Воспоминание о Максимове пришло и ушло, не задев.
Она отыскала в толпе Беликова, непринужденно опираясь на его руку, прошла к «родительскому» столу. Рядом сразу возникло пустое пространство, а может быть, ей показалось.
Пока Беликов откупоривал бутылку и наливал Лидке вина, она отыскала глазами Андрея; слава Богу, рядом с ним никакой пустоты не наблюдалось. Наоборот, вокруг него прямо-таки толпились ребята, а он, улыбаясь, что-то говорил, и в руке у него был бокал с апельсиновым соком.
– Ну, выпьем, Лида. Поздравляю…
Она чокнулась в Беликовым и выпила, не ощутив вкуса.
«Лидия» отставила инструменты и присоединилась к пирующим. В зале включили магнитофон.
Лидка выпила еще бокал, после третьего что-то мягко ударило ей в затылок – изнутри. Свет в зале стал ярче.
– Ты не презираешь меня, Виталик?
– Нет, – сказал Беликов серьезно.
– И не жалеешь меня?
На этот раз Беликов думал дольше.
– Нет… не жалею. Ты выбрала.
Лидка улыбнулась:
– Спасибо… Я сама себя не жалею. Но, наверное, скоро буду презирать.
Беликов снова помолчал. Шум в зале потихоньку нарастал, где-то за «детским» столом уже пели, и то был не пьяный ор – настоящее многоголосье. Лидка подумала, что они очень музыкальны, эти ребята. И что они пройдут в Ворота… непременно пройдут.
– Подводим итоги, Лида?
Она облизнула терпкие от вина губы.
– А что, пора?
– Не знаю, – отозвался Беликов после новой паузы.
– Я предала науку, – сказала Лидка тихо.
– Знаю… Неоднократно.
– Я предала… Костю Воронова.
– Возможно.
– Я предала себя… ученого в себе.
– Ты никогда и не была ученым.
Лидка оскорбилась:
– Но идея-то… об отборе… она же моя?
Беликов печально улыбнулся:
– Эх, Лида… Знаешь, сколько у меня было подобных идей? Разговоры с дальфинами, космическая съемка океанов, да мало ли… Но я мечтатель, а не ученый. И еще талантливый врун.
Музыканты из «Лидии» наелись и напились. Влезли на эстраду, лениво взялись за инструменты – в зале возникло веселое оживление.
– Я тюбик, – сказала Лидка. – Тюбик с пастой. Я сама себя выдавила. Теперь я просто жестяная оболочка. С красивой крышечкой.
Беликов обнял ее за плечи.
– Но ты ведь не жалеешь? Ты себя растратила ради Андрюшки, разве он этого не стоит?
«Лидия» ударила по струнам. В противоположном углу спортзала под неубранным баскетбольным кольцом сразу же возникла стихийная танцплощадка.
– Потанцуем? – спросил Беликов.
Лидка покачала тяжелой головой. Ей вдруг захотелось спать. Уехать на необитаемый остров – и никогда не просыпаться. Отдохнуть наконец.
– Лида, может, выйдем на воздух?
Она отрицательно покачала головой.
Музыканты оборвали едва начатую залихватскую мелодию. Некоторое время был слышен только звон бокалов и ропот публики, а потом вдруг зазвучал вальс, смутно знакомый Лидке, старый, немножко сентиментальный.
– Мама? – В следующую секунду рядом обнаружился Андрей. Новый пиджак был распахнут, узел тонкого модного галстука чуть ослаблен, рубашка поражала неестественной белизной – а может, так показалось воспаленным Лидкиным глазам.
– Мамочка, это я заказал ребятам вальс…
– Андрюша… – сказала она беспомощно.
– Погоди, мама, я хочу пригласить тебя на танец!
– Андрюша, я…
Беликов выпустил ее руку и чуть-чуть подтолкнул. …Под их каблуками потрескивали, сминаясь, цветные спирали серпантина. Налипали на подметки кружочки конфетти; кажется, кроме них никто не танцевал. Все стояли и смотрели, их лица были подернуты дымкой, вроде как сигаретным дымом, хотя никто в зале не курил.
Одна рука Андрея лежала у Лидки на талии, другая поддерживала ее руку; прикосновение было уверенным и теплым, и Лидка вдруг успокоилась.
Страшно и весело.
Андрей вел ее не по кругу – по какой-то замысловатой спирали, за его спиной мелькали размазанные пятна света, пахло вином и летом, и еще почему-то ливнем, паркетным лаком, свежим огурцом. Лидкина голова кружилась, но кружилась приятно и упорядочение, в такт причудливому вальсу.
Сын принадлежал ей. Только ей. Нет на свете ни апокалипсисов, ни смерти, ни девочек Саш.
И тогда Лидка поняла, что ее путь пройден до конца, что она исполнила свой долг, что она счастлива.
День прошел обыкновенно. Лидка дважды поругалась – первый раз в хранилище матценностей, куда не хотели принимать дополнительные документы по ее проекту: «Ваш лимит давно вышел, у нас все переполнено, и зачем вам хранилище, если вы в „условленном“ списке!»
Второй раз – в очереди за хлебом. В последнее время в городе случались серьезные перебои с поставками, и Лидкино намерение взять две булки вместо одной вызвало бурный протест в очереди.
Но две булки она все-таки взяла.
Она поужинала в одиночестве: Андрей вернулся часов в десять вечера, усталый и взвинченный. Витька сошел с ума, сказал он, давясь кефиром. Думает по серьезу приносить в жертву одного пацана… Да и пацан про свою участь знает. Он с рождения на учете в психдиспасере, пацан этот. Убогий он, говорит, все равно мне мрыги не пережить. Как ты думаешь, может, позвонить в милицию? Это подло, но как же, я же знаю, что они его убьют, – и промолчу?!
До полуночи Лидка с сыном искали выход – и перенесли окончательно решение на утро. Правда, уже через два часа оказалось, что проблема снята. Совсем.
– Мама, – Андрей босиком пробрался к Лидке в спальню. – Там… Я не спал… там небо… такое. Такое. Посмотри, а?
Лидка поднялась. Отодвинула штору. Небо медленно разгоралось красным. Таким знакомым, таким тяжелым красным светом.
– Так, – сказал она, удивляясь своему спокойствию. – Вот и все. Одевайся, быстро. Бежим на сборный пункт.
Андрей стоял столбом. Ему было очень страшно. Наверное, он сам не ожидал, что ТАК испугается.
Лидка оттянула цепочку на его шее. Бирка ожила. Пульсировала зеленым огоньком.
– Все в порядке, – сказала Лидка, подавляя вздох облегчения (сколько раз ей снился сон: наступил конец света, а бирки не активизировались). – Все в порядке. Через полчаса мы будем на сборном пункте, нас заберут в машину. Или в вертолет. Дальше – не наша забота. Через несколько часов для нас все закончится… Одевайся, ты же не пойдешь в трусах.
Шлепая босыми ногами, он побежал к себе. Одеваясь, Лидка слышала, как он мечется по комнате, роняет предметы, бормочет себе под нос.
Она посмотрела на себя в зеркало. Проверила, все ли в порядке. Успела сложить ночную сорочку и застелить постель.
