Другие сны напоминали видения прошлого, возможно порожденные его едва ли не маниакальным погружением в местный фольклор. Он видел первозданные горы тех времен, когда бескрайние леса еще не были осквернены прикосновением железа и ядовитым дыханием цивилизации белых пришельцев. Меднокожие дикари преследовали дичь в здешних горах и случайно наткнулись на невиданный бледнолицый низкорослый народ, и те пугливо укрылись в потайных пещерах. Индейцы преисполнились благоговейного страха перед этим миниатюрным народом, потому что о нем ничего не говорилось даже в самых древних преданиях, и тогда они сочинили новые легенды, объяснявшие происхождение карликов.
Индейские племена, одно за другим, кочевали через горные перевалы, но все держались в основном миролюбиво по отношению к низкорослому народу, поскольку те владели искусством, недоступным пониманию краснокожих, и отличались скрытностью и таинственностью. Индейцы считали их духами.
Потом явились представители иной расы: с белой кожей, принимавшей бронзовый оттенок под лучами солнца, бородатыми лицами и стальными доспехами. Конкистадоры поработили горных карликов, как до этого обращали в рабство другие народы на юге; пытали их, вызнавая секреты горных пещер, и заставили добывать золото из недр земли. Потом следовал сон о кровавой резне, когда карлики собрали невиданную силу в своих подземных убежищах, набросились на своих хозяев прямо в шахтах и безжалостно уничтожили их. Лишь немногим удалось бежать, завывая от ужаса.
Затем неиссякаемыми волнами прибывали белые переселенцы, согнав с привычных мест краснокожих, а вслед за ними и дичь. Памятуя о конкистадорах, карлики отступили еще глубже в свои потайные пещеры, поскольку возненавидели белых с их ружьями и поселками. С тех пор они редко выбирались на поверхность, да и то по ночам. Глубоко в недрах гор они искали пропитание в подземных реках, разводили колонии грибообразных растений, не брезговали и другими обитателями пещер да той добычей, что попадалась им во время редких ночных вылазок на поверхность — в какие-нибудь беззвездные ночи. С каждым новым поколением их порода все более вырождалась, и они вернулись к первобытной дикости, забыв всю древнюю мудрость своего народа. Они уменьшились в размерах и стали походить на обезьян, а их лица, отражая деградацию души, все больше напоминали морды животных; кожа и волосы обрели бледность, характерную для существ, живущих в постоянном мраке, а зрение и слух приспособились к подземному миру.
Они по-прежнему ненавидели белых пришельцев. Вновь и вновь в кошмарах Брендона возникали кровавые видения коварных засад и безжалостного уничтожения тех, кто проникал в этот потаенный мир или оказывался на горной тропе в безлунную ночь. Он видел младенцев, выхваченных из одеяла, и женщин, атакованных в безлюдных местах. Кошмары относились преимущественно к прошлым столетиям, но одно видение часто повторялось: бледнолицая девушка, хихикая, увлеченно предавалась с ними животной похоти, пока не появились люди с фонарями и ружьями и не отогнали их прочь от нее.
Некоторые из этих кошмаров Брендон все же осознавал своим затуманенным горячкой сознанием, но по большей части они находились за пределами его разума.
Созданные воображением города шатались и рушились, когда земля разрывалась, новые горы вздымались к небесам, и возникали огромные провалы, поглощая реки и выплевывая их гудящим паром. Огненный океан расплавлял континенты, превращая их в свинцовый поток, и обломки былой жизни бешено крутились в буйных приливах и водоворотах, порожденных гигантскими разрядами энергии, оплетавшими небо, словно паутина.
Глубоко в недрах земли беззащитные города сотрясались и падали под воздействием ада, что разверзся наверху. По руинам бродили уцелевшие жители, пытаясь спасти хоть крохи цивилизации, которая погибла, оставив их приспосабливаться к новому миру. Мрак и первобытная жестокость лишили их идеалов, когда чудовищные обитатели еще более страшных глубин отогнали их в верхние пещеры, откуда открывался выход в чуждый мир. В безмолвных чертогах былого величия воцарились кошмарные чудовища, а знание, сохраненное из божественного прошлого, постепенно угасало по мере того, как вырождались потомки уцелевших.
Брендон не знал, долго ли он провалялся в бреду. Однако головная боль ослабла настолько, что окружающее стало не сном, а явью, но эта явь выглядела ничуть не лучше бреда.
Они окружили его плотным кольцом — их оказалось так много, что Брендон даже не пытался сосчитать. Они были тщедушные и малорослые, но не уродливые, какими обычно бывают карлики. Редкая белесая шерсть покрывала их розовую кожу, придавая им сходство с лемурами. Брендону вспомнились эльфы и бездомные дети, но на самом деле эти лица скорее принадлежали демонам. Широкие ноздри и выступающие, ощеренные челюсти напоминали звериные морды, а в огромных глазах с красными зрачками таился опасный разум падшего ангела.
Они смотрели на него с благоговением.
Брендон медленно приподнялся, опираясь на локоть, и от усилия у него снова закружилась голова. Он обнаружил, что лежит обнаженным на подстилке из мха и грубо обработанных шкур, изнуренный длительной лихорадкой. Потрогав голову, он почувствовал коросту на едва зажившем шраме. Рядом с ним стояли в мисках вода и нечто среднее между бульоном и лекарством. Миски были до того грубыми, что трудно было определить, сделаны ли они руками человека.
Брендон пристально оглядел кольцо собравшихся. Его удивило, что он в состоянии видеть их: сначала он даже подумал, что откуда-то проникает свет. Потом его удивило, что они пощадили его, — он подумал, что они сочли альбиноса одним из своих. Первое предположение оказалось ошибочным, зато второе было близко к истине.
И только потом, когда Брендон осознал и переварил все известные ему факты, он прозрел. Теперь он знал, кто он такой и почему он здесь.
IX
Ту ночь освещал только узкий серп молодого месяца, но Джинджер Уорнер, ощущая неясное беспокойство, набросила накидку и выскользнула из дому.
Иногда она не могла заснуть по ночам, хотя такие ночи теперь случались довольно редко. Помогали прогулки, но она перестала бродить по ночам, после того как заметила, что ее кто-то преследует. Потом выяснилось, что это фэбээровец: агенты надеялись, что она выведет их на укрытие своего любовника, — при этом гнев пересилил в Джинджер даже чувство страха. Но со временем даже в ФБР решили, что след остыл, и следствие по исчезновению предполагаемого киллера отошло на задний план.
Приближалась осень, и свежий ветерок пробрался под темную накидку, вызвав легкую дрожь. Джинджер предпочла бы прогуляться в сопровождении Дэна, но брат забрал собаку, отправившись на все выходные поохотиться на медведей. Ветер с шелестом сдувал с деревьев желтые листья, и она не слышала даже звука собственных шагов.
