Веселье продолжалось. Один из больных нырнул под стул и стал связывать спящему шнурки. Закончив манипуляции, он огляделся с гордым видом. Его никто не поддержал. Последовало недолгое обсуждение. Больной снова опустился под стул и стал что-то делать со шнурками. Когда он поднялся, оба шнурка были в его руке. Это было только началом спектакля. Одноклеточная снова попыталась послушать доктора Листа.
– Впоследствии было замечено, что данная операция замедляет старение, даже омолаживает организм. Может быть, когда-нибудь мы сможем победить старость и смерть (редкие аплодисменты нескольких старушек). Но даже это не главное…
Больные стащили сумку кого-то из впереди сидящих и вынули из сумки бутерброд. Бутерброд был с ветчиной. «Ах ты, проклятый!», – возмутились больные. Замечание относилось к хозяину бутерброда, точнее, к финансовым возможностям хозяина. Если у человека есть деньги на ветчину, он заслуживает любой кары.
Ветчину разделили на четверых и немедленно съели. Вместо нее на бутерброд положили шнурки и прикрыли сверху куском хлеба. Одноклеточная из последних сил сдерживала смех. Листа она уже совсем не слушала. Бутерброд положили в сумку, а сумку вернули на место. Некоторое время ничего не происходило. Общество начинало скучать. Один из больных тронул хозяина сумки за плечо: «Поделись бутербродом». «Свой надо иметь», – ответил хозяин и демонстративно полез в сумку. Все замерли, образовав живую картину на тему: дайте и мне посмотреть! Хозяин вынул бутерброд, осмотрел его со всех сторон, ожидая увидеть выступающие края ветчины и собираясь начать пир с самого аппетитного кусочка. Не найдя аппетитного кусочка, он укусил, не глядя. Все переглянулись – ничего не произошло. Ага, на шнурки еще не попал. Хозяин откусил снова и вытащил один из шнурков. Он громко выругался. Все, включая Одноклеточную, стали смеяться. Спящий больной проснулся и закрыл рот. «Ты почему жуешь мои шнурки!!!» – возмутился он. Очевидно, человек был без чувства юмора.
Некоторое время в зале стоял шум. Листу, говорившему в микрофон, шум не мешал. Когда шум утих, Одноклеточная услышала окончание его выступления.
– Так вы собираетесь лечить людей? – спросила одна из старушек.
– Нет, пока мы об этом не думали, – ответил Лист.
– А опыты с собаками или обезьянами?
– С собаками – да, но обезьяны слишком дороги.
– Значит, пока вы начнете, я уже умру, – сказала старушка и потеряла интерес.
– Мы живем в великие времена, – продолжал доктор Лист, – я бы сказал, во время пролога к человеку. Именно так – пролога. Нам уже удалось резко поднять обучаемость, интеллект и физическую силу подопытных животных. Сила увеличивается в несколько раз, а обучаемость ускоряется в десятки раз. Человек будущего будет совсем не похож на нас – он будет в десятки раз умнее и сильнее. Он перестанет стареть. Имея громадный интеллект, он сделает новые изобретения, которые еще более ускорят его собственное развитие. До сих пор эволюция человека шла медленно – теперь настало время скачка. Пролог заканчивается и многие из сидящих здесь успеют прочесть первую главу.
Он спустился с трибуны. Ему не хлопали даже несколько старушек, старушки обиделись.
– Ваше выступление было очень интересным, – сказала Одноклеточная.
– Да, я видел, меня слушали внимательно.
– Да, – сказала Одноклеточная, – но мне нужно сказать вам что-то важное.
Она до сих пор не передала сообщение Мучителя и начинала бояться, что передаст его поздно. Но передать такое самому Листу для нее было слишком тяжело.
Лист заметил ее смущение и понял его с мужской точки зрения. Ага, подумал он, как же я раньше не догадывался. Конечно, ничего хорошего в ней нет – так, похожа на белую мышь, на мышку, но скромная, без претензий, никому не скажет, можно держать в секрете много лет. Такая умеет быть преданной, ничего не требуя взамен. Беременная жена Листа была красавицей, но с ужасным характером. В своем положении она так распустилась, что порой ее хотелось задушить. В сны доктора Листа приходили совершенно посторонние девушки. Поэтому некоторое разнообразие на работе было очень кстати.
– Да, я слушаю, – сказал он и нагнулся поближе.
Одноклеточная чуть-чуть отодвинулась, испугавшись. Надо же, как она неопытна, подумал Лист и нагнулся еще ближе. Одноклеточная постеснялась отодвигаться еще раз.
– Да, очень важное, – сказала она, – но я расскажу вам потом.
– Когда потом?
– Через время. Вы хотели мне что-то предложить?
Выступал новый целитель, неся нечто не поддающееся пересказу. Он был последним в списке. Люди ловили его интонацию, угадывая, какая же фраза будет последней. Будто зная об этом, целитель постоянно повторял: «и последнее…». Заканчивая одно последнее, он начинал следующее последнее. Люди привставали и нервничали.
– Да, – сказал Лист, – раз вы слушали внимательно мое выступление, вы должны были со мной согласиться. Вы согласились?
– Согласилась, – согласилась Одноклеточная.
– Вот и хорошо, – сказал Лист, – тогда мы сегодня же поймаем вашего идиота и начнем работать с ним.
– И он станет гением?
– Не думаю. Но поумнеет наверняка. И научится говорить. Но это долгая работа. Ведь дети тоже не сразу учатся говорить.
– А как мы его поймаем? – спросила Одноклеточная.
Человечество – не есть единый материк. Люди – не части одной земли, а, скорее, острова одного архипелага. Поэтому мы иногда понимаем, по ком звонит Колокол, но всегда понимаем это с опозданием.
– А может быть, не стоило этого делать? – спросила Одноклеточная, увидев идиота, наконец-то пойманного, связанного и доставленного в кабинет Листа. Это несчастное, дрожащее, искалеченное существо в первый и в последний раз показалось ей чем-то близким. – Может быть, не стоило обходиться с ним так? Может быть, мы не имеем на это права? Вы не боитесь, что и вас когда-нибудь ждет что-то подобное?
– Что меня ждет? – спросил Лист, не понимая.
– Я вдруг вспомнила слова того экстрасенса, который выступал перед вами. Вы помните – он сказал, что любое зло, причиненное человеку, обязательно вернется к тому, кто это зло совершил.
– Я не вижу здесь никакого зла. Конечно, мы немного помяли вашего последователя, но он же сам виноват, не нужно было ему забираться в вентиляционную трубу.
– Кажется, он верил мне, – сказала Одноклеточная. Она вспомнила, какое выражение лица было у идиота, когда она позвала его за собой, позвала войти во двор лечебницы. Так бездомная собака боится входить в подъезд, но все же входит, чтобы не обидеть доброго к ней человека. Шел мелкий снег и идиот все время проводил пятерней по лицу, чтобы смести щекотавшие снежинки. А потом появились два санитара, и он все понял. – Кажется, раньше он верил мне.
