Лев Аскеров - Приговоренные

…Проект вынесли на обсуждение к Всевышнему, в Совет Избранных. Защищал его Строптивый…

Вызывал сомнение выбор района прохождения Луча от Начальной до Венечной. Место, по мнению большинства Избранных, было выбрано неудачно. В службе ВКМ этот район значился, как один из коридоров, куда сбрасывался строительный мусор. Кроме того, по имеющимся сведениям, там отсутствовали элементарные условия для создания атмосферы, которая бы обеспечивала жизнедеятельность планеты, функционирование ее живой природы.

… С неожиданной легкостью Строптивый опроверг возражения о невозможности создания необходимой атмосферы. Он представил чертежи и схему, повергшую Избранных в изумление своей простотой и оригинальностью. Решение было на редкость остроумным и вполне реальным для осуществления…

…После устройства Солнечной системы Всевышний вместе с авторами дерзкого проекта, в течение шести дней по ВКМ, создали на Шестой все то, что мы называем планета Земля…

…Спустя несколько лет после заселения Земли, Строптивый по решению Совета Избранных за поведение, не отвечающее нормам морали ВКМ, был отстранен от работы на Шестой…»

Никаких объяснений не давалось. И что он там такое натворил, не говорилось. В научных кругах ходил слух, что Строптивого отправили на Альфу, где он возглавил Службы Всевышнего, а вскоре будто бы ушел в Кругооборот. Насколько этот слух соответствовал действительности Пытливый не знал. Hо знал твердо — такой человек напортить делу не мог. Репортер домысливал…

— Вы где Пытливый?! — вернул его в реальность строгий голос Озаренного.

— Здесь, — промямлил слушатель.

— Наденьте нимб! — приказал Мастер. — Я говорю на волне неподвластной слуху землян.

Действительно, свой одноярусный нимб, как ни странно, он держал в руках. Когда он его снял, Пытливый не помнил. Нахлобучив его, он тут же услышал голос Патрона…

— …без моего разрешения никаких экспериментов. Каждую возникшую версию, если она требует проверки, по возможности согласуйте со мной. В мое отсутствие подходите к любому из членов триумвирата… У меня все. Желаю удачи.

Пытливый посмотрел на часы. Совещание длилось недолго — шесть дивных летних земных ночей и столько же рассветов. А дома, по ВКМ, прошло всего-навсего полтора часа. Пытливого всегда удивляла разница во времени, а тут она была прямо-таки фантастической.

«Потрясающе», — сказал он себе и направился к Камее, чтобы вместе, где-нибудь в укромном уголке посмотреть видеозапси триумвирата. Hо не успел он сделать и трех шагов, как его остановил окрик Озаренного.

— Коллега Пытливый, не могли бы вы уделить нам пару минут.

«С чего бы?» — подумал практикант и решил, что из-за художеств с Ареско.

— Сейчас, — отозвался он и, повернувшись к Камее, попросил ее подождать.

— Я буду на берегу, — сказала девушка.

— Понял, — сказал он и обреченно, как на заклание, пошел к Мастерам.

Пытливый чувствовал на себе их пристальные взгляды. Они точно также смотрели на него, когда он сидел на пенечке рядом с девушкой и Озаренный, указав на него, что-то им нашептывал. А может, подумал он, их вызов связан не с его «боевой» операцией, а с Камеей?

Догадки возникали одна за другой. Он терялся в них. Знай, что они хотят, было бы легче. Можно было бы достойно, как с домашней заготовкой отреагировать на любой их вопрос… Наконец поравнявшись с ними, он сказал:

— Я пришел.

Они молчали и продолжали его рассматривать, хотя делали вид, что поглощены раздумьями. А может собирались с мыслями, чтобы сразу огорошить чем-нибудь вроде: «Что это ты, милок, вздумал людей жечь?»

— Я пришел, — повторил Пытливый.

— Hу и хорошо, — сказал Озаренный и, сделав паузу, словно собравшись духом, спросил:

— Ты извини, пожалуйста, но нас интересует кто твой отец?

Вопрос сшибал с ног. По привычке все взвешивать, он перебирал в уме варианты ответов. Хотелось просто отрезать: «Мой отец Всевышний». Hо он его выбраковал. Такой ответ не подойдет. Hа ВКМ считают, что они — Озаренный, Верный и Кроткий — действительно Его сыны. И «сын Всевышнего» воспринимается гражданами Венечных не как кровное родство, а как не официальное и очень чтимое обращение к человеку, облеченному Его доверием. Пойди потом докажи, что он не надерзил, а в свои слова вкладывал совсем иной смысл. Мол, для него, безотцовщины, отцом может быть только Всевышний.

Вообщем, пока Пытливый раздумывал, губы его сами выцедили:

— То есть?…

— Как зовут? Чем занимается? Где живет? — уточнил Озаренный.

— У меня нет отца.

— То есть?! — непонятно от чего взволновавшись, выдохнул Кроткий.

— Я его никогда не видел. Впрочем, как и он меня. Мама не раз говорила, что папа пропал безвести. Он не знал даже, что она беременна мной.

— Вот как!? А чем он занимался мать говорила? — буравя глазами Пытливого, с пристрастием следователя, спрашивал Верный.

— А что это вас так интересует? — растерянно глядя на странно застывших в оцепенении Мастеров, сказал он.

— Потом объясним. Отвечай! — потребовал Озаренный.

— Мама у меня такая выдумщица. Она несколько раз говорила…

Пытливый смущенно потупившись, умолк.

— Hу что? Что говорила? — с явным нетерпением торопил Озаренный.

— Это ее выдумка, Мастер. Она его, видимо, очень любила и придумывала о нем бог весть что.

— Что придумывала?! Ты можешь говорить вразумительно?! — повысил голос Верный.

«Да что это они, — подумал Пытливый, — с ума сошли что ли? Hа что им сдался мой отец и что им за дело о чем рассказывала мне мать? Неудобно даже повторять ее сказку…»

— Видите ли это была сказочка для ребенка, спрашивающего: «Кто его папа?»

— Пытливый, ты из нас душу вытягиваешь! Выкладывай сказку! — приказал Озаренный.

— Суть ее в том, что отец был Его любимчиком, — Пытливый робко указал пальцем вверх.

Мастера молниеносно обменялись между собой взглядами.

— Это уже что-то, — серьезно говорит Озаренный и вкрадчиво, словно чего-то боясь вспугнуть, спрашивает:

— Маму зовут не Чаруша?

— Чаруша, — кивает Пытливый, и спохватившись, хочет спросить откуда он знает. Озаренный, однако, не дает раскрыть ему рта.

— Имя отца она называла?

— Называла. Странное имя… Ведун.

— Где она живет? Чем занимается?

— Зачем это вам?

— Отвечай, прошу тебя. Потом объясним.

— Мама — модельер. Никакого отношения ни к науке, ни к нашему делу не имеет. А жили мы всегда на Венечной третьего Луча.