– Я рада за тебя,- совсем уж неприязненно сказала Таня.- По-моему, ты выбрал не лучшее время для выяснения отношений.
– Да мы ничего не выясняем!- воскликнул теперь уже Паша.- Мы встретились в одном купе, и это очень приятно! Правда, оно двухместное, но мой друг Коля пригласил меня зайти в гости, и вот я тут с коньячком.- Он извлек коньячок.- Знаешь, Таня, я тоже тебе очень благодарен. Потому что после изгнания Коли мы были с тобой так чисто, так безмятежно счастливы целую неделю! Пока я не заглянул в твою электронную почту. Представляешь, до чего ты меня довела?! Ты – меня, писателя, человека строжайших правил! Но я сделал это, Таня: ведь когда-то я сам завел тебе эту почту на Яндексе, я знал пароль, и просмотр твоих писем привел меня в неистовство. Я давно уже замечал некоторое охлаждение в наших отношениях. Кажется, я был тебе интересен только до тех пор, пока у тебя – точнее, у нас – был Коля. Но стоило нам съехаться после колиного переезда к маме, как я сразу почувствовал: ты из тех женщин, кому мало одного! Ты стала холодна. Тебя все стало раздражать. Я не мог, извини, взять с собой в сортир книгу – а без этого какое же удовольствие?! Дело не в этом, конечно…- Он разлил коньяк по походным металлическим стопочкам, Миледи предусмотрительно отказалась, а Коля опрокинул.- Короче, через неделю это началось, месяц я терпел, а потом заглянул к тебе туда. И открылись удивительные вещи! Таня, оказывается, все это время ты любила вовсе не Колю и не меня, а нашего друга Геннадия!
– Алле-оп!- послышалось за дверью, и в следующую секунду в купе вошел, кто бы вы думали, естественно, Геннадий, и это было совершенное уже черт-те что, потому что после той истории Геннадий свалил в Киев, это я вам совершенно точно говорю, поехал делать украинскую версию своего издания, потому что там теперь свобода. Он сказал, что уходит от несчастной любви в революцию, ибо только революция способна склеить разбитое сердце. И тем не менее это был он, собственной персоной, чуть лысее прежнего, но в остальном прежний.
– А мы тут случайно встретились с Таней,- кивнул Прохоров.
– Представляешь?- подтвердил Паша.- Совершенно случайно!
– Так я шо и говорю,- с комическим украинским акцентом сказал Геннадий.- Я шо и кажу, хлопцы. И я совершенно случайно услышал ваши голоса – дай, думаю, загляну на огонек… Имею сало!- Он достал из-под мышки аппетитный сверток.
– Так и закусим!- возгласил Паша.- Мы как раз вспоминаем, Гена, как я узнал о твоем существовании. Я прочел вашу переписку с Таней, то самое письмо, из которого явствовало, что я оказался совсем не тем человеком. Она теперь очень томилась рядом со мной, я измучил ее подозрениями, ревностью, оказался хуже Коли…
– Трудно, трудно, но можно,- покаянно кивнул Коля.
– Хуже Коли,- со значением повторил Паша.- О Господи, чего я только не делал, прочитав ваши взаимные излияния. Конечно, Таня и тогда писала в стиле женского глянца, причем самого низкого разбора,- но все равно, знаешь, было очень увлекательно. Знаешь, что я тогда сделал?
– Что же ты сделал?- с живейшим интересом спросил Геннадий. На Миледи они, казалось, вовсе не обращали внимания.
– Я написал тебе письмо с описанием своих сексуальных фантазий!- воскликнул Паша.- С ее ящика. Ты, наверное, очень удивился…
– Да, признаться, я немного удивился,- согласился Гена.- Я даже смутился. Я не предполагал в Тане такого бесстыдства. Но я с удовольствием предложил ей попробовать некоторые из описанных ею трюков, после чего в наших отношениях зазмеилась первая трещина.
– Это что!- продолжал Паша.- Я стал бомбардировать ее письмами с твоего ящика. Это продолжалось довольно долго, и ты узнал о себе много интересного…
– Мразь!- воскликнула Миледи. Для нее в этой истории до сих пор было много загадочного.
– Мразь,- согласился Паша.- А ты не мразь. Ты вся в белом. Коля спился, я скурвился, Гена с горя сделал революцию, а ты молодая, красивая, состоятельная, неуязвимая, остроумная, длинноногая женщина в полном расцвете сил.
Тут красивая, молодая, состоятельная (нужное подчеркнуть) окончательно сбросила с себя личину преуспевающей светской львицы и завизжала дурным коммунальным голосом, выдающим ее пролетарское, инженерское петербургское, безотцовское, восьмидесятническое происхождение:
– И это вы, блин, пришли тут ко мне предъявлять претензии?! Вы, которые не могли обеспечить женщине нормальную жизнь?! Импотенты, блин! Лузеры! Я вынуждена была работать, я… Я дальше Праги никуда не ездила! Я одевалась на Сенном рынке! Я состоялась только потому, что вовремя всех вас послала нах!
Три мушкетера покаянно кивали.
– А помнишь, Гена,- ласково улыбаясь, заметил Паша,- как Миледи тебе письмо написала – вот про все это самое? Про то, что ты импотент и тварь, и у нее нет больше сил терпеть твой запах, и у тебя никогда не будет настоящих денег?
– Очень хорошо помню,- кивнул Гена.- Я после этого письма и уехал. Правда, перед этим я на улице человека избил. Меня поймали и сутки держали в ментовке, а потом выпустили с благодарностью, потому что это оказался криминальный авторитет по кличке Перец Тамбовский. Он мог меня убить, конечно, но я, во-первых, этого не знал, а во-вторых, был очень, очень зол.
– Так вот,- сказал Паша,- это письмо тоже я тебе написал.
– Какая же ты сука, Паша,- горько скачал Гена.- Но ты ни в чем не виноват, Таня несколько раз говорила мне подобные вещи… Я чувствовал, что не удовлетворяю ее ни в каком отношении.
– Ребята, не ссорьтесь,- мягко сказал Прохоров.- Я старше вас всех, мне тридцать пять, и я отлично знаю, что удовлетворяет нашу Таню.
– Что, что удовлетворяет нашу Таню?!- взволнованно спросил Паша. Он даже покраснел.
– Нашу Таню можно удовлетворить всего двумя способами,- важно заметил Прохоров.
– Может, я лучше выйду?!- с невозмутимым презрением произнесла Таня.
– Сиди, сиди,- разрешил Прохоров.
– Но мне надо!- сказала Миледи, пытаясь улыбнуться.
– Сссидеть!- рявкнул Паша.- Говори, Колёк.
– Во-первых, наша Таня испытывает наслаждение, когда сталкивает мужчин лбами или выслушивает мольбы и признания от того, кому только что изменила в ближайшей подворотне. А уж когда один из нас бьет другому морду, Таня испытывает такое наслаждение, которого не доставил бы ей и самый чуткий вибратор, не говоря уж о любом реальном самце. Скажу вам правду, хлопцы, Таня ведь не так уж любит это дело.
– Серьезно?- не поверил Гена.
– Конечно. То есть она любит это дело, но так, как ты, Гена, любишь сало. А вот так, как ты, Паша, любишь литературу,- она уважает только одно: возможность стравливать нас, изменять нам, лгать нам и выбрасывать нас вон, как пустые скорлупки. Это первый способ удовлетворить нашу Таню, и признайтесь, что каждый из нас этим способом хоть раз ее удовлетворил.
