— Нет! И видите ли, я рад, что сейчас уже не имею к этому никакого отношения. Прошло то время, когда я мог быть ему полезен. Господи, как же я счастлив, что избавился от Уолтона!
— Пришло время узнать правду о нем.
Стэйвертон покачал головой:
— Нет. Сейчас я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое!
— Понятно. Но моему боссу нужна ваша помощь. Он велел рассказать вам про Уолтона все, что мы знаем. И тогда вы должны будете нам помочь.
Стэйвертон поднял глаза на Тёрнера, затем взглянул на двух его товарищей. Они устало топтались у двери.
— Похоже, у меня нет выбора. — Он пожал плечами.
— Выслушайте меня, а уж потом решайте, — откликнулся Тёрнер.
Внезапно Стэйвертон почувствовал, как в теплом воздухе дома снова расползается пронизывающий холод. Это восставали из небытия зловещие тени его прошлого, но в ответ на слова Тёрнера Стэйвертон все равно кивнул. Его пугала неизбежность происходящего.
II
— Говорил ли вам когда-нибудь Роберт Уолтон что-нибудь о своем первом партнере, Викторе Франкенштейне? — начал Тёрнер.
Услышав это имя, Стейвертон задумался, но ответил отрицательно.
— Франкенштейн, помимо всего прочего, был блестящим хирургом, — продолжил Тёрнер. — Он жил в восемнадцатом веке, а вот когда он умер — никто не знает.
Стейвертон нахмурился:
— Но ты же сказал, что он был партнером Уолтона. Как это возможно?
— Уолтон не такой, каким кажется. Вы ведь знаете — он прекрасный хирург. Но Франкенштейн был гением! Его талант, его искусство — вот чем желал обладать Уолтон, и ему удалось это присвоить.
Двести лет назад одна женщина, Маргарет Сэвилл, получила несколько писем от своего брата — исследователя, отправившегося в полярную экспедицию. В одном из них ее брат — звали его Уолтон — рассказывает о том, как однажды в глубине ледяной пустыни он наткнулся на двух странных людей. Один из них называл себя Виктором Франкенштейном. Он был настолько обессилен, что находился фактически при смерти. Франкенштейн поведал Уолтону, как когда-то создал живое существо из одного мертвого тела и частей других трупов, дав этой сущности новую жизнь. Сотворенное им Чудовище взбунтовалось, впало в ярость, принялось крушить все вокруг и объявило войну человечеству. Монстр сбежал в полярную пустыню, а его создатель пустился за ним в погоню.
В своих письмах к сестре Уолтон рассказал, что Виктор Франкенштейн умер на борту корабля, а Чудовище направилось к полюсу, где и погибло. Насколько известно, и ученый, и его создание нашли свой конец в вечной мерзлоте. — С этими словами Тёрнер многозначительно взглянул на Стэйвертона: — Во всяком случае, так утверждал Уолтон в своих письмах.
— И этот Уолтон как-то связан с тем Уолтоном, которого я знал? — Стэйвертон был ошеломлен.
— Ха! — фыркнул Тёрнер. — Да это один и тот же человек! Последнее письмо к Маргарет Сэвилл было всего лишь уловкой — Виктор Франкенштейн вовсе не умер на том корабле. Уолтон выходил его, скрыл у себя и привез обратно в Англию. Тогда он был богат и имел множество связей. У Уолтона Франкенштейна держали как узника в тюрьме, хотя тот и не осознавал происходящего. Уолтон пил из него соки, как вампир высасывает жизнь из своих жертв. А главное — он высасывал знания!
— Но ведь это абсурд! — Стэйвертон пытался протестовать, но в его голове уже роились сомнения, склоняя к тому, чтобы признать невозможное.
— Это жизнь, — хмыкнул Тёрнер. — Бессмертие. Вот мечта человечества с первых его шагов. Франкенштейн сумел добиться этого. Уолтон захотел сделать то же самое, и даже еще больше. Он захотел бессмертия для себя.
В наше время хирурги каждый день трансплантируют жизненно важные органы, медицина идет вперед семимильными шагами. Но Франкенштейн был величайшим из всех гениев на этом поприще. Он пошел дальше, чем любой современный хирург. Он считал Уолтона своим другом и верил, что Чудовище погибло. Уолтон дал Франкенштейну новые цели, вдохнул в него надежду. Искусно подстрекаемый Уолтоном, ученый начал новую работу. Франкенштейн не хотел создавать еще одного монстра, на этот раз он мечтал о том, чтобы проявить себя. И кто лучше вас, доктор, может понять его одержимость и безумные идеи? Он хотел пересадить человеческий мозг.
Стэйвертон собрался было возразить, но что-то его удержало.
Тёрнер продолжил:
— Уолтон упорно учился и стал хирургом, но он знал, что ему никогда не достичь такого блестящего уровня мастерства, которым обладал Франкенштейн. В работе Уолтона бывали ошибки, успешные операции и судебные разбирательства… Наконец его ждало последнее испытание. Уолтон хотел жить вечно, и Франкенштейн пересадил его мозг в тело более молодого мужчины. Операция увенчалась успехом — Уолтон получил то, что желал.
Стэйвертону показалось, что кровь застыла у него в жилах. В ужасе он закрыл лицо руками. Он мог бы назвать эту историю бредом, приведя тысячу аргументов, но — помоги ему Господь! — это давало ответ на многие вопросы, возникавшие у него о человеке, на которого он когда-то работал.
— Сколько раз, начиная с тех пор, Уолтон переносил себя в новое молодое тело? — язвительно спросил Тёрнер. — Кто знает? И в какой момент Виктор Франкенштейн стал ему больше не нужен? Держу пари, его тело давно уже зарыто где-нибудь в глуши или сожжено, а пепел развеян.
— Выходит, Роберт Уолтон живет на свете уже двести лет… — пробормотал Стэйвертон.
— Вы знаете достаточно о нем и его работе, доктор, чтобы понимать, что такое возможно. Вы единственный, кто может поверить в то, что это правда. Ведь вашей специализацией тоже был мозг.
Стэйвертон украдкой взглянул на свои руки.
Тёрнер холодно усмехнулся:
— В выдержке вам не откажешь. Крепкий как скала. Мой босс обрадуется. Будет лучше, если вы начнете собираться прямо сейчас.
Стэйвертон вздрогнул: возражать было бесполезно.
III
Они отправились в путешествие в старом фургоне: Стэйвертон сидел сзади, Тёрнер — в водительском кресле. Непрошеные гости настояли на том, чтобы выехать немедленно, не оставив Стэйвертону ни минуты на размышление. Ему позволили лишь быстро собрать сумку и взять с собой немного одежды. Тёрнер молчал, сидя за рулем, фургон продвигался сквозь ночь и затихающую бурю. Стэйвертон мысленно погрузился в прошлое, вспоминая время, когда он работал на Уолтона…
Как и каждый хирург, да и вообще любой врач, Стэйвертон был наслышан об Уолтонианском институте. Уолтон пользовался в своем кругу большим авторитетом и вдобавок к этому унаследовал огромную сумму от своих родственников. Говорили, что дед Уолтона основал этот институт как частный исследовательский центр, специализирующийся в области нейрохирургии, а с недавних пор — и в генной инженерии. Периодически, правда, высказывались возражения против методов, используемых в Институте, и некоторых секретных программ, но у Уолтона были очень прочные связи в мире политики. Ходили слухи о нескольких удивительных успехах Института в области пластической хирургии. Так Уолтонианский институт получил парламентские льготы.
