— А теперь можешь полежать, скот.
Опершись на локти, Темирханов стал подниматься — Сева вовремя заметил блеснувший в его руке металл и пинком вышиб пистолет.
— Стоять, ни с места…
Кречетников обернулся. От дальних скамеек к ним шло двое полицейских с оружием на изготовку.
— Эй ты, покажи гребла.
Кречетников протянул руки ладонями вверх, и на его запястьях защелкнулись наручники.
Сева вместе со своим конвоиром отошел лишь шагов на двадцать от ротонды, когда в глаза ударил свет фар. С полминуты он ничего не видел, только слышал, как из машины выходит несколько крупных тел, и сразу догадался, кто это. Темирхановцы — все отожравшиеся.
— Сержант, отойди… Расульчик, займись этой гнидой.
По голосу Кречетников узнал Темирханова-старшего, мэра города. Тембр, напоминающий о жужжании мух, запомнился по его выступлениям на местном телевидении.
Удар силой в несколько сот килограммов сбил Севу на землю. Сознания он не потерял, так что понял, что им занялся боксер-профи. Стало трудно дышать — кровь заполнила носоглотку. Он подумал, что надо сгруппироваться, но еще несколько ударов в голову, в бок залили его тело тяжелой болью. Она ходила туда-сюда и была его полным владельцем.
— Стоп, иначе отключится. Расул, за руль…
Заработал мотор, сквозь пульсирующую боль Сева почувствовал приближающийся корпус машины, а потом его стали давить…
Андрей Андреевич нашел Севу утром — в городской больнице, с приставленным полицейским. В ту ночь дежурил, по счастью, Царегородцев, последний нормальный хирург, начавший работать еще при советской власти. К полудню доктор вышел из операционной с красными воспаленными глазами и сказал, что парень будет жить. Царегородцев не стал говорить измученному отцу, что сын его пролежит до конца своих дней в кровати и работать у него, в лучшем случае, станет только левая рука. И что будет Сева проклинать врача, который вытащил его с того света. А еще через час Кречетников-старший ознакомился с обвинением, которое было предъявлено сыну.
Причинение умышленно тяжкого вреда здоровью и покушение на убийство Булата Темирханова в составе организованной группы. «По мотиву… расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды…» К делу приобщено оружие обвиняемого — пистолет «глок 36». УК РФ, статьи 111, 112 и еще четыре.
— Кто же тогда изувечил Севу? — прошептал Кречетников-старший, сидя на жестком стуле в кабинете следователя. От отчаяния так сдавило горло, что едва мог говорить.
— Попал под машину, на которой подъезжал его подельник, — следователь подмигнул, показывая, что такова новая реальность. — Да, про девушку вы говорили, только никаких заявлений от гражданки Пентковской к нам не поступало…
Центральная пресса и Интернет сработали оперативно.
Уже к вечеру на новостных сайтах появилось сообщение о группе скинхедов в городе Шалшык (бывший Ковалевск), занимавшейся нападениями на лиц нерусской национальности. На следующий день появились фамилии. Бывший десантник Кречетников, а также ранее судимые Иванов и Скворцов.
Соответствующие сообщения, с указаниями на опасный рост русского национализма, имеющего связи с силовыми структурами, были опубликованы в нескольких западных газетах, в том числе консервативной «Таймс» и либеральной «Нью-Йорк таймс».
Информация о «банде Кречетникова» расцветала новыми нюансами. Военная прокуратура завела на Всеволода еще одно дело. По показаниям жителей горного селения Кызыл-Юрт, при прохождении военной службы Кречетников В.А. участвовал в похищении местного бизнесмена Курбанова.
А популярный блогер, сынок многотиражной писательницы, выделил в этой истории и сексуальный подтекст: «Так называемая „невеста Кречетникова“ ушла к Булату Темирханову из-за импотенции своего „жениха“, страдающего наркотической зависимостью после прохождения службы в армии, где он устанавливал „конституционный порядок“, рэкетируя бизнесменов. Собственно, Настеньке очень повезло в городе, где большинство русских женщин готовы отдаться на трассе за бутылку водки».
Кречетников-старший не читал бессовестных блогеров. Он понимал, что брехня является отлично продаваемым товаром. Андрей Андреевич ходил между судом и прокуратурой. С Севой увидеться он не мог. После того как сын вышел из комы, его перевели из больничной реанимационной палаты в лазарет СИЗО.
Во время суда у Всеволода несколько раз брали показания при помощи видеотрансляции, но едва он пытался сказать непослушным ртом, что у него не было никаких сообщников, как сеанс связи обрывался.
Последний, кто еще мог помочь Андрею Андреевичу Кречетникову — это Вартанян. Они вместе работали в НИИ волновых сред, только тот ушел года за два до «акционирования», занялся бизнесом. Возможно, уже тогда начались «утечки» технологий, и Вартанян сумел составить стартовый капитал. Одно время Алику принадлежали все супермаркеты в городе, но потом пришлось отдать их Темирхановым — обошлось вроде мирно. Клан в начале своего восхождения применял разную тактику и в данном случае заплатил за уступку.
Вартанян позвонил первым.
— Тебе не надо меня просить. Сделаю, что смогу, чтобы спасти твоего парня от тюрьмы.
— Алик, откупиться от Темирхановых будет стоить огромных денег. Я отработаю…
— Об этом потом.
Через неделю следствие переквалифицировало обвинение на более мягкое: «хулиганство», «причинение легкого вреда здоровью», а заодно поменяло «содержание под стражей» на «подписку о невыезде». Севу на носилках доставили домой.
Кречетников несколько раз звонил Вартаняну, чтобы поговорить о выплате долга, но тот всякий раз отнекивался: «потом». А потом Алика застрелили — по городу ходили слухи, что Темирхановы все-таки были им недовольны.
2.
Пэнроуз был городом роз — благо климат способствовал, мягкий морской.
Вот и коттедж доктора Юмэна окружали три периметра розовых кустов — чайных, белых и, конечно, розовых.
В последний год Лео Юмэн всегда возвращался с работы, протекавшей в лаборатории фирмы «Сирл», ровно в половине шестого. И после чайной церемонии с женой занимался розовыми кустами.
Когда приезжала из гимнастического клуба дочь, садились ужинать. Разговор обычно шел сперва о спортивных занятиях Джулии, о профессорах, которые преподавали сыну Джейку. Затем о том, как хорошо, что они уехали из «Рашки», так же как тренера дочери и профессора сына, и как плохо, что они не уехали из «Рашки» раньше.
Лео и его жена Джэд в этих разговорах непременно лукавили. Леонид Уманский с супругой Ядвигой уехал из «Рашки» именно тогда, когда прошло акционирование НИИ волновых сред и можно было заниматься вывозом оборудования и «ноу-хау».
