— Штоито, мама? — повторяет Мия.
— Ничего, просто узоры, — отвечаю, но на самом деле это не просто узоры, а нечто большее.
Намного большее. Это место я уже видела.
То самое место, где происходило действие моего кошмара.
Место, где я теряю Мию.
— Я же говорю, устал. Вы сказали, что я смогу увидеть Сару. Я хочу видеть ее.
Ньюсам смотрит на Савла. Зуб даю, он хочет, чтобы Савл сказал «нет», но Савл поднимается на ноги.
— Да, — говорит он. — Я думаю, это может помочь.
— Вы уверены, Савл? — вмешивается врач. — Он еще о многом нам не сказал. Мне кажется, надо провести несколько дополнительных сеансов, причем немедленно.
— Ньюсам, мы же договорились. Адам сдержал свое обещание. Развяжите его. Я отведу тебя к ней, — говорит он.
— Сейчас?
Внезапно мне делается не по себе. А если я не узнаю ее? Если облажаюсь? А если она не хочет видеть меня?
Он улыбается:
— Да, Адам, сейчас. Идти можешь?
Отталкиваюсь руками от подлокотников и пытаюсь подняться. Встав на ноги, я понимаю, что не чувствую их. Начинаю падать.
Савл ловит меня и не дает упасть. Я рад, что он поймал меня, но в такой близости от него начинаю нервничать. Когда он ставит меня на ноги и наши взгляды встречаются, мучительность его смерти захлестывает меня еще сильнее, она настолько жестока, что я начинаю задыхаться и складываюсь пополам, как перочинный ножик.
— Привезите кресло, — обращается он к одному из белых халатов.
Тот выбегает за дверь и возвращается с инвалидным креслом.
С ужасом смотрю на него. Я не калека.
— Не надо.
— Адам, — говорит Савл, — вчера ты слетел с мотоцикла на скорости сорок миль в час. Ты чудом выжил. Садись.
Он давит мне на плечо, почти вынуждая сесть. Ноги подкашиваются, и я падаю на сиденье.
— Я позову санитара, — говорит Ньюсам.
— Нет, я сам повезу, — отказывается Савл.
Ньюсам смотрит на него, как на сумасшедшего.
— Какие-то проблемы? — отрывисто спрашивает Савл.
Врач поднимает руки:
— Никаких.
Он отворачивается, делая вид, что погружен в чтение диаграмм и показателей.
Савл выкатывает меня из комнаты в коридор. Можно подумать, что мы находимся в больнице, только я в жизни не видел таких больниц. За дверью стоят два охранника. Они устремляются за нами, но Савл отрицательно качает головой. Ничего не поняв, те возвращаются на места.
Серые стены, бетонный пол. Если нам по пути и встречаются люди, то это солдаты, в униформе и с оружием.
— Где мы, черт побери? — спрашиваю Савла.
— Это самое безопасное место в Англии, — говорит он, но ничего не объясняет.
В голове снова звучит голос Ньюсама: «Вы можете помогать нам… или исчезнуть».
— Безопасное для кого?
— Безопасное для меня, для нас. Ты ведь хочешь быть одним из нас, не так ли?
Оставляю его вопрос без ответа. Я более чем уверен, что не хочу быть одним из них, но лучше лишний раз не раздражать его, особенно сейчас. В этом кресле я беспомощен. Савл здесь типа начальник, его слово для всех закон. И мне почему-то кажется, что сейчас он на моей стороне. Он помогает мне. На миг я задумываюсь, зачем он это делает… но в голове сейчас слишком много других вопросов, требующих ответа. «Это мерцающее число, нечеловеческая боль, которая сопровождает его… Очень странно».
— Ньюсам спросил о своем числе, — говорю, — а вы нет. Разве вы не хотите знать?
— Нет, — говорит он. — Не хочу.
— Я вас понимаю, — говорю. — Я бы не хотел.
— Смерть меня не пугает, — отвечает он. — Пусть другие боятся.
— Вот поэтому я и стараюсь никому не говорить. Это то же самое, что зачитывать смертный приговор.
— Похвально, — одобряет Савл. — Ты не хочешь причинять людям боль. Это я понимаю. Но нет ничего страшного в том, чтобы называть числа тем, кто о них спрашивает. Более того, если ты это делаешь по правильным соображениям, это даже необходимо.
— По правильным соображениям? Вы имеете в виду тот случай, когда я пытался предупредить людей о землетрясении?
— Именно. Ты можешь помочь многим людям, Адам. Ты должен помогать. Это твой моральный долг.
— Мне не кажется, что помогать избранным — это нравственно. По-моему, это несправедливо.
— Но у нас физически нет возможности помочь всем, Адам. Люди все равно умрут, и больше мы ничего не знаем. Ты сможешь уменьшить число смертей, если будешь помогать нам решать, кто больше всего выиграет от нашей поддержки.
