— А, вот вы о чем!
— Он спал себе и спал. И тут мы начали Всеобщую Атомную. Тут поневоле пробудишься. Сейсмические сотрясения, они распространяются в невероятные дали. В общем, именно потому он и выполз. И теперь мается. Не поверите, в своих бредовых кошмарах я десятки раз его видел, Дар. Он мается, этот Гиргого. Мается и хочет жрать. Никакого города наверху еще нет, и даже строить никто не начинал. То есть консервы к столу не накрыли. Он в бешенстве. И он импровизирует!
— Импровизирует?
— Да! А как же это еще назвать, Дар? То, что здесь сосредотачиваются эти собачки, — это его импровизация. Никакие они не разумные, он их просто-напросто зомбирует и собирает в кучу-малу, чтобы спихнуть в желудок скопом. От того, что их много, собачки нападают на все вокруг. Они закуска, конечно, но кушать им самим хочется. Вот отсюда и изворотливость. Шайки голованов конкурируют друг с другом за ресурсы, а уйти в другие, хорошо снабженные места, неспособны.
Мысль меня заинтересовала настолько, что я как-то выбросил из головы, что Кож Зола — пациент. Ныне он был просто оппонентом.
— То есть, по-вашему, голованы — безальтернативно общественные животные — неразумны, а одинокая, пусть и жутко большая тварь, разу…
— Точно, Дар.
— С чего бы одиночному животному умнеть? Для этого требуется сообщество. Для этого надо…
— Если вы живете на свете миллионы лет — невольно поумнеете.
— Ну, миллионы — это уже слишком. И как можно умнеть во сне? Ведь гигантская тварь — если она, разумеется, существует — большую часть времени пребывает в анабиозе.
— Что мы можем знать о совершенно другом типе биологии, доктор Гаал? Что могу знать я, специалист по «нормальной» биологии? Вся связь этой жуткой твари с нашей биологией лишь в том, что она питается теми же аминокислотами. Вот и все, что мы знаем. Да, наверняка, этот Гиргого не обладает сознанием в нашем понимании. Но то, что у него внутри существуют некие логические модули, это уж как пить дать. Он уничтожает города. Но предварительно их возводят по его же указке, правильно?
— Ладно, — сказал я примирительно, видя, что Кож Зола распалился не в шутку. — О чем мы спорим? Может, этой тварюги в действительности и нет вовсе. Мало ли, что намалевано на городских фресках? Мифология какая-ни…
— Он существует, Дар! Он существует хотя бы потому, что его наличие многое объясняет. Исчезновение городов — раз! Их создание — два! В конце концов, само изменение русла реки Иррациональной! Разве наличие и подвижки внизу, под грунтом, гигантского организма не способны изменить русла текущей поверху реки?
— Ну, тогда размеры бестии должны быть на самом деле фантастическими. Тогда она…
— Они и есть фантастические, Дар Гаал Поверьте, я несколько раз чувствовал это чудище. Вот чувствовал, что оно где-то здесь. В смысле, поблизости. И чувствовал, что оно зовет. Оно зовет нас к этим городам, к этим развалинам. Оно зовет нас в преддверие гор.
— Как себя чувствуете, Кож? — спросил я, потому как увидел, что биолога понесло.
— Хреново я себя чувствую, Дар. И что? Зато я умру своей смертью, доктор. И это большая радость. Все лучше, чем тысячу или сколько-то там лет перевариваться в желудке Большой Змеи. Она тварь экономная, скажу я вам. Очень и очень экономная. Она бережет загруженные в пасть ресурсы. Страх, как бережет.
Через некоторое время Кож Зола впал в настоящий бред, и мне пришлось сделать ему очередной укол. Температура у него шпарила вверх.
