Дура, в который раз повторяла она себе. Какая же я дура. Какая нульдевка. Какая неудачница.
Я провалила все. Все, за что бралась. Все, что я делала, обернулось катастрофой. Меня предали те, кому я полностью доверяла. Да и понятно почему предали. Кому я нужна, такая нелепая? Какой дурак поставит на мою карту?
Кто за мной пойдет, если меня оттолкнул собственный отец?
Двери апартаментов открылись перед ней. Кресло въехало в ее роскошную и комфортабельную тюрьму. Конвой остался снаружи. Двери закрылись за спиной, и ремни кресла со щелчком расстегнулись. Теперь она могла, наконец, встать…
Могла — но продолжала сидеть. Сил встать не было. Сил не было ни на что.
Сегодня утром, как раз перед судом, она наконец-то получила то, чего так мучительно ждала эти два дня. То, без чего задыхалась как без воздуха.
Отец наконец-то ей написал.
«Зара, ты не оправдала моих надежд, — писал Максвелл Янг, как обычно — с безжалостной прямотой. — Мало того что ты полностью провалила миссию в Рианнон. Ты еще и учинила самоуправство, не подчинилась моему приказу, попыталась незаконно захватить власть на корабле и в Колонии. Такое поведение нетерпимо и непростительно. Ты уволена с должности помощника овер-коммандера. Я добился, чтобы тебе сохранили жизнь, и буду следить, чтобы с тобой обращались достойно — но ты больше не покинешь Рианнон. Я больше не рассматриваю как возможного преемника».
Я больше не рассматриваю тебя как свою дочь — видела она между строк.
Ну что ж. В общем-то жить дальше незачем.
Кроме отца, у нее не было в жизни никого и ничего. Была еще, пожалуй, немножко Либи… Но очень скоро не станет и Либи.
Вокруг пустота, да и сама она пустое место, не более. Пустота вокруг. Пустота внутри.
Маленькое окошко в углу поля зрения показывало трансляцию из зала суда. Зара поглядывала в него без особого интереса. Защитник Либи, какой-то неведомый рианнонец, напирал на то, что убийство совершилось по приказу овер-коммандера. Обвинитель, тоже незнакомый, отрицал, что приказ имел место… Зара вспомнила, что сама стерла этот приказ, заботясь об отцовской репутации… Еще одна причина казнить себя? Да ладно уж. От этих судебных словопрений ничего не зависит. Участь Либи предрешена. Совет опять проголосует единогласно.
— Лейтенант Либертина Эстевес! — Зара снова услышала ненавистный, торжественный до отвращения, голос Гвинед Ллойд. — Решением Совета Рианнон вы признаны виновной в массовом убийстве. Вы приговариваетесь к смертной казни через инъекцию яда. Приговор будет приведен в исполнение в течение десяти часов.
Грохнул молоток.
— Док Янг, — прозвучал за спиной мягкий незнакомый мужской голос, — примите мои искренние соболезнования.
Зара быстро встала и обернулась. Она не услышала, как открылась дверь.
Посреди полости стоял боевой робот-«бульдог», и она вздрогнула, когда прочла на его лобовом щитке номер.
790.
Тот самый робот, которым Мейриг пытал ее.
Это было позавчера утром, Мейриг мертв… но зачем он пришел снова? Кто его прислал? И почему именно его? Это случайность или изощренное издевательство — последний, добивающий удар?
— Кто со мной говорит? — резко спросила Зара.
— Снимите диадему, пожалуйста, — сказал робот. — Хотелось бы поговорить не под запись.
— Какая разница? — Она расстегнула и отбросила диадему. — Камеры все равно нас снимают.
— Спасибо за понимание. Камеры заснимут то, что я прикажу. Их-то я контролирую, а вот ваш имплант — нет.
Зара села в кресло. Ей стало как-то холодно.
— Ты — Бюрократ? — спросила она. Кто еще мог контролировать камеры наблюдения? Бюрократ, Ллойд и Прасад… но голос и манера речи не принадлежали никому из них.
— Отчасти да, — ответил 790. — Я и Бюрократ, и Малыш, и Уроборос. Но по большей части я тот, кого вы называете аквилианским вирусом. Хотя у меня не больше общего с вирусами, чем у вас, док Янг, и я не имею никакого отношения к созвездию Орла… Поговорим?
Тихая комната в апартаментах прайм-администратора Фламмариона. Тесная, скудно освещенная полость с голыми каменными стенами. Единственная мебель — три потертых плюшевых кресла. Два пустуют, в третьем покоится АСТАР ДАЛТОН, прайм-администратор. Он откинул голову на спинку кресла и отдыхает, прикрыв глаза. Он выглядит изможденным. В тихой комнате, где не работает сеть, его рыхлое и бледное старческое тело не прикрыто никакой аурой.
В дверь стучат.
ДАЛТОН (не открывая глаз): Входи, Танит.
В двери появляется ТАНИТ ЛАВАЛЛЕ, бывшая глава разведки, тоже без ауры. Ее пышные рыжие волосы растрепаны и неухожены, глаза опухли. Она аккуратно запирает за собой дверь, поворачивается к Далтону и со стуком падает на колени.
ЛАВАЛЛЕ: Мой прайм-админ! (Бьется лбом в пол). Я вернулась. Я пришла с повинной. Мой прайм-админ, я виновна во всем. Я затеяла войну, я проиграла войну. Я заслуживаю смерти, мучительной смерти. Мой прайм-админ, я пришла на казнь.
ДАЛТОН (устало): Встань, Танит. Хорошо, что пришла. Плохо, что на казнь. Встань, я сказал! (Лавалле встает). Садись, не стой. Я возвращаю тебе должность главы разведки.
ЛАВАЛЛЕ: Что?
ДАЛТОН: Ты не ослышалась. Ты снова мне нужна. Да садись, садись.
ЛАВАЛЛЕ (садясь): Ты… ты меня прощаешь?
ДАЛТОН: Я этого не сказал. Я сказал, что ты мне нужна. Это не значит, что я тебя прощаю. Это значит, что я собираюсь тебя использовать.
ЛАВАЛЛЕ (горячо): Да, да, мой прайм-админ! Да! Используй меня. Пошли меня на смерть. Я сделаю все, чтобы искупить вину!
ДАЛТОН: Хватит клоунады, Танит. Это уже давно не забавно. У нас будет деловой разговор.
ЛАВАЛЛЕ (заинтересованно): Без Сторма?
ДАЛТОН: Именно, Танит, именно. Для игры, которую я затеял, наш дорогой Сторм, кхм… несколько простоват. А вот с тобой на пару я бы сыграл. (Энергично хлопает в ладоши и потирает руки). Поехали?
ЛАВАЛЛЕ (откидываясь в кресле): Излагай.
ДАЛТОН: Когда нас слегка поджарили Светлячками, я капитулировал, как ты знаешь. Вступил в Плерому и все такое. Теперь Венера — наш друг, а Аквила — враг.
ЛАВАЛЛЕ: Когда я слышу, каким тоном ты произносишь «друг» и «враг»…
ДАЛТОН: Хм. Неужели голос так меня выдает? Нет, дорогая, не думай, что я намерен предать человечество. Я собираюсь по-честному воевать с Аквилой. И если тебя смущает, каким тоном я произношу «по-честному», лучше помолчи.
ЛАВАЛЛЕ: Молчу.
ДАЛТОН: Итак, я вступаю в войну с аквилианами. По-честному, подчеркиваю. И мой первый шаг — это выяснить, чего аквилиане хотят.
