При виде Тохи полковник поднялся, устало произнес:
- Жив? Ну и хорошо. А что за дите с тобой?
- Сестра это моя - Ксенией зовут, - спокойно ответил Тоха.
Бабка при виде девочки устроила кипеж, чуть ли не в педофилии Тоху упрекая. Мол, переодеть не догадался, не помыл по дороге, не покормил, само собой, и вообще чуть ли не удавить шнурками намеревался. Ребенка у Тохи конфисковали. Ну пусть старуха сама теперь попробует приодеть девчушку - в солдатские кирзачи размером больше, чем ее рост, и в шинель с такими же проблемами.
Выпросив у Тараса кусок мыла и начатую пачку порошка, Тоха направился к озеру. Берегись, водоем и его обитатели: химическая атака приближается. Если Тоха смоет с себя всю въевшуюся копоть и грязь гниющего города, да еще и постирается… Хана всем карасикам настанет.
Сперва быстренько обмылся, избавившись от основных наслоений грязи. Затем занялся одеждой. С нею пришлось повозиться, да и вряд ли отстирается до блеска. Ничего - сойдет и так: ему не в театр в ней идти. Развесив тряпье по кустам на самом солнцепеке, занялся своей кожей всерьез - долго оттирал с помощью мыла, песка и травы. Голову драил четыре раза, причем последний раз с порошком стиральным - уж очень хотелось избавиться от самых мельчайших въевшихся частиц убитого города.
Закончив с гигиеной, расположился на бережку, подставив брюхо солнышку. Часа два, и одежда просохнет - жара плюс ветерок тому способствуют.
На глаза легла тень - сзади кто-то подошел. Обернувшись, Тоха увидел Рощина. Полковник смотрел на него как-то странно, сочувственно и очень устало.
- Что случилось?
Рощин помялся и неуверенно ответил:
- Да ничего. А с тобой вот что?
- Не понял?
Присев рядышком, полковник, уставившись на гладь озерца, пояснил:
- До города своего ты смотаться успел. Шустро. Гранат у тебя на разгрузке не осталось, автомата нет, обойм к пистолету тоже не видать. Ну и самое главное - сестра твоя почему-то оказалась братом. Мальчик это.
Тоха не удивился:
- Вот оно как… Ну да - грязный ужасно: поди пойми какого пола. Да и молчал все время.
- Не хочешь со мной ни о чем поговорить? Иногда помогает, - предложил полковник.
- А вы что - в психоаналитики подались? Резко профессию сменили. Да и странно - снизошли до такой никчемной личности, как я.
- А все равно делать больше нечего, - честно признался Рощин. - Все закончилось.
- Снаряд-то у вас остался, - возразил Тоха.
- Это да. Только вот где найти к нему пушку… Егорыч место вроде знает, да и я помню многое, но не факт, что там осталось что-нибудь. И далеко очень. Сомневаюсь, что сумеем ее оттуда дотащить. Мы и здесь-то ничего не сумели. Эх… А ведь совсем немного осталось… Не повезло.
- А починить никак не получится?
- Нет. То, что она теперь никуда не уедет, не беда - могли бы тягач найти и тащить за собой. Но сама артсистема… Считай, там только ствол и остался. Передок снарядом разнесло, потом из крупняка прошили все, что только можно. Блок малого дизеля даже пробить ухитрились. В пруду том поганом сплошной слой масла теперь. Онищенко предлагает попытаться прорваться к институту на танке - и там рвануть снаряд вручную. Думаю вот, как бы это организовать…
- Онищенко другого не предложит…
- Согласен. Спасибо, кстати, что вернулся. Решил помочь или некуда податься было?
- Почему некуда? Место найти можно… А нужно ли… Что с Синельниковым?
Рощин, нахмурившись еще больше, ответил очень тихо:
- Хороший врач его заштопает. А без врача… Он сильный… Мы друзья давние… Не знаю даже, сколько он протянет. Мы ведь ничем ему помочь не можем…
- Может, среди беженцев врача и встретим. Надо надеяться - не сдаваться. И, товарищ полковник, предложение у меня есть. Взаимовыгодное.