По сути, это был мой последний разговор с нашим главным по биологии. Думаю, к настоящему времени он все же умер. Той самой «естественной смертью». Может, мне полагается ему завидовать? Может быть…
18. Палеонтолог Каан Гаал. Отслоенные мысли
Кто сказал, что от Мирового Света — жизнь? Найдите и объясните, как они не правы. От Мирового Света — смерть. Но не стремительная, надо признать. Долгая, растянутая по линии времени. Смерть, которая высасывает тебя по капле. Даже нет. Выпаривает по капле. Ибо капли не падают, они высушиваются. Где они, эти капли? Капли жизни и капли воды? Они уже в другом измерении. Они все еще здесь, в воздухе, растворены в межмолекулярных впадинах, но попробуй-ка, извлеки их в обратку! Не получается? То-то! Жизнь и влага выпиваются из тебя одновременно, а выпивает их Мировой Свет! Именно он и есть убийца. Мразь и мучитель.
Но ему скучно убивать тебя просто так. Он еще соблазняет. «Шевельни рукой, — незримо шепчет он внутрь уха. — Страви клапаном частичку воздуха наверху. Совсем-совсем малую частичку. Ничего не будет! Ничего страшного. Пузырь над тобой просто чуточку — на пару кубических сантиметров, никак не больше, ни-ни — сдуется. И тогда ты опустишься вниз, совсем чуть-чуть. До пояса тумана. Тумана, который выпарился из джунглей тем же самым Мировым Светом. Там ты отдохнешь от пекла, надышишься влагой, восстановишь водный баланс. Я о тебе позаботился», — нашептывает Мировой Свет. Но ты еще помнишь — он обманывает. Как только сморщившийся зондовой шар окажется в тумане, капли влаги осядут на нем, охладят. Еще они осядут на тебе. Тоже охладят. Но одновременно — утяжелят. Впитаются в жалкое тряпье на голове и в плавки на теле. Станешь грузным, как ящер. Потом сила тяжести, по законам природы направленная от Мирового Света, потянет тебя вниз. Впрыск дополнительного газа из баллона подкачки не спасет. Да и нет уже баллона. Следуя наставлениям, опорожнив внутренность, ты открутил его и выбросил прочь, в расстеленный понизу туман. Избавился от килограмма веса. Это дало тебе дополнительный импульс. Поволокло вверх. К убийственному теплу Мирового Света.
«Ну, что ж ты мучаешься? — запрашивает этот же добрый палач. — Хочешь пить — опустись в туман. И что, если твое средство для путешествий потяжелеет? Может, кстати. В конце концов, зачем так долго тянуть? Ну, станешь грузным? Ну, упадешь еще ниже? Может, разобьешься о деревья — умрешь легко и просто. Даже почувствовать ничего особо не успеешь. Наколешься на ветку — и все дела. Или расплющишься о гигантский ствол. И что такого? Твоим трупом будут закусывать червячки и муравьишки внизу? Так ведь так и так закусят. Не бесконечно же этот зонд будет лететь, верно? Рано или поздно свалится. Ну, свалится не с живым, а с высушенным, запеченным трупиком. Подумаешь! Биомасса Тополсвари-Мэш освоит такое в два счета. Все из Сферы Мира вышли, все туда и возвращаются. И кстати, — продолжает стучать в голову Мировой Свет, — почему бы вправду не стравить чуток воздуха из баллона? Кто знает, а вдруг ты уже промчался над джунглями? Ты ж давно летишь, так? Сколько суток уже, раз жажда такая сильная, что невмочь? Наверное, пора опускаться. А то гляди, проскочишь мимо берега и понесешься над Мировым океаном. Там ветра такие — ух! Вода, считай, бесконечна, заливает Сферу Мира по всей поверхности. Кто тебя там найдет? Тем более, белая субмарина. С какого такого имперско-островного праздника? Опускайся, не тяни резину. Это в длину берег тянется далеко, а кромка, она — раз, и все! Тем более, если в океан занесет, так уже и не напьешься никогда. Не соленую же хлебать. Опускайся, старик! Внизу, в джунглях, вполне сносно. Найдешь воду в листьях древесного тюльпана. Не вода — нектар!»