Мой разум изранен и ушиблен так же, как и тело. Я не могу спорить с ним — сил не хватает.
— Слишком тяжело, Савл. Слишком большая нагрузка для меня.
Он останавливается, обходит коляску и приседает на корточки напротив меня. Неужели опять будет прессовать?
— У каждого из нас на плечах тяжелая ноша, — произносит он. — Я считаю, что жизнь никогда не ставит перед нами таких задач, с которыми мы не можем справиться. Кому-то приходится туже, чем другим. Такова жизнь.
Его глаза светятся так ярко, будто в них горит огонь. Мне ничего не остается, кроме как смотреть на него, слушать его. Его число ослепляет меня, пронзает своей болью. Почему его смерть причиняет такую бездонную боль? 1622029. Вдруг у меня в голове вспыхивает другое число. 1222029. И парень, лежащий на дороге в луже крови. Где это было? Кто это был? Какое сегодня число?
— Тебе, Адам, тоже выпала очень и очень тяжелая ноша. Способность видеть смерть. Ты можешь воспользоваться ею. У тебя хватит сил. Я хочу, чтобы ты работал со мной, был моей правой рукой. Я помогу тебе справиться с нагрузкой. Я понимаю, Адам. Понимаю. — Он кладет руку поверх моей. — Ты со мной, Адам?
Что-то в его голосе, его внешности вызывает у меня желание сказать «да». Он был бы влиятельным другом. И опаснейшим врагом. В то же время есть что-то еще, что не дает мне покоя и не позволяет поддаться на его уговоры. Башку сносит.
Он заметил, что я в нерешительности. Похлопывает меня по руке и встает.
— Не торопись с ответом. Подумай. Мы еще вернемся к этому разговору. — Он смотрит на дверь, к которой привез меня. — Ну что, хочешь с ней увидеться?
Уже? Так быстро? Она там? Сара. Мое сердце стучит так, что вот-вот выскочит из груди. Я разом забываю о своем двояком отношении к Савлу и пытаюсь вспомнить, как выглядит Сара. Лицо помню, прикосновение моей ладони к ее талии, когда мы сидим у костра, тоже помню. Все остальное — пустота. О господи, ну почему я не моту ее вспомнить?
«Нет. Не сейчас. Мне нужно еще время».
— Да, — говорю. — Да, хочу.
Охранник отдает честь и отпирает дверь. Савл входит и закрывает дверь за собой. Я сейчас сдохну от беспокойства. Почему он не ввез меня туда сразу же? Что он там делает? Сара действительно там или меня ждет подстава?
Я не готов.
Но я хочу видеть ее. Хочу видеть свою девушку.
Раздается резкий стук в дверь, затем в замке поворачивается ключ. Я начинаю ненавидеть этот звук.
Что на этот раз? Наверно, снова Марион с кучей новых глупых вопросов.
Сую рисунок Мии и собственный набросок ночного кошмара под матрац. Не могу думать о нем и о том, что он означает. Не хочу думать. Я должна думать лишь о том, как выбраться отсюда.
Это не Марион, а Савл.
У меня сводит живот. Что ему нужно?
Мия реагирует еще более бурно: перелезает через кровать и бросается на пол. Вжимается в крошечное пространство между кроватью и стеной.
— Мия!
Закрывает ладошками лицо.
— Дядя бяка… — хныкает она.
Я поворачиваюсь к нему. Он закрывает за собой дверь. Комната немедленно сужается, сжимается. Мечта клаустрофоба.
— Где Адам? — спрашиваю.
— И тебе добрый день, — глумится Савл.
Он меня бесит. Меня в жизни никто так не бесил.
— Адам здесь. Я привез его из медицинского крыла.
— Здесь?
Пытаюсь прорваться мимо него к двери. Он преграждает мне дорогу, кладет руку мне на плечо, и я в ужасе цепенею от этого прикосновения.
— Сначала выслушай небольшое предупреждение, Сара.
— Предупреждение? Вы собираетесь угрожать мне, потому что…
Он поднимает руку с моего плеча и ставит указательный палец перед моими губами.
— Ш-ш, — говорит он.
Отдергиваю голову, чувствуя, как в горле встает желчь.
Он ухмыляется:
— Дело не в тебе, а в Адаме. Он очень сильно ударился вчера. В результате — небольшая потеря памяти.
— Что… что это значит?
— Появились пробелы в памяти, и он, возможно, не все помнит о тебе, о ваших отношениях, о ребенке. В общем, тебе может показаться, что у него с головой не все ладно.
Мне страшно.
— Неужели у него поврежден головной мозг?
Он фыркает:
— Не надо так драматизировать. Он ударился головой, но сейчас уже почти полностью пришел в себя. Просто не теряй здравого смысла. Не ожидай слишком многого.