- Ты о чем?
- Да вот, пересмотрел я некоторые свои взгляды на жизнь и решил кое-что в них изменить. Хочу стать таким, как вы.
- Не понял?
- Для начала я хочу научиться убивать. Ну или называйте это воевать. И сразу оговорю: научить меня надо быстро и качественно. О покойниках плохо не говорят, но лейтенант Чижов учил меня плохо. Да и сам, похоже, не очень был…
- Я тоже не Рембо…
- Догадываюсь. Но я способный ученик. Кто знает - может, когда-нибудь превзойду учителя. Или учителей - я хочу научиться от всех вас лучшему. Буду прилежно стараться - вы во мне не разочаруетесь. Главное - желание, а у меня оно есть.
- Да уж… крепко тебя… Заговорил как парторг по бумаге… Научить попробовать можно, только вот не пойму - ты ведь говорил о взаимовыгодном предложении.
Тоха, сев, уставился Рощину в глаза и четко, очень серьезно произнес:
- Вы меня учите убивать, а я вам подскажу простой способ, как можно выстрелить по институту даже из в хлам раздолбанной пушки.
* * *
Собрались все - даже бабка с мальчонкой на коленях присутствовала, и кошка рядом с ней пристроилась. Лишь Синего не хватало - лежал в кузове грузовика на толстом ворохе сосновых веток, застеленных брезентом в два слоя. Тоху выслушали молча - даже Егорыч ни звука не проронил, хотя глазами сверкал будто боевыми лазерными установками.
Тоха самолюбия слушателей не щадил:
- Вы, народ, просто привыкли работать как положено, и если что-то неожиданно резко пошло наперекосяк, впадаете в ступор. Простейшие вещи не замечаете. А вот я замечаю - я привык не упускать ничего из виду. У вас голова забита всей этой гидравликой, прицелами, откатными устройствами, электроникой и прочими сложными вещами. Если оно все вдруг выходит из строя, вы мыслите шаблонно: «Как бы это побыстрее подлатать?» А сознание таких дилетантов, как я, свободно от оков профессионализма. Мне эти все сложные железяки и провода непонятны, я их не воспринимаю. Я знаю лишь одно - пушка должна выстрелить. И знаю способ, как это сделать.
Выдержав театральную паузу, Тоха обратился к Егорычу:
- Сам ствол не пострадал?
- А что ему сделается!
- Вот! Мы уже имеем как минимум один неповрежденный агрегат - ствол орудия. Немного отвлекусь, вспомню детство. Был у меня дружок деревенский - Димка Елец. Хулиганистый пацан, и вечно мне из-за него доставалось. И от него тоже. Так вот: однажды он из обрезка доски и куска железной трубы сделал ружье. Заряжалось оно крошеными спичечными головками, стреляло дробью, которую мы сами раскатывали с применением чугунной сковородки. Чтобы выстрелить, надо было к дырочке в основании ствола поднести огонь. Это было неудобно, и Димка пытался создать электровоспламенитель, но был за этим занятием наконец пойман отцом и некоторое время после этого испытывал проблемы с сидением на жестких стульях. Но изначально его конструкция все же стреляла. Бахало громко, дыма - облако, и дробь хлестала по картонному ящику мишени, прошивая его насквозь. Так вот - к чему я это все веду: чем отличается в нынешнем виде наша пушка от того детского самопала? Отвечаю - ничем, кроме размеров. Неподалеку отсюда я видел строительный участок - тянут какой-то трубопровод вроде бы. Бульдозеры там здоровенные, желтые, вроде тех, на которых свинки металлолом собирают. Вот таким бульдозером дотащим пушку до позиции, зарядим в ствол снаряд и картуз, наведем с помощью того же бульдозера - и выстрелим. Тарас вроде рассказывал, что раньше работал в старательской артели бульдозеристом, так что разберется с техникой. Ну как вам?
