— Оттуда, что мы сами могли бы это проделать, — сказала Кларк вслух.
Рикеттс молчал. Может, думал. Может, потерял сознание. Кларк поймала себя на том, что перебирает пальцами, взглянула на новое окошко, которое только что открыла на пульте управления медкойкой. «Паллиативное субменю». Минимальный набор настроек: «питание», «обезболивающие», «стимуляторы». «Эвтаназия».
Голос из прошлого произнес: «Тебе так отвратительна кровь на твоих руках, что ты, не задумываясь, смоешь ее новой кровью».
— Сломать Североамериканскую сеть? — сказал Рикеттс.
— Именно.
— Не знаю. Я... устал.
«Посмотри на него», — велела она себе. Но в подлодке царил мрак, а Кларк сняла линзы.
И он все равно умирает.
Палец ткнул в «стимуляторы».
Рикеттс заговорил снова:
— Сломать сеть? Правда? — В темноте за мембраной что-то зашелестело. — Как?
Она закрыла глаза.
Лени Кларк. Все началось с этого имени.
Рикеттс толком не помнил, откуда впервые пришла «ведьма». Он тогда был совсем маленьким. Но он слышал рассказы: если верить легендам и странам Мадонны, все начала Мадонна Разрушения.
Да, сказала женщина, которая его лечила. Это близко к истине. Лени стала спусковым крючком, распространила Бетагемот по Северной Америке, как мстительный сеятель. И конечно, ее пытались остановить, но вышла... накладка. В глубине взбаламученных виртуальных джунглей Водоворота дикая жизнь заметила стайку первоочередных сообщений, метавшихся туда-сюда. Сообщения были о чем-то называвшемся «Лени Кларк». К ним научились цепляться, путешествовать на чужом горбу. Это была стратегия то ли воспроизводства, то ли расселения — в общем, чего-то в таком духе. В подробностях она так и не разобралась. Но сообщения о «Лени Кларк» стали пропуском в такие места обитания, куда дикой фауне раньше ход был заказан. Так начался естественный отбор; вскоре фауна уже не только присасывалась к сообщениям о Лени Кларк, но и писала собственные. Мемы просочились в реальный мир, еще больше усилили те, что и так процветали в виртуальном. Положительная обратная связь перестроила их в мифы. Кончилось тем, что полпланеты поклонялось никогда не существовавшей женщине. А другая половина пыталась уничтожить реального прототипа.
Но ни те ни другие ее не поймали.
— И куда она делась? — спросил Рикеттс. Он снова пользовался собственными голосовыми связками, и Кларк видела, как его руки слабо движутся по планшету. Уже умирающая нить накала вдруг разгорелась ровным светом от скачка напряжения, произошедшего без ее воли или согласия. Она выгорала дотла.
— Я говорю...
— Она... исчезла, — ответила ему Кларк. — И большая часть использовавшей ее фауны, думаю, тоже вымерла, но не вся. Некоторая взялась говорить от ее имени еще тогда, когда она была рядом. Я полагаю, вся эта тема с самозванцами пошла после того, как реальная Лени пропала. Такая стратегия помогала распространять мем или вроде того.
Руки Рикеттса замерли.
— А ты ведь так и не сказала, как тебя зовут, — заметил он спустя несколько секунд.
Кларк слабо улыбнулась.
То, с чем они сейчас столкнулись, проросло из того, первоначального зерна. Искаженное до неузнаваемости, оно уже не служило собственным целям, а вкусам тех, кто больше всего ценил хаос и пропаганду. Но началось все с «Лени Кларк» — с властного императива продвигать и защищать все, несущее этот тайный пароль. С тех пор в код вписали новые императивы, а старые забылись — но, возможно, не исчезли совсем. Возможно, старые коды еще существовали: замкнутые на себя, незаметные, спящие, но целые, как гены древних бактерий в ДНК плацентарных млекопитающих. Может быть, какой-нибудь хитрый выверт мог разбудить спящую тварь поцелуем.
Естественный отбор миллиардами поколений формировал предков этого существа: еще миллион поколений они подвергались искусственной селекции. В генотипе, скалящемся на конце родословной, не было отчетливой конструкции — только беспорядочный клубок генов и мусора, заросли излишеств и тупиков. Даже те, кто направлял эволюцию монстра на более поздних стадиях, вряд ли представляли, что именно меняют, — не больше, чем заводчик породистых собак в девятнадцатом веке представлял, какие аллели поддерживает тщательно обдуманным родственным спариванием. Дешифровка истоков лежала далеко за пределами скромных возможностей Рикеттса.
А вот просто отсканировать код в поисках специфических текстовых элементов — проще простого. И ничуть не труднее отредактировать код, обойдя такой элемент, — даже если точно не представляешь, что делаешь.
Рикеттс запустил поиск. В плененном шреддере содержалось восемьдесят семь ссылок на текстовую последовательность «Лени Кларк» и ее шестнадцатеричный символ, на стандартный код по обмену информацией и фонетические эквиваленты. Шесть из них спали всего в нескольких мегабайтах от стоп-кодона, прерывавшего транскрипцию на этой линии и переводившего ее на другие.
— Значит, если вырезать этот кодон, — предложила Кларк, — тогда все источники, что ниже него, проснутся?
Парень, озаренный сиянием данных, кивнул:
— Но мы все равно не знаем, что они делают.
— Попробуем догадаться.
— Заставляют «лени» любить «лени», — улыбнулся Рикеттс. Кларк заметила, что еще один из его жизненных показателей ушел в красную зону.
«Может, когда-нибудь», — подумала она.
Разобраться было несложно — для того, кто знал, откуда взялись эти монстры. Сплайсинг оказался достаточно простым — для того, кто умел кодировать. Стоило этим двум элементам сойтись, и вся революция свершилась за каких-то пятнадцать минут.
Рикеттс сломался на шестнадцатой.
— Я... ахх... — Дрожащий звук, скорее выдох, чем голос. Рука тихо шлепнула по матрасу, планшет выпал из пальцев. Телеметрия дала пик по дюжине осей и вытянулась по светящимся асимптотам. Кларк целых десять минут беспомощно наблюдала за тем, как примитивные механизмы пытаются превратить падение в управляемый спуск.
Им почти удалось. Рикеттс выровнялся над самым горизонтом обморока.
— Мы... справились, — перевела «Вакита». Мальчик так и не снял гарнитуру.
— Ты справился, — мягко поправила Кларк.
— Спорим, это... сработает...
— Проверим, — прошептала она. — Береги силы.
Адренокортикоиды стабилизировались. Кардиограмма
сперва заикалась, потом забилась ровно.
— Правда хочешь сломать?..
Он знал, они это уже обсуждали.
— Обменять Североамериканскую сеть на саму Америку. Разве не выгодная сделка?
— Не знаю...
