– Что-то ты грустная сегодня, Лида. Славка, неси коробку, сыграем пару партий на вылет.
Из всех забав депутат Зарудный почему-то предпочитал настольный хоккей. Траектории пластмассовых хоккеистов действительно напоминали движения живых людей с клюшками; Лидка быстро научилась управляться с рычагами и у Славки выигрывала в трех случаях из пяти, вот только играть со Славкой было не интересно. За игрой Зарудный-младший не издавал членораздельных звуков, а только пыхтел азартно да еще вопил – радостно либо обижено, смотря по обстановке. Славка, хоть и был старше Лидки на два года, казался ей в такие минуты сущим младенцем вроде тех, кто водили хоровод на экране видика…
Удивительно и странно, что подобный младенец ухитрился устроить ту сцену в Музее. Еще чуть-чуть – и Лидка могла бы соревноваться с наиболее смелыми девчонками из двести пятой: те, оказывается, прикалывали к воротнику булавки с колечками. Наличие булавки означало «я – женщина», и первый «бублик» обязательно красный. Число прочих колечек определялось количеством последующих кавалеров, причем, говорят, не одна «модница» бывала бита своими же товарками за вранье и преувеличение…
Думать обо всем этом, глядя на играющего Славку, тем более на Славку, играющего с отцом, было по меньшей мере дико. Папа пришел с работы и гоняет с сыном пластмассовую шайбу. И тот еще сын – ребенок ребенком… При чем тут нравы двести пятой школы?!
Вот как обманчива бывает внешность.
Лидка вздохнула.
Андрей Игоревич играл, что называется, одной левой. Шайба летала из угла в угол, но у Зарудного-старшего хватало времени и на неторопливый разговор.
– Что еще слышно, Лида? Брат уже поправился?
Тимур кашлял неделю назад. И болезнью-то это не назовешь. А депутат Зарудный помнит…
– Спасибо, все в порядке, – сказала она механически. И неожиданно для себя добавила: – А как дела у вас в парламенте?
А почему бы, собственно, и не спросить. Спрашивают же люди друг друга, как дела на работе, дома, в школе…
Кажется, Андрей Игоревич все-таки удивился. И пропустил шайбу. Славка радостно завопил.
– Да дела как обычно, – медленно сказал Зарудный-старший. – Если тебе интересно, могу дать подшивку «Парламентского вестника». Там отчеты практически без купюр…
Лидка опустилась на теплую еще табуретку, и это чужое тепло заставило ее вздрогнуть и сразу же пропустить гол.
– Вылетела, – сказала она виновато.
Славка не огорчился:
– Пап, давай снова!
– Погоди. – Депутат Зарудный жестом остановил Лиду, поднимавшуюся из-за стола. – Слав, будь другом, принеси из кухни чай, ну и там еще пирожки какие-то, спроси у мамы…
Славка сморщил нос, но возражать не стал. Закрыл за собой дверь; у Зарудных была такая большая квартира, что Лидка до сих пор не знала, где тут располагается кухня.
Андрей Игоревич сел на Славкино место. Пальцем погладил по шлему желтого пластмассового вратаря:
– Сыграем, Лида?
Она кивнула. Отчего-то пересохло в горле. Она знала, что, вернувшись домой, начнет по-всякому вспоминать именно эти бегущие секунды – Славка на кухне… а они с депутатом сидят в метре друг от друга и сосредоточенно вертят ручки.
– Тяжело быть самой маленькой?
Лидка подняла голову. Ее зеленый хоккеист размахнулся по шайбе, но так и не ударил.
– Я случайно родилась. – Она знала, что ЕМУ можно сказать. – Мама хотела… ну, прерывать. Потому что детородный период уже почти закончился… Яна и Тимур, они вместе родились… и после этого мама, ну, не беременела. И думала, что все… А потом она… ну, короче, два врача сказали, что можно рожать, а три – что нельзя.
– Какой молодец твоя мама, – сказал Андрей Игоревич.
– Правда? Вы не шутите?
– Разве такими вещами шутят?! Она с чистой совестью могла бы не рисковать, тем более что двое детей у нее уже было.
Лидка опустила голову.
– Ты знаешь, Лид, – депутат вздохнул, – когда я был таким, как ты… то есть я, конечно, был старше, когда случился мой первый апокалипсис… тебе сейчас сколько?
– Исполнилось шестнадцать…
Зарудный улыбнулся:
– До апокалипсиса еще подрастешь. Надеюсь, он все-таки будет не завтра.
– Не завтра? – вырвалось у Лидки.
– Нет, – депутат покачал головой. – Еще есть время.
– А… – Она запнулась. – Вы точно знаете?
– Нет. – Зарудный улыбнулся. – Знаю, для тебя это больная тема… предвидение, прогнозы, предсказания. Это для всех сейчас больная тема… Но я отвлекся. Я был в старшей группе, мой первый апокалипсис застал меня почти в двадцать лет. Я был взрослее, конечно. Но я, представь себе, совершенно не понимал своих родителей. Они казались мне скучными, мелочными, трусливыми, без причины нервными…
Лидка покраснела. Против воли. Как помидор.
– Я вовсе не…
Депутат улыбнулся, и она поняла, что проговорилась.
– Я не говорю, что ты такая же, каким был я восемнадцать лет назад. Но я знаю, что Славка – во многом такой же.
Лидка выпучила глаза:
– Славка?!
У нее в голове не укладывалось, как можно ТАКОГО отца считать скучным, мелочным, трусливым и далее по списку.
– Да, представь себе! Не потому, что он дурак или мы с женой дураки… Просто так получается. Каждый новый апокалипсис есть повторение ошибок предыдущего… Славке я это не могу сказать, он решит, что я подлизываюсь. А тебе я говорю с чистой совестью: твои родители вовсе не такие нудные личности, как тебе сейчас кажется. Вовсе нет. Они молодцы. Пройдет время – ты поймешь…
Дверь открылась, пропуская сперва Славкину ногу в домашнем тапке, потом поднос с дымящимися чашками.
Хоккей переместился на диван. Лидка постукивала ложечкой о фарфоровые стенки чашки и думала, что у мамы скоро день рождения. Надо бы придумать что-нибудь такое… эдакое…
А потом рассказать Андрею Игоревичу.
– А Лидка спрашивала про предсказания, – наябедничал Славка. – Па, там у вас в отделе прогнозов астрологов не собрали еще?
– Собрали. – Зарудный-старший нимало не смутился. – И астрологов, и провидцев, и прочих… Половину, правда, потом пришлось сдать психиатрам. Пей, Лида, пей… Ничем нельзя брезговать, ребята, даже предсказаниями юродивых. Но толку от них нет, вот в чем беда. Все друг другу противоречат. В документах полно ссылок: такой-то предсказал апокалипсис тридцать какого-то мохнатого цикла, такой-то – сорок какого-то… Но когда берешь в руки документы – не с тем, чтобы получить гонорар в газете, а чтобы разобраться по-настоящему… Тогда оказывается, что большая часть предсказаний сделаны задним числом. То есть, уже выбравшись из Ворот, провидец заявляет: а я предупреждал!
