Его смех затих.
— И что теперь будет? — спросил он.
У Джульетты едва не вырвалось опрометчивое: «... с нами?» — но Лукас пришёл ей на помощь:
— Вы знаете, когда похороны? И где?
Она кивнула в темноте.
— Завтра. У него не было семьи, ждать некого. Расследования тоже не будет. — Джульетта подавила готовые вырваться рыдания. — Завещания он не оставил, так что устройство всех дел возложили на меня. Я решила, что он должен лежать рядом с мэром.
Лукас взглянул на экран. К счастью, сгустилась тьма, и останков тех, кто ушёл на очистку, не было видно.
— Да, это его место по праву, — сказал Лукас.
— Я думаю, они были тайными любовниками, — неожиданно для себя самой проговорила Джульетта. — А если и не любовниками, то, во всяком случае, очень близкими людьми.
— Да, ходили такие слухи, — согласился он. — Единственное, чего я не понимаю — зачем держать это в тайне? Всё равно ведь никому до этого не было никакого дела.
Странно, здесь, в этой темноте, рядом с почти незнакомым человеком, ей легче было разговаривать о подобных вещах, чем в Глубине с друзьями.
— А может, им самим было вовсе небезразлично, если бы люди узнали об этом, — вслух подумала она. — Дженс ведь была когда-то замужем. Наверно, они решили проявить уважение к памяти прошлого...
— Думаете? — Лукас что-то черкнул на своей бумаге. Джульетта взглянула вверх — нет, звезды там точно не было. — Не представляю, чтобы я мог любить кого-нибудь вот так, тайно, — сказал он.
— А я не представляю, зачем вообще нужно чьё-то позволение, чтобы любить, будь то Пакт или отец девушки! — отрезала Джульетта.
— То есть как не нужно? Но как же иначе? Вот так вот — два человека, и всё?
Она ничего не ответила.
— А как же тогда участвовать в лотерее? — продолжал допытываться Лукас. — Не представляю, как это возможно — не объявить об отношениях в открытую. Ведь это же повод для празднования, вы не согласны? И потом, таков обычай: парень просит у отца девушки разрешения...
— Ну ладно, а ты-то сам как? — оборвала его Джульетта. — То есть... Ну, я спрашиваю, потому что у тебя, похоже, сложившееся мнение на этот счёт, но ты сам, может быть и не...
— Пока нет, — снова пришёл он ей на помощь. — Мать меня достаёт, но я не поддаюсь. Каждый год тыкает меня носом в то, сколько лотерей я пропустил. Мол, у неё все меньше шансов понянчиться с внуками. Как будто я сам не знаю своей статистики. Но мне, вообще-то, только двадцать пять, так что...
— Всего-то, — сказала Джульетта.
— А как насчёт тебя?
Она чуть было не выложила ему всё как есть. Чуть не выболтала свой секрет. Как будто этому человеку, этому мальчишке, практически незнакомцу, можно было доверять.
— Я свою половину не нашла, — солгала она.
Лукас опять звонко, по-юношески рассмеялся:
— Да нет, я имел в виду — сколько тебе лет? Или невежливо с моей стороны так спрашивать?
На неё нахлынула волна облегчения. Она-то думала, он спрашивает, нет ли у неё мужчины.
— Мне тридцать четыре, — ответила она. — Да, мне говорили, что спрашивать об этом вроде бы против правил этикета, но я никогда особенно не придерживалась правил.
— И это говорит шериф, — ввернул Лукас и засмеялся собственной шутке.
Джульетта улыбнулась.
— Всё никак не привыкну.
Она повернулась обратно к экрану. Воцарилась тишина, и оба наслаждались ею. Так странно было сидеть здесь, рядом с этим мужчиной... Она чувствовала себя моложе и — непонятно почему — увереннее в его присутствии. По крайней мере, не такой одинокой. Он, как ей показалось, тоже предпочитал быть сам по себе — словно шайба не пойми какого размера, не налезающая ни на один стандартный болт. Он здесь, на верхнем конце Хранилища, охотился за звёздами, тогда как она, будучи внизу, каждую свободную минуту спускалась глубоко-глубоко в шахты, где охотилась за красивыми камнями...
— Похоже, вечер для нас обоих будет не очень продуктивным, — прервала она наконец молчание и погладила так и не раскрытую папку.
— Не сказал бы, — возразил Лукас. — Это зависит от того, с какой целью ты сюда пришёл.
Джульетта опять улыбнулась. Из дальнего конца помещения, из её кабинета, донёсся еле слышный писк — компьютер закончил поиск. Машина готова была выдать на экран его результаты.
На следующее утро, вместо того чтобы подняться в свой офис, Джульетта спустилась на пять этажей к верхней почвенной ферме на похороны Марнса. Для её помощника не будет папки с делом, не будет расследования; его старое, усталое тело лишь зароют глубоко в землю, где оно преобразуется в почву, питающую корни растений. Ну не странно ли стоять среди людей, собравшихся на похороны, и думать о Марнсе в таком вот роде — будет папка, не будет папки... Она работает всего лишь неделю, а уже начала смотреть на эти картонные обложки как на вместилище призраков. Имена и номера дел. Жизни, втиснутые в двадцать-тридцать страниц грубой бумаги вторичной переработки, в которой в тёмные чернильные строчки их печальных историй вклиниваются яркие цветные волоконца...
Церемония длилась долго, но затянутой не казалась. На соседнем с могилой Марнса участке, там, где была похоронена Дженс, земля ещё не осела. Скоро оба они сольются друг с другом в растениях, а растения в свою очередь дадут пищу обитателям Хранилища.
Джульетта приняла спелый помидор из рук священника и его «тени». Оба, одетые в красные мантии, шли сквозь толпу и раздавали плоды, сопровождая действо звучным речитативом; голоса их гармонично сливались и дополняли друг друга. Джульетта откусила кусочек помидора, пролив при этом, как положено, толику сока на комбинезон, прожевала, проглотила... «Вкусный», — отметила она про себя, но как-то механически, просто констатировала факт. Трудно наслаждаться вкусом в подобных обстоятельствах.
Пришло время засыпать могилу. Джульетта наблюдала за толпой и думала: меньше чем за неделю на Верхнем ярусе умерло два человека. Всего за это время случилось четыре смерти. Да, неделя для Хранилища выдалась скверная.
Хотя для кого-то, может быть, всё как раз наоборот. Джульетта обратила внимание на бездетные пары: молодые люди, крепко держась за руки, с энтузиазмом вонзали зубы в доставшиеся им плоды; они явно занимались подсчётами в уме. Ведь вскоре после очередной смерти следовала лотерея. По мнению Джульетты — слишком скоро. Она считала, что лотерея должна устраиваться в одни и те же дни года, хотя бы только для того, чтобы показать, что она состоится независимо от того, умер кто-либо или нет.
С другой стороны, опускание тела в землю и угощение спелым плодом прямо на свежей могиле должно было донести до людей простую идею: круговорот жизни непрерывен. Всё неизбежно свершается по тому же кругу. Это надлежит принять, этим следует дорожить. Человек уходит, передавая эстафету жизни другим, освобождая место для нового поколения. Мы рождаемся, становимся «тенями», вырастаем в мастеров и в свою очередь «отбрасываем тени», а потом уходим. Всё, на что каждый из нас может надеяться — это чтобы о нас помнила хотя бы «тень» нашей «тени».
