Но отец системы Джи Кей он, Скотт Клайд! Даже если «мавр сделал своё дело», мавр никуда не уйдёт! Не было и не будет никакого электронного мозга умнее головы его создателя!
Скотт разозлился и принялся за работу.
– Итак, господа, вы пригласили нас для демонстрации своей силы, не так ли? – широко улыбнулся Акульев, вальяжно развалившись в предложенном ему кресле.
Бен уставился на него, испепеляющим взглядом.
– Не надо меня гипнотизировать, молодой человек! – сделал замечание Фёдор Федотович. И ошеломил противника, процитировав его мысли, – «Сидит тут какой-то профессор и строит из себя всемогущего, не зная, что может и не выбраться отсюда!» Верно, молодой человек?
– Господин Акульев, мы хорошо изучили друг друга, – примирительно сказал Алекс. – Вы приглашены на переговоры. У нас нет цели запугать вас.
– Но зато у вас есть все средства для этого.
– Не прибедняйтесь, профессор! У вас же есть противоядие, не так ли?
– Возможно, – ответил Акульев, отхлёбывая кофе с коньяком. – Чудесный напиток!
– Нектар богов! – подхватил комплимент доцент Якушев.
– Согласен, – мотнул головой Алекс. Он сидел напротив оппонентов и внимательно наблюдал. Эти русские ничего не боялись и старались говорить на равных. Похоже, никто не блефовал. – Вы умеете читать мысли! Это очень хорошо. Сколько у вас человек, обладающих такими способностями?
– Достаточно нас двоих, – уклончиво ответил Акульев.
– А мы обладаем возможностью внедрять мысли! И не одному человеку, а скажу для начала – миллиону людей.
– Смотря какие мысли.
– А какие только захотим! – с вызовом выкрикнул Бен. Его всё больше раздражал Акульев.
– Извините, можно сигару? – простодушно спросил Акульев.
– Конечно. Бен, распорядись!
– У вас принято подчинённым встревать в разговор старших по званию? – деликатно спросил Акульев, пользуясь отсутствием враждебно настроенного Бена Хейворда.
– Полагаю, у нас дружеская беседа, а не официальный разговор, – улыбнулся Алекс. – В нашей стране каждый имеет право высказаться!
– С недавних пор в нашей – тоже, – вздохнул Акульев и добавил: – Только, после старшего.
– Я понял.
– Прошу не истолковать меня превратно, – прижав руку к груди, поклонился Акульев. – Я никоим образом не хочу унизить вашего коллегу, посягнув на демократию!
– Очень хорошо! – поклонился в ответ Алекс.
Якушева передёрнуло. Что за спектакль? Шеф как паяц, Алекс, всемогущий босс АНБ уподобился арлекину. Встреча похожа на дипломатический раут, а не на переговоры враждующих сторон! Его так и подмывало вскочить и одёрнуть обоих начальников, но, подчиняясь внутреннему чувству, доцент только улыбнулся в ответ.
– Ваша сигара, господин Акульев! – предложил Бен, вернувшись.
– Спасибо, дорогой! – от всего сердца поблагодарил Акульев и принялся раскуривать сигару.
– У нас вообще-то не принято курить, – заметил Бен и осёкся под взглядом босса. Он сразу поправился, как мог. – Только самые дорогие гости могут позволить себе портить здоровье.
Что он такого сказал? Почему Алекс чуть не разорвал его на части? Бен решил больше не говорить ни слова. Опасаясь выдать свои мысли, он принялся напевать песенку о милой Клементине, мысленно, конечно. Тотчас в голове прояснилось, чувство постороннего вмешательства испарилось. Бен напевал песенку, выражение его лица стало веселым и приветливым.
– Много лет назад мы были союзниками, – позволил напомнить Фёдор Федотович.
– Да-а, – протянул Алекс. – Золотое время!
– Совместными усилиями мы одолели фашизм.
– И встретились на Эльбе!
– Общий противник объединяет.
– Особенно когда он чрезвычайно силён.
– И многочисленнен! – сказал Акульев, как отрезал. Вопреки ожиданиям Алекса профессор не признал общим противником тибетского ламу!
– Он многолик, – попробовал ещё раз намекнуть Алекс.
– Да и мы не слишком прямолинейны!
– Мы?
– Мы, – спокойно повторил Акульев. – Разве, мы не союзники?
– Как, говорите вы, русские, «можем сварить кашу»?
– Вполне можем.
– Но я позволю себе добавить чуточку американского трезвого взгляда на жизнь, чтобы сварить кашу нужно иметь кое-что, не из топора же её варить? – блеснул знаниями Алекс.
– Почему, нет? – удивился Акульев. – У вас топор, у нас котелок с водой. Дело только за крупой.
– И за дедом с бабкой?
– Конечно.
– Я понял насчёт топора, но с котелком не очень-то, – улыбнулся Алекс.
– Топор, опущенный в котелок с водой, может быстро заржаветь и придти в негодность!
– Но зачем варить кашу из топора?
– Извините, но что мы будем кушать?
– Хорошо! – Алекс поднялся на ноги, – Раскроем карты!
– Для этого мы и собрались, – привстал с места Акульев.
– Итак, у нас топор?
Акульев кивнул.
– В наших руках ХИМ, с помощью которого, завтра мы установим глобальный контроль над миром! Над всем человечеством!
– Покажите мне, пожалуйста, эту вещицу, – попросил профессор.
Алекс кивнул удивлённому Бену. Через несколько секунд Акульев держал в руке кристаллик.
– Хотите фокус? – спросил, он.
– Покажите!
Акульев сунул руку в карман, немного подержал там и вынул. Между пальцами он зажал кристалл. Ничего не изменилось. Алекс улыбнулся. Бен рассмеялся. Якушев хлопнул в ладоши.
– Возьмите обратно ХИМ, дорогой Бен Хейворд.
Бен взял чип.
– Фокус весь, – удовлетворённо произнёс Акульев.
– Похоже, мы остались только вдвоём за карточным столом! – отметил Алекс Строэн. Чип отключен!
Подчинённые переглянулись. Начальники кивнули им в ответ.
Господин Акульев и господин Алекс остались в комнате один на один.
Бен Хейворд и Яков Яковлевич удалились в смежную комнату и, явно игнорируя друг друга, занялись каждый своим делом. Бен уселся за компьютер. Доцент Якушев развалился в кресле, приняв позу релаксанта. С виду задремал, но мозг его в это время блуждал, перелистывая страницы памяти.
– Ваш фокус, господин Акульев, как я понял, заключается в выходе из строя ХИМа?
– Вы верно поняли, коллега, – добродушно согласился Акульев.
– Допустим, вы это умеете. А может так сделать любой гражданин?
– Кхйи со ее тунг!
– Зуб собаки излучает свет, – перевел с тибетского Алекс. – Это талисман тибетского ламы.
– Он существует единственном числе, верно?
– Слушайте, дорогой коллега! – приподнял ладонь кверху Акульев, как бы стараясь прекратись вопросы оппонента. – Первобытный человек добыл огонь. Его трут так и остался в единственном числе.
