает он своей последней в жизни мыслью. — Как они изобретательны!»
И последним в жизни движением царь Шекель приводит в действие единственное оставшееся у него сокровище: личный активатор звездной энергии. Звезда вспыхивает мгновенно и освещает всю галактику. Генерал, Рейган и Кордильер, неблагодарные дети бедняги-царя молча смотрят на удивительное зрелище, а читатель, добравшись до этого места, с удовлетворением говорит себе:
— Как хорошо, что я не царь, что мне нечего оставить своим деткам, кроме потрепанной «хонды-аэро», и что роман этот наконец заканчивается.
Критики, как я уже упоминал, обошли «Царя Шекеля» молчанием. Им нечего было сказать: разве каждый из них не был родителем? И разве каждый не понимал, что история бедного царя — истинная жизненная правда?
Написав «Царя Шекеля», я твердо решил покончить с сочинительством художественных текстов. Во-первых, меня обидело молчание критики. Я, конечно, понимал, что критиковать им в моем романе было просто нечего, но ведь критик-профессионал должен это признать, а не прятаться за старой поговоркой о том, что молчание — золото. Во-вторых, у меня и времени не оставалось заниматься литературой, поскольку именно тогда я сдал экзамены в Оккультный университет на планете Камбикорн и оказался причислен к славному, но беспокойному племени студентов.
Вскоре после начала семестра я познакомился с прекрасной Паскией, жительницей планеты Мида-3. Во время прогулки под метеоритным дождем, от которого мы прикрывались платиновым зонтиком, Паския рассказала мне душещипательную историю, поразившую мое воображение. История эта правдива, как «Краткий курс эволюции Вселенной», хотя я и считаю, что художественный вымысел гораздо интереснее жизненной правды. Но не в этом конкретном случае. Согласитесь — иногда даже в жизни случаются весьма поучительные истории.
Вы, конечно, ничего не слышали о мидянах — это не такая уж известная цивилизация, живут они, как я уже упоминал, на Миде-3, системе, расположенной в самом конце четвертого галактического рукава, сразу за туманностью Ориона. Внешне мидяне похожи на людей. Мидячки выходят замуж за мидяков, а дети у них просто чудо, Паския показала мне энергетическое изображение своего отпрыска, так я едва увернулся от удара правой в солнечное сплетение.
Впрочем, это вряд ли привлекло бы мое внимание романиста. Но когда Паския рассказала, какая участь ожидает ее замечательное чадо в случае развода родителей, я в ужасе закрыл уши руками. Дело в том, что если, разлюбив друг друга, муж с женой собирались развестись, рожденные в браке дети подлежали немедленному и безоговорочному умерщвлению.
— Это почему же? — ужаснулся я. — Как можно? Какое варварство!
— Шекет, — холодно возразила достойная Паския, — я же не комментирую ваш варварский обычай решать политические проблемы с помощью войн. Или это не массовое убийство себе подобных?
— Да, — смутился я, — но мы против этого боремся. Не исключено, что когда-нибудь войны вообще исчезнут…
— Тогда и будете критиковать наш замечательный древний обычай, — оборвала меня Паския и продолжила рассказ.
Да, детей убивали, и причина оказалась проста: чтобы выжить в холодном климате Миды, детям необходимо душевное тепло обоих родителей. Половинная порция приводила к медленному, но верному вырождению. С кем бы ни остался отпрыск после развода — с матерью или отцом, — он к двадцати годам превращался в тупое и жестокое создание, приносившее горе себе и окружающим.
— Наверное, мидяки и мидячки тысячу раз думают, прежде чем решаться на развод, не так ли? — осторожно спросил я.
— Семью скрепляет любовь, — твердо заявила Паския, сверля меня своим страстным взглядом. — Без любви развод неизбежен, это закон природы, зафиксированный в конституции.
— А дети…
— Что дети, если умирает любовь! Есть любовь — и дети будут, а нет — так какой смысл в детях? Вы согласны?
Я пожал плечами, но рассказ Паскии возбудил мою творческую фантазию. В ту же ночь, отказавшись от предложенных Паскией сексуальных утех, я уединился со своим компьютером и начал фантазировать роман, который назвал впоследствии «Мидия» по имени главной героини.
Сюжет прост. Жила на планете Мида-3 мидячка по имени Мидия, страстно любившая молодого героя, которого звали Озон. О, как она его любила! Ради него Мидия отправилась на планету Кавкузак-2, хотя терпеть не могла космических путешествий. Озон-то оказался на этой планете по служебной надобности: был послан с заданием добыть тонну чрезвычайно важного для промышленности редкомидного металла, название которого Паския сообщить не решилась по причине секретности. По-моему, она просто была не в курсе дела, но я не стал уличать мою собеседницу в небольшом отклонении от истины.
Так вот, Мидия отправилась на Кавкузак-2 следом за Озоном и спасла своего любимого из лап безумного дракона Нурпатгота. Мог после этого храбрый Озон не влюбиться в Мидию? Брак мои герои заключили сразу после того, как вернулись с Кавкузака-2 на свою Миду-3. Жили они счастливо и родили в радости двух замечательных сыновей.
Вторая часть романа — по сути начало истинного сюжета — начинается, когда на одном из правительственных приемов Озон, дослужившийся до заместителя главного канцеляра, знакомится с Дицей, гостьей с планеты Крин-4. Крин-4, чтоб вы знали, ничем не лучше Миды-3 — такая же галактическая дыра. Да и живут там существа, хотя и чрезвычайно разумные, но очень, на мой взгляд, непрезентабельные. Достаточно сказать, что тело у Дицы было жидким и приобретало любую форму, которую она могла себе пожелать. К тому же, жители Крина-4 умели читать мысли на всех языках Галактики. В общем, можете себе представить: скучающий на правительственном приеме Озон, думающий… Ну, о чем может думать скучающий мужчина, даже если дома его ждут любимая жена и два прекрасных сына? Конечно, Озон думал о женщинах! Дица восприняла эту мысль и немедленно обрела форму самой красивой женщины планеты — красивой, разумеется, в представлении Озона.
