Факт, прежде казавшийся неотъемлемой и потому совершенно естественной частью жизни, теперь возмутил и оскорбил. Клемент посмотрел на маршала.
Ему соблаговолили пожаловать чью-то недоплетённую циновку. Маршал сразу же сбился с узора и запутал верёвочки, — боевого офицера никто не учил изящным рукоделиям. Клемент отметил его загрубевшие ладони, обветренное лицо с резкими морщинами, — войсками маршал командовал не только из столичных штабов, он и полевых палаток не боялся.
А ещё глаза маршала не были ни мёртвыми, ни пустыми. Он оказался первым по-настоящему живым людем, которого Клемент видел за последние годы. Таким же, как Джолли, как следователь из Плимейры.
Как Сайнирк Удгайрис.
«Если так, — понял Клемент, — то маршал действительно принёс важные вести. Но почему тогда он не подал прошение об аудиенции старшему референту Императорской башни? Или к нему так трудно подступиться, что обязательно нужно заручиться поддержкой нескольких посредников?»
Придворные рассматривали испорченную маршалом циновку, обменивались ехидными комментариями. Маршал улыбался в ответ, не смея возразить ни слова. А жизнь в его глазах медленно гасла.
Клемент поёжился. Надвигалось нечто невыносимо отвратительное, чего не должно было быть.
Но это свершится.
Валуйрик снисходительно бросил маршалу короткую фразу. «Сейчас я представлю тебя досточтимому Риггару. Он допущен к сиятельным господам из Императорской башни», — прочитал по губам Клемент.
Маршал встал со стула, низко поклонился. Валуйрик протянул ему руку для поцелуя. У маршала гневно сверкнули глаза, по-звериному дёрнулись ноздри. Но маршал заставил себя опустить взгляд, начал сгибаться в поклоне над рукой Валуйрика.
Клемент рывком распахнул зеркальную дверь.
— Маршал Костаридис!
Придворные и Костаридис уставились на него в оцепенелом изумлении — никогда ещё им не приходилось видеть самовольно заговорившего теньма.
— Я отведу вас прямиком в кабинет государя, маршал Костаридис, — сказал Клемент.
Первым опомнился Валуйрик.
— Пшёл прочь! Какой ещё может быть государь у теньма?
Клемент обратил к нему холодный взгляд.
— Бенолией правит один государь — его богоблагословенное величество император Максимилиан. Или вы, хранитель Лиловых покоев Удгайрис, можете назвать иного владыку?
Валуйрик в ужасе вжался в кресло.
— Н-н-ет, — заикаясь, выговорил он.
— Тогда помолчи, — велел Клемент и посмотрел на Костаридиса. — Маршал, так вы хотите получить аудиенцию государя?
— Да.
— Тогда идёмте. — Клемент шагнул в сторону коридора для придворных.
— Тебя сегодня же сожгут заживо! — истерично завизжал Валуйрик. — Презренный теньм, жалкая ничтожная тварь!
Клемент, не оборачиваясь, метнул зарукавный нож. Валуйрик взвыл от боли — клинок отсёк ему половину хвоста.
— Идёмте, маршал, — сказал Клемент. — Здесь слишком шумно.
— Нет, — в страхе отступил маршал. — Ты обезумел!
— Вам уже не нужна аудиенция?
— Не такой ценой, теньм!
— Ну да, — усмехнулся Клемент. — Цена, которую потребовал с вас Удгайрис, намного легче. И даже в чём-то приятна. Неправда ли… маршал? В таком случае, не буду вам мешать. По дороге к башне найдётся немало рук, которые вы сможете отважно и доблестно обцеловать.
У Костаридиса дрогнули ноздри.
— Ты не сме…
Клемент вышел из комнаты. Ни оправдания, ни обвинения маршала его не интересовали. Костаридис оказался такой же мёртвоглазой пустышкой, как и Валуйрик.
Как сам Клемент.
— Стой, — преградил ему путь один из дворцовых стражников. — Ты не имеешь права ходить коридорам для высших без приказа государя. Ты арестован, теньм-четырнадцать. — В руке у стражника были кандалы. — Тебя будут судить за покушение на здоровье высокочтимого хранителя Лиловых покоев.
Клемент покорно подставил руки под оковы.
— Предвозвестник! — закричал Димайр. За спиной у него стоял Эльван.
Стражники в испуге оглянулись, не понимая, кто здесь предвозвестник и откуда он тут взялся.
— Вы забыли у референта свой значок, предвозвестник. — Димайр подошёл к Клементу, встал на колено. На маленькой бархатной подушечке подал значок, символ предвозвестнической власти. Клемент прикрепил его к форменной рубашке, жестом разрешил Димайру подняться. Бросил равнодушный взгляд на мертвенно бледных от ужаса стражников и кивком разрешил им уйти.
Придворные и стражники выскользнули из коридора бесшумно и быстро, словно призраки. Остались только Димайр, Эльван и Костаридис. Клемент глянул в ближайшее зеркало и жестом велел убираться прочь всем, кто был во вспомогательном коридоре.
«Всю обслугу в Алмазный Город продали из Высших лицеев. У нас не было выбора, кем стать и где быть. Маршал пришёл сюда за разрешением на особую военную операцию против мятежников, санкционировать которую может только глава государства. Костаридис оказался здесь потому, что так требует его присяга защитника Бенолии. Но что привело в Алмазный Город придворных? Ведь они не обременены никакими обязательствами, и потому свободны в своих поступках… Так зачем они здесь?»
Собственного ответа не было, а спрашивать не у кого. Клемент пошёл к Императорской башне — требовалось узнать, в чём заключается поручение Светоча. Маршал схватил его за рукав.
— Тебя отправят в Восточный Гирреан, парень. Сейчас это самое скверное место во всём Иалумете. Будет очень хорошо, если из-за транспортных недоразумений ты приедешь туда на сутки позже. А ещё лучше задержаться на двое суток.
— Зачем вы это говорите?
— Не люблю оставаться в долгу. Ведь твоё предложение об Императорской башне ещё в силе?
— Да.
— Никогда не видел таких теньмов, как ты, — сказал Костаридис. — Хотя повидал многих.
— Идёмте в башню, — ответил Клемент.
— Ты бы прислушался к нему, Клэйм, — сказал Эльван. — Маршал дело говорит. Тем более, что по Алмазному Городу идут нехорошие слухи, будто Адвиаг договорился с инспектором о совместных действиях. Так что чем дальше ты окажешься от центра событий, тем лучше. У тебя ведь в Гирреане сестра есть?
— Теоретически. Двадцать шесть лет назад она стала инвалидом. Но с тех пор могла вылечиться. Такое бывает.
— И всё же проверь. А когда всё выяснишь, можешь и за головой Авдея Северцева ехать.
— Что? — растерянно переспросил Клемент. — За чьей головой?
— Какой Северцев? — насторожился Костаридис. — Уж не сын ли центриста Михаила Северцева?
— Да, — сказал Клемент. — Его сын. Погибельник, чьё Пришествие возвестило Пророчество.
