— Да, ты уже совсем большая! — он сажает Хану на сгиб руки, гладит по голове, легонько тянет за рыжую косичку: — Смотри: коса у тебя уже длинная, как у взрослой девушки!
Уют и мир кругом…
* * *
— А я опять пишу стихи! — Хана уже совсем девушка, но ребячливо сидит в развилке «своего» дерева, пряча за спину комм. Потемневшие волосы собраны в упрямый короткий хвостик. Обрезала косу. Жаль… У неё красивые волосы. — Мама говорит, что тебя выбрали? Поздравляю! Нет, я не хотела бы быть бессмертной — это скучно! И против всех законов природы! Расскажешь потом, как это — стать ажлисс?
* * *
Он стоит перед почетным советом ажлисс. Гордость, радость и немного страх… Ему придется умереть… Но в инкубаторе он даже не заметит разницы: это как зайти на профилактику. А потом… Столько всего можно сделать! Наверное, он займется биологией — возможности ажлисс могут быть огромны, а их исследуют слишком мало!
— …За заслуги перед человечеством и наукой, совет предлагает вам сан хранителя и пастыря. В качестве ажлисс, не ограниченный болезнями или временем, вы сможете плодотворно служить прогрессу и человечеству…
* * *
Вик, излучая восхищение и щенячий восторг, взахлеб брызжет новостями:
— Да ты только подумай! Император спонтанно открыл в себе такие возможности! Кто бы мог подумать, что искусственно созданные способности ажлисс можно развить дальше! — Вик принижает голос: — Хотел бы я знать, чем он занимался во время этого «спонтанно». Говорят, стимуляция очень жесткая. Но я вряд ли дослужусь даже до ажлисс — статистику может делать и робот. Но ты должен попробовать — ты говорил, что чувствовал свою дочь даже когда был человеком…
* * *
Её горе бьет и режет. Хана плачет у него на руках:
— Умерла! Они сказали, у неё недостаточно бонусов для лечения… Мама умерла, а ты! Тебе было наплевать!
— Хани, тебе надо это принять. Жизнь — это всегда череда смертей. Твоя мать умерла без мучений.
— Ты… даже не пытался помочь!
— Её час пришёл… Айра не пыталась стать полезной обществу и, как результат…
— Как ты можешь такое говорить! Она заболела, потому что ты бросил её! Она любила тебя, а ты!
— Ты не права. Я не бросал ее, я никогда не планировал жить с ней. Твоя мать жила фантазиями и пыталась шантажировать меня твоим рождением…
— Как ты… Ты лжёшь! Они убили её! Это всё неправильно! Как вообще можно решать за другого: жить ему или умереть?!
— Если человек безответственный, то за него решают ажлисс.
— Ажлисс искусственные! — Хана кричит и вырывается. — Ты сам давно мертвый! А мама ценна для меня! Ценнее всех! А ты! Ты монстр!
Он хочет успокоить, пытается обнять, но её горе перетекает в ненависть. Бьётся клокочущей лавой. Хани бьёт его по рукам, отталкивает…
Остается беспомощность и горе, что жгут и душат… Давят и жгут…
* * *
От Императора исходит аура самолюбования:
— Натан? Ты из новеньких?
— Да, мой Император, я нашел способ синхронизировать порталы, чтобы…
— Я знаю, не нужно повторять известное. Ты хочешь стать сильнее? Зачем?
— Наука должна развиваться. Мне кажется, я смогу…
— Ты должен подписать добровольное согласие с возможным уничтожением крилода и конечной смертью. Испытание очень тяжелое: никто не знает, что может из тебя получиться, — Император тщательно прячет неприязнь и страх. — Ты можешь обезуметь, стать опасным для всех.
* * *
Он висит, прислонившись к поперечной перекладине, опущенный вместе с рамой в бассейн, и внешне спит, заращивая раны. Отдыхает и… учится. Отстраняется от своего больного тела, становится вездесущим эфиром. Он везде — его чувства обострились необычайно. Он может слышать, как шуршит на пустошах пыль, летящая вслед за флаером. Может видеть, как волны Западного океана неистово бьются о скалы. Он — это всё. Он везде. Он хотел бы навестить дочь, но она слишком далеко, а он еще не настолько силен…
Волны мечутся в ярости, но не могут дотянуться и слизнуть небольшой флаер, яркой жемчужиной шмыгнувший в изломанный фьорд. Машина сбрасывает скорость в опасном ущелье и поднимается выше. Там, высоко над пропастью, но все еще далеко до каменистого плато пустошей, открываются ворота силового поля, защищающего вход в Убежище Императора.
Флаер резко приземляется, еще на лету открывая прозрачный купол. Едва касается узорного пола, и из него выступает высокая девица в сопровождении троих ажлисс. Девица скорее раздета, чем одета, зато увешана украшениями. Среди драгоценностей у всех четырех заметно по одному крупному прозрачному кристаллу. У молодых мужчин это медальоны, а у девушки оплетенный камень, размером с половину куриного яйца, в браслете.
Натан невесомо проникает в сознание девицы и, как во сне, сливается с её мыслями и чувствами.
Компания идет вглубь перетекающих роскошью коридоров и поворачивает в белоснежный зал с прозрачной стеной, за которой цветущий сад. Вокруг маленького бассейна с фонтанами бредут цепочкой пять одинаковых беременных женщин — ниже ростом и толстые копии девицы.
— О великая дочь Бессмертного Императора Джи! — выбегает ей навстречу лаборант, одетый во все белое. — Биологические андроиды в полном порядке и с радостью вынашивают ваших детей от каэра Первого любовника, каэра Вто…
— Заткнись! — великая дочь раздражённо отпихивает лаборанта и бегло просматривает экранчики с данными. — Я сама вижу. Сделай им какое-нибудь развлечение, а то мои дети родятся такими же тупыми, как эти запрограммированные биоматки!
Девица проходит мощные охраняемые сейфовые двери в личную лабораторию Императора. Потолок блестит сложной резьбой. Сбоку, подсоединенный к биоконвертору стоит в готовности саркофаг инкубатора с открытой крышкой. В центре помещения — бассейн с грязной водой.
— Дорогой Император Джи, — небрежно вертит кистью девица. Ее спутники выстраиваются у двери, склонив головы.
— Приветствую тебя, дочь наша, — Император важно кивает, развернувшись навстречу мощным корпусом.
Девица с привычным недовольством поджимает губы: он кажется её ровесником, и ещё эта несерьёзная бороденка скобочкой по скулам, только подчеркивающая простонародно-широкое лицо!
Император щелчком отсылает в сторону левитирующий столик с обляпанными засохшей кровью инструментами: крючьями, зажимами, ножами…
— Папа, — брезгливо канючит девица. — Приказал бы стюарду вымыть! Это же мерзко!
— Рыбонька, Натану засохшая кровь не повредит, но возможно, вызовет эмоциональную реакцию, — Император надевает новый лабораторный балахон поверх вычурно-нарядной одежды. На широкой цепи на шее поблескивает крилод. — То есть лучше простимулирует.
